Приятно познакомиться

– Дневники? – удивился Михаил.

– Ну да, разумеется, – кивнула она. – А у тебя что, нет дневника? Я вот сейчас приду, сяду у окошка, возьму ручку розовую и буду писать: сегодня я ходила на свидание с приятным мужчиной… А ты что?

– А я, похоже, приятный мужчина! – рассмеялся он. – Да нет, я понимаю. Это интересно иногда. Я тоже веду… периодически. Но чтобы сразу несколько…

– Ерунда, – Олеся поморщилась. – Это психолог посоветовал. В одном фиксируешь эмоции, в другом – сны. Пока не знаю, чем мне это поможет, но стараюсь. Пару дней уже пропустила.

– У тебя еще и психолог есть, – Михаил поднял брови. – Так и запишем: женщина с претензией на психическую адекватность… Неплохо, неплохо…

– Не обольщайся, – усмехнулась она. – Претензии у меня обычно другого плана. Несколько раз сходила по необходимости. Теперь вот только записи и бесконечный поток рутины, который не оставляет времени на психическую неадекватность.

– Вот как! – хмыкнул он. – Ты знаешь, это все… интригует.

– Неожиданная реакция, – рассеянно отозвалась Олеся. – Интриговать мне еще не приходилось…

– …а он говорит: ты просто не замечала, хотя, скорее всего, ты привыкла очаровывать, заинтересовывать и влюблять… – восторженно рассказывала Олеся вечером, накручивая на ручку бокала ниточку чайного пакетика.

Вера, улыбаясь, слушала историю о свидании, кажется, дольше, чем длилось само свидание. Впрочем, ей не привыкать. Олесина личная жизнь – кино остросюжетное, иногда драматическое, зато герои все, как на подбор… Вот и этот Михаил – симпатичный, остроумный, образованный, загадочный, голос у него такой приятный, смотрит-то он так выразительно…

– Это неплохо, – сказала Вера. – Только не торопись к себе его звать или ехать к нему.

– Ну, он же не маньяк какой-нибудь… – не очень уверенно возразила Олеся.

– Наверное, – Вера пожала плечами. – Но лучше приглядись. Вроде, и шутки шутит, и до дома проводил, и про бывшую… почти никаких гадостей не сказал. По краю прошел. На «хорошо» с недочетом выступил.

– Как бы он мне потом «неудовлетворительно» не влепил, – пробормотала Олеся.

Вера сочувственно посмотрела на нее.

– Ты правда до сих пор так переживаешь?

Олеся изменилась в лице.

– Я чуть человека не грохнула, Вер. О таком обычно долго переживают…

– Да это понятно, – чуть смущенно отозвалась Вера. – Я уж точно не могу указывать, чего и сколько тебе чувствовать. Но может быть… не стоит себя так винить. Это происходит у многих людей. Не должно, но… происходит. Это жизнь.

– Да уж, – вздохнула Олеся. – Просто я теперь думаю, мы с этим Михаилом как будто так друг другу подходим, на одной волне. Если вдруг что получится, мне же придется ему рассказать. Не хотелось бы, знаешь, чтобы он от меня сбежал. А это очень вероятный исход.

– А ты ему пообещай, что ты так больше не будешь! – рассмеялась Вера.

– А я не буду? – расхохоталась Олеся в ответ.

– Уверена, вообще, что он разведен? – поинтересовалась Вера, когда Олеся уже собиралась домой. – А то история широко известная…

– Не знаю. И как узнать, тоже не знаю. Время покажет…

– Я буду за ним следить, – решила Вера.

– Я оплачу твои услуги, – кивнула Олеся. – И все расходы. Дом неподалеку, хороший бинокль…

– Я потом на вашей свадьбе про это тоже расскажу! – рассмеялась подруга.

Около полуночи пришло сообщение от Михаила.

«Спокойной ночи?»

Олеся улыбнулась.

«Да, пожалуй. А почему спрашиваешь? Сомневаешься, что у меня ночь или что она будет спокойной?»

«Скорее, первое. Во второе хочется верить. Ночь – не время суток, а состояние души…»

Олеся прикрыла глаза, сползла на подушку.

Уголки губ отказывались возвращаться в привычное недовольное положение, оставались блаженно приподнятыми.

Состояние души…

Душа была взволнована, любопытна и готова влюбляться.

Уже засыпая, Олеся отметила, как тревожно стучит сердце.

Удивительный день. Слишком много эмоций…

Опять это началось.

Никогда такого не было, и вот…

За эту ночь я больше устала, чем отдохнула.

Ничего принципиально нового, я это видела много раз, только теперь тревоги больше, тревога огромна, уже непонятно, пытается она притвориться паникой – или сменяется ею.

Поезд вот-вот тронется, а у меня толком не собран чемодан. Отправление в двадцать один сорок, за окном сумерки… или рассвет… Часы в комнате показывают семь. Наверное, вечера? Хватаю телефон – пять утра. Бегу в другую комнату за электронными часами – двадцать пятьдесят.

Не понимаю, неважно, чувствую: меня забыли вовремя предупредить, что пора выезжать, и поезд вот-вот укатит, а я не могу ни собрать чемодан, в который ничего не лезет, ни вызвать такси.

Я знаю, что не успею, но хочу верить в чудо, хватаю вещи, бегу ловить попутку… Автобусы не ходят… Добираюсь до вокзала. Остается пара минут. Не могу найти документы. Забыла?

Снова не понимаю, снова неважно: не вижу выхода на платформу. Сотни каких-то тоннелей и лестниц, секунды глумятся, бегут от меня прочь, ускоряясь, а я несусь по очередному длинному коридору, которому нет конца, и плачу от отчаяния…

Наконец – вот он, состав. Заскакиваю в последний момент, поезд трогается…

Куда я еду?

Отчаяние не исчезает, только растет: куда? Где мне нужно выйти? Какая-то неприметная короткая станция, лишь бы не пропустить.

…и где мое место, в конце концов?

Беспокойно еду, потом выбегаю из вагона.

Что это?

Я ошиблась. Вышла не там. Где я?

Поезд уехал. Где я?

Сейчас утро или вечер?