Признание моджахеда

— Почему Абдул думает, что я способен на предательство?

— Абдул так не думает. Он считает тебя хорошим воином, порядочным человеком, а главное, Абдул уверен в том, что ты служишь Исмаил-Хану не по доброй воле, а по принуждению и стечению роковых обстоятельств. Или он не прав, Казим?

Хозяин мазанки поднялся, подошел к окну, завесил его старой, грязной простыней. После чего проговорил:

— Он прав! Но как бы то ни было, я все же служу Исмаил-Хану и предать его не могу. Да, Абдул спас мне жизнь. Я должник Абдула и готов отдать долг, но не ценой предательства. Абдул спас мне жизнь, пусть заберет ее. Твоими руками. У тебя есть нож, так убей меня, я не буду сопротивляться. Пусть моя жизнь станет платой за то, что сделал для меня уважаемый Абдул.

Джума сказал:

— Я еще молод, чтобы осуждать кого-либо. Но мне по душе твое поведение. Поведение воина. Оно вызывает уважение. Однако ответь мне, отважный Казим, на несколько вопросов, прежде чем я уйду.

— Спрашивай!

— С каких пор воинами стали считаться бандиты, похищающие безоружных, беззащитных людей, чтобