Привычка жить

Шериф дернул рукой, давая сигнал Пеке пошире открыть шторки фонаря, они вроде бы щелкнули, но светлее не стало. «Вот мерзавец — делает вид, что выполнил приказ…» — раздраженно шевельнулось в мозгу шерифа, готового треснуть труса этим самым фонарем, но в глубине души он понимал нежелание солдата лезть на рожон. Он тщательно оплевал Гамбар через плечо и почесал в затылке. Жутко хотелось выпить, да что там скрывать-то — хотелось напиться до рвоты и полного забытья. Вот тебе и повышение, радуйся, шериф!

Тоскливо переведя дух, Враньеш отобрал у Пеки фонарь, повел тусклым светом по ступенькам и стал медленно спускаться вниз. Остальные, которым тоже деваться было некуда, тяжко затопали следом.

Представившаяся на плошадке картина заставила шерифа замереть в изумлении. Шедший следом Пека ткнулся в жесткую, напрягшуюся спину начальника и выглянул через его плечо.

— Мрак твою мать!!! — только это и смог он сказать, вылупившись на распростертые тела в характерных мундирах. Пека никогда в жизни не видел сразу двух мертвых кугуаров.

— Ну чего стали, Саттар тебя заешь?! — заорал в голос Морган. — Слушай, Хлыст, да ты уже задрал меня своей кочергой!!! — обрушился он на замыкавшего шествие Лукара, который ощутимо ткнул его багром чуть пониже обреза куртки.

Тот сразу же возразил нецензурно, но Враньеш в корне пресек зарождающуюся перепалку. Он, не глядя, въехал в живот сопящему Пеке, припомнив ему трусость и нежелание идти впереди начальника.

— Передай дальше! — рявкнул шериф, и тумак по цепочке дошел до Лукара, заставив последнего уронить рогатину. А когда он попытался подхватить оружие, то мстительный Морган влепил ему еще от себя увесисто по шее. Рогатина прогремела по ступенькам и первой оказалась на площадке. Следом скатился сам Лукар.

Солдаты расступились, пропуская не в меру ретивого товарища, и вновь сомкнулись за шерифской спиной, продемонстрировав неплохую выучку батальеров [9] .

Шериф дождался, когда ошеломленный падением Лукар обнаружит, что уперся руками прямо в лицо трупа, насладился выражением его лица и заполошным сучением ног. Попытки Хлыста подняться ни к чему не привели — сапоги разъезжались на скользких от крови каменных плитах. Враньеш отвел в сторону ствол самострела, просунувшись над его плечом в опасной близости от щеки:

9

Баталья — плотный пехотный строй, минимум в пять рядов глубиной. Батальер — солдат в этом строю.

— Убери пушку, не ровен Саттар, пальнешь в него, — внешне невозмутимо сказал он Пеке и только тогда уверенно шагнул на площадку.

Хлысту наконец удалось подняться, и он быстренько посторонился.

Враньеш неплохо владел собой, когда это требовалось. Солдатам нужно было видеть твердого и уверенного в себе командира. Он неторопливо нагнулся, приложил пальцы к шее одного убитого, другого, убедился в диагнозе. Затем потрогал кровь, предусмотрительно натянув перчатки: оба кугуара могли быть убиты отравленным оружием. Кровь еще не застыла окончательно. Это что же, минут десять назад? Шериф понял, что они чуть-чуть разминулись с убийцей. Совсем чуть-чуть!

Он лихорадочно соображал, но мысль о том, что кто-то походя снял двух кугуаров прямо на посту, да еще шериф опознал в одном из них, убитом жестоким ударом в глаз, начкара Визова — парализовывала волю не хуже, чем личное явление Лорда. Тот, кто сумел сотворить подобное, вполне мог уже захватить замок и вырезать весь гарнизон, пока они просто спускались по лестнице в темницу. Но другая мысль отрицала наличие врага — полное спокойствие Мамули. Значит, во дворе чужих не было. Тогда это может быть только внутренняя кугуарская разборка, возможно, южанина хотел арестовать сам Визов по приказу жуткого старика Бенджама, да не вышло. Но вот он факт налицо — кугуары режут друг друга! Так, глядишь, они совсем взбесятся и возьмутся за остальных.

