Приз для принцев

«Он опасен, — подумала Алина. — Я должна быть осмотрительна».

Она заговорила о домах в Маризи и о доме месье Анри Дюро в частности, который, как она заявила, слишком мал даже для семьи из двух человек.

— Очень раздражает, — призналась она, — когда приходится завтракать в гостиной. Это слишком — как бы это выразиться? — официально. В библиотеке — темновато. Впрочем, здесь, судя по всему, все дома такие.

— Я полагаю, в России они другие, — сказал принц, не выказывая никакого интереса к затронутой теме.

— Да, там все другое. Мне кажется, у нас больше помещения, больше воздуха, больше простора. А Европа словно бы задыхается.

— Я бы не решился хулить континент, — с улыбкой сказал принц.

— Это потому, что он ваш.

— Возможно. Но и другие находят, что здесь неплохо.

— Я тоже принадлежу к их числу. Но у нас чувствуется некая уверенность в жизни, какой здесь нет. Впрочем… боюсь я слишком много говорю о своем.

Мадемуазель Солини засмеялась, хотя в глазах стояла ледяная серьезность.

Резко изменив тему, Алина начала расспрашивать принца о его путешествиях. Как она слышала, он бывал в Америке, а она, признаться, всю жизнь испытывала любопытство к этой стране. Принц вздохнул, но любезно принялся рассказывать ей об этой земле свободы.

После этого они почему-то перешли к альянсу с турками; принц был немало удивлен познаниями мадемуазель Солини в политике. Время протекло быстро; оба они очень удивились, обнаружив, что прихлебывают кофе, и услышав, что в библиотеке часы пробили три.

Принц заявил, что совершенно невозможно поверить в такую стремительность времени: два часа пролетели как один миг.

— При таких темпах, — сказал он, — год с вами, мадемуазель, показался бы не больше, чем днем. Это не праздность, а удовольствие, которое ворует время.

— Значит, день не пропал зря, — отозвалась Алина, глядя на него поверх чашки. — Я могла бы предложить вам еще одну…

— Нет, нет! — вскричал принц, изобразив испуг. — Я не в состоянии отказаться, а мне нужно через час встретиться во дворце с делегацией ходатаев. Они должны были явиться к двум часам, но я отсрочил… из-за этого.

— Вот видите, ваше высочество! — смеясь, воскликнула Алина. — Я не только разбираюсь в политике, но и имею влияние.

— Действительно, имеете.

Что-то в тоне принца заставило Алину быстро взглянуть на него. Он смотрел на нее так, как смотрели многие, но было и отличие.

Он снова заговорил, глядя ей в глаза:

— Да, вы имеете влияние, мадемуазель.

— На политику?

— Нет, я говорю не о политике. Я привык быть откровенным. Могу я вам кое-что сказать?

По тому, как он смотрел на Алину, его вопрос в самом деле требовал ответа.

— Если вы нуждаетесь в моем разрешении, вы его имеете, — сказала она.

— Так вот, — сказал он тихо, — вы интересуете меня больше, чем любая другая женщина, какую я когда-либо знал. Для меня это очень много значит.

— Ваше высочество, вы очень добры.

— Я сказал, что откровенен.

— Если это правда, значит, я вознаграждена и польщена.

Алина сама почувствовала неловкость своих слова и, как ни странно, смущение. Ее целью в связи с принцем Маризи было нечто другое. Как же отвлечь его от этого?

— Нет сомнений, что ваше высочество интересует многих женщин, — сказала она.

— Нескольких. Это мое главное развлечение в жизни. Видите, мадемуазель, я откровенен.

Да уж, в самом деле по-царски! Такого у Алины было в избытке. Она не считала для себя возможным быть игрушкой и, надо отдать ей должное, игрушкой никогда и не была, но принц этого не знал. Она резко оттолкнула свое кресло и встала. Официальная часть ленча была закончена.

Они вернулись в гостиную. Принц, очевидно, почувствовал, что получил отпор: хотя его манеры остались такими же учтивыми и приветливыми, в его поведении тем не менее ощущалось некоторое его неудовольствие.

Алина улыбнулась и расслабилась; она поняла, что теперь держит дело в своих руках. Они поговорили еще несколько минут, потом принц поднялся и стал прощаться. Автомобиль ждал его перед домом.

— Мне не нужно говорить вам, ваше высочество, — сказала Алина, провожая его через приемную до дверей, — как я признательна вам за вашу любезность.

— Это не та признательность, которой я желал бы, — ответил принц. — На самом деле ни о какой признательности не может быть и речи. Я хочу поблагодарить вас за самый приятный ленч, мадемуазель. Au revoir.

Алина сквозь стеклянную дверь наблюдала, как он наклонился, усаживаясь в свой лимузин, дверцу которого придерживал лакей в желто-зеленой ливрее. Машина рванула с места и исчезла в конце улицы.

«Если его самолюбие задето, — сказала про себя Алина, — тем лучше».

Потом она, не отдавая себе отчета, что мыслит вслух, пробормотала:

— Принцесса Маризи.

Она прошла в библиотеку и, усевшись перед камином, погрузилась в раздумья.

С лестницы донесся быстрый легкий перестук, и от дверей послышался голос Виви:

— Алина, ты не трогала мою корзинку для рукоделия?

Мадемуазель Солини оглянулась:

— Что?

— Мой красный шелковый шнур, — объяснила Виви, — я нигде не могу его найти.

Алина слегка замялась, потом ответила:

— Он в моей комнате, я пользовалась им прошлым вечером. Ты найдешь его на моем туалетном столике.

— Спасибо, — отозвалась Виви, и на лестнице снова послышался звук ее быстрых шагов; мадемуазель Солини погрузилась в дальнейшие размышления.

Глава 12 Опасный человек

Кажется, город Маризи решил устраивать Ричарду Стеттону ежеминутные развлечения все то время, пока он в нем пребывает. Словно бы предоставить ему возможность спокойно отдохнуть ночью, не заменив одни источники тревог и опасностей на другие, поспешающие занять освободившееся место, было бы равнозначно отсутствию гостеприимства.

Покинув сразу после полудня дом мадемуазель Солини, он прогулялся по Аллее к офису немецкой миссии, не переставая улыбаться всему миру.