Приют охотника
Шрифт:
– Майстер Омар? Некоторое время назад ты утверждал, что был в Верлии двадцать лет назад.
– Совершенно верно.
– Не был ли ты случайно замешан в бегство моей дочери?
– Был, сударыня.
– Ха! Я могла бы догадаться! Отлично. Расскажи нам об этом.
– Моя версия событий не во всем соответствует тому, что вы слышали до сих пор, сударыня.
– В этом я не сомневаюсь. Начинай.
21. Ответ Омара на рассказ служанки
Я вовсе не собирался возвращаться в Верлию так скоро. Нанимаясь в экипаж «Золотого хомяка», я намеревался побывать на руинах Альгазана, чье богатство и великолепие давным-давно канули в прошлое. Однако боги властны над ветрами, и они наслали на нас
В первую же ночь, когда он стоял в тихой гавани, а я спал в своем гамаке, мне приснились Тихие Воды. Во сне я стоял у брода, там, где река впадает в Долгое озеро. Место это было мне незнакомо, ибо дорога, по которой попали сюда мы с Честнодоблестью Галмышским, шла по другому берегу. Мне не приходилось видеть дворец с этой стороны, но я узнал причудливые башни среди деревьев, блеском своим затмевающие великолепие золотого осеннего убора. Я понял, что бог зовет меня.
Жизнь моряка переменчива. Утром, когда к нашему борту подвалила баржа с пресной водой, я незаметно проскользнул на нее и был таков.
До осени, которую я видел во сне, оставалось еще довольно много времени, да и следующие ночи не принесли новых снов, говорящих о неотложности дела. На несколько недель я задержался в Кайламе, а потом по обыкновению своему не спеша отправился в путешествие через всю страну. Стояло время уборки урожая, и для меня всегда находилась работа, если по какой-либо причине не удавалось поддерживать свое существование каким-нибудь иным способом.
В Верлии наступили нелегкие времена. Я видел слишком много заколоченных окон, неубранных виноградников, садов, где ветви ломаются от тяжести неснятых плодов. Предложение выпить за здоровье царя встречалось довольно вяло, а одно лишь упоминание о налогах могло испортить весь вечер.
На этот раз источником напастей была Буния, маленькое царство, граничившее с северными степными провинциями. Задумав расширить свои владения, Быстроклинок откусил больше, чем мог прожевать и проглотить. Война тянулась уже много лет, высасывая из Верлии золото и мужчин. Жителей Междуморья никогда особенно не интересовали далекие степные земли, так что эта бесконечная война не пользовалась в народе популярностью. Как говорил в свое время Благонрав суфийским шейхам, войны, как любовные романы – их легко начать и трудно оборвать, и обходятся так же дорого.
Я избегал тех мест, где бывал раньше, так что никто не приглядывался ко мне так, словно лицо мое ему знакомо.
Со временем листья пожелтели, а я приблизился к месту назначения. Сон тоже начал повторяться. Мне ни разу так и не было сказано, что от меня требуется. Я просто видел озеро, реку и силуэт дворцовых башен вдали. У реки лежали камни – старый очаг. Зеленая лужайка у реки, очевидно, служила излюбленным местом привала путешественников, но мне не было сказано, с кем мне предстоит встретиться там. Я не знал и того, чего мне ожидать – комедии или трагедии, эпоса или любовной истории. Боги ставят и то, и другое.
Последние несколько дней я путешествовал с караваном купцов. Они уделяли мне толику от своих трапез, а я платил им своими рассказами, и это всех вполне устраивало. Предводителем этой компании был низкорослый скупердяй по имени Богосвидетель Нурбийский – впрочем, в рассказе моем он не играет ровно никакой роли, да и тогда от него мало что зависело. Он искренне полагал, что боги создали его только для того, чтобы он денно и нощно радел о состоянии своего кошелька.
Еще одним свидетельством печального состояния дел в Верлии при царе Быстроклинке стало то, что даже такой жалкий караван путешествовал в сопровождении наемного охранника. Подобно мне, он был иностранцем, профессиональным солдатом удачи, и к тому же единственный во всей компании он обладал привлекательностью. Я так и не смог опознать его произношения, хотя он звал меня Омаром, а не Гомером, как принято у местных. Он откликался на имя или прозвище Зиг. Судя по сноровке, с которой он управлялся
с конем и мечом, его образованности и манерам, происхождения он был благородного. Несмотря на свои молодые годы, он успел постранствовать по свету – кому, как не мне, судить об этом? Он был неплохим рассказчиком, любил посмеяться, хотя не открывал ничего из своего прошлого за исключением полушутливых намеков на то, что был изгнан с родины за отказ на притязания знатной дамы.Мы вышли к Долгому озеру к полудню холодного осеннего дня. Окрестные холмы желтели в своем золотом трауре, вода голубизной не уступала лазури. Я знал уже, что князь Огнеястреб Кравский пал на войне. Его сыновья – я видел их, когда они исполняли роль пажей при царе Высокочести – выросли и снискали славу на полях сражений.
Мы ехали вдоль берега и к вечеру увидели шпили Тихих Вод – с того самого места, которое я видел во снах: брод, выступающие из воды камни, старый очаг. На поляне никого не было. Я предложил остановиться и разбить лагерь. Зиг внимательно осмотрел поляну и согласился. Ворчливый старый Богосвидетель настоял, чтобы караван прошел еще час. По части выматывания лошадей ему не было равных, да и другого такого места мы могли бы и не найти до темноты.
Но как ни крути, а он начальник. Зиг пожал плечами. Я вздохнул. Боги призывают меня, когда хотят, чтобы я стал свидетелем какого-нибудь события. На меня можно положиться как на правдивого свидетеля, и я никогда еще не подводил их. Я был на месте – значит мне нужно ждать здесь до тех пор, пока не понадобятся мои услуги.
Мне было бы довольно трудно объяснять все это, поэтому я просто попрощался с Зигом, поблагодарив его за приятное общество. Несколько менее искренне поблагодарил я Богосвидетеля и его спутников за оказанное гостеприимство. Потом я уселся на свой узел и не без печали стал смотреть на то, как мой обед исчезает за деревьями.
Я едва успел размотать свою леску и наживить на крючок первого червя, когда на тропе, по которой ушел дальше караван, послышался стук копыт несущейся во весь опор лошади. Молча вознес я хвалу своим божественным покровителям за ту точность, с какой рассчитывают они время.
Из-за деревьев вылетела взмыленная лошадь, а верхом на ней – перепуганная дева. Подобные страсти приключаются сплошь и рядом в романтических легендах и даже в некоторых правдивых историях из тех, что я рассказываю. Известно, чем они кончаются: отважный герой повисает на поводьях, останавливая обезумевшее животное. Дева без чувств падает на руки героя… рука и сердце… блестящая свадьба и полцарства в придачу, разумеется.
Это в легендах. В реальной жизни, увы, подобные действия приведут скорее к несчастью, чем остановят лошадь. Схватиться за поводья гораздо проще на словах, чем на деле. Мне приходилось видеть, как люди пытались сделать это, в результате чего всадники погибали. Самым верным будет кричать бестолковой девице, чтобы она держалась как следует и дала скотине носиться сколько угодно, пока не устанет, что так и так случится довольно скоро. Если девице удастся не стукаться головой о нижние ветки, с ней не случится ничего серьезного. В конце концов, черт возьми, лошади умеют бегать! Если ее не трогать, лошадь не побежит, куда не надо.
Так-то оно так, но должен признать, что я вскочил на ноги и бросился наперерез. Можете считать это рефлексом.
Следом за ней из-за деревьев вынырнул Зиг, как безумный пришпоривавший своего коня. Я вспомнил, что боги редко требуют от меня прямого участия в событиях, и остановился. К несчастью, лошадь с девицей, услышав догонявшего ее скакуна Зига, свернула в мою сторону.
Зиг выдернул злополучную деву из седла, но не удержал равновесия – даже у самых умелых наездников редко имеется опыт подобных трюков. Я бестолково дернулся в сторону и как раз угодил под спасителя и спасенную, совершавших поспешное и незапланированное приземление. Мы все трое кубарем полетели на землю, причем кто-то из них, а может быть, и оба ухитрились врезать мне под дых, а боком я со всего размаха шмякнулся о землю.