Это был личный шанс шерифа избавиться одним махом от ненавистного спецназа и его наставника, да вот как бы самому без головы не остаться. Решение выходило трудным, почти неподъемным, врожденную осторожность, которую многие принимали за тугодумство, Враньешу приходилось сейчас преодолевать с превеликим трудом. Но шериф осилил себя:

— Морган. Дуй в караулку — поднимай тревожную группу, пускай пока осмотрят двор, но тихо. Тревогу не поднимать. Убийцу надо взять без шума.

Враньеш осветил своих солдат фонарем и ни на одной физиономии не увидал жажды покидать уютный, надежно защищенный крепкими стенами и залитый кровью тюремный подвал. На лице Моргана, вместо готовности выполнить приказ, читалось: это кто же такой, что уложил ДВУХ кугуаров и как, интересно, ты, шериф, собираешься его взять, да еще без шума. Собственно, и Враньеш думал о том же — по спине его до сих пор носились мурашки, вызывая желание сунуть лезвие кинжала за шиворот и почесаться.

— Что стал?! Бегом!!! А то живо у меня этажом ниже окажешься! — гаркнул шериф, видя, что солдаты растеряны. — Лукар, ты с ним. Бегом, марш!!!

Это подействовало: солдаты знали, что означает нижний этаж с ОСОБЫМИ казематами. Корм для Лорда. Только вякни, и не проживешь даже десяток ударов сердца. Пяток и то не проживешь. Лорд является за добычей молниеносно, особенно перед рассветом.

— Что я, крайний, что ли? — пробормотал, подбирая свою рогатину, Хлыст, до того сосредоточенно вытиравший выпачканные в крови руки о замусоленную тряпицу. Металлический запах крови перебивался спиртным: подозревая яд, солдат не пожалел на дезинфекцию водки из личной фляги.

— А там, во дворе, между прочим, не только эти… убийца, — поправился он, делая добрый глоток, — а еще и Мамуля. Зачем лишний раз нервировать старушку?

Шериф выхватил самострел, ткнул оборзевшего солдата в грудь:

— А ну, пошел! Оба пошли, я сказал! Вы у меня что, перечить?!!

Когда они, хоть и нехотя, но подчинились, шериф окликнул:

— Пека! — помедлил, но следующий приказ и подавно никто в одиночку не возьмется выполнять — скорее предпочтут свидание с голодной Мамулей. — И ты, Ажан! Бегом к Бенджаму, зовите его сюда. Ну, живо!

Солдаты неторопливо затопотали вверх по лестнице, и Враньеш услышал, как нервно и пьяно хохотнул Хлыст:

— Ну, Пека, ты прям как знал — не стал подмываться. Небось, чтоб два раза не возиться…

Шериф сплюнул и только теперь осознал, что остался один. А убийцы вполне могли и не выходить во двор, а затаиться в коридоре, где должен дежурить южанин. Точно! Он и есть убийца. И где же он мог затаиться? Ну, скажем, за пожарным щитом. А может, ошибка, и южанина уже тоже… Враньеш отмахнулся от жалкой мыслишки и поежился — меж лопаток пот струился не хуже мутного весеннего потока. Надо бы проверить камеры, но Враньеш никак не мог заставить себя сделать первый шаг в коридор. За заключенных головой отвечает шериф, и Смерть-герцог не станет слушать всякие там оправдания, а живо отправит в нижние казематы.

Мысли путались и явно заходили на очередной круг. Враньеш тряхнул головой и решил — была не была. На ватных ногах он преодолел последний пролет и выглянул в коридор, где его ждал новый удар: на полу валялась сорванная с петель тяжелая казематная дверь — какая-то из камер была взломана. Мрак и еще три раза мрак! Тот, кто доложит об исчезновении заложника герцогу, будет казнен через десять ударов сердца. Ну и что теперь делать? Родная рота в глухих южных болотах на самой границе Имрана вдруг показалась ему чуть ли не пределом мечтаний. Неплохо бы оказаться сейчас подальше от Гнилой Берлоги, и Гамбар с ней — с карьерой — тут бы голову уберечь.