Приют Грез
Шрифт:
– Я все знаю, Эрнст!
Он попытался найти какую-нибудь опору.
– Ты… ты… все знаешь? И то, что я… эту женщину…
– Я знаю все, Эрнст.
Отшатнувшись от
– И ты… Ты говоришь… Нет, это невозможно… Элизабет!!! Я умру на месте, если это неправда!
– Я люблю тебя, Эрнст!
Вопль - ликующий, слезный, заикающийся, дрожащий, рыдающий, торжествующий:
– Элизабет!!! Миньона!!
Он распростерся у ее ног.
– Любимый мой.
– Миньона… Миньона… Миньона…
Стало совсем темно.
– Скажи мне, любимая, почему ты смилостивилась надо мной, нищим грешником?
– Твои поступки - не грех, а блуждание. Даже не блуждание. Просто путь, по которому тебе пришлось идти, был путем во мраке. Но теперь ты вновь обрел самого себя.
– В тебе, любимая.
– Пройдя путь от Я к Ты, - задумчиво заключила Элизабет.
– Как жаль, что Фриц не дожил
до этого!– Но он это знал.
– Он знал? Фриц… Мой верный друг… Значит, ты и в смерти был верен мне до конца… Своей смертью ты указал мне путь к себе. О, Фриц! Пойдем к нему.
Рука об руку они поднялись в Приют Грез. Эрнст зажег свечи в Бетховенском уголке перед портретом любимого покойного друга. Свечи отбрасывали золотые блики на ангельское лицо Элизабет. Эрнст залюбовался ею и наконец осознал все значение своего счастья: после блужданий он вновь нашел свою родину, свой путь в жизни. Чувство облегчения пришло и к нему. Он крепко обнял Элизабет и сказал прерывающимся голосом:
– Фриц! Любимый друг мой… Твои дети вернулись на родину. Благодаря тебе. Я вновь нашел свой путь, Фриц… И держу в объятьях свое счастье. Я - это Ты…
Пламя свечей отбрасывало светлые блики на автопортрет Фрица. И казалось, будто его карие глаза светятся, а добрые уста улыбаются.
1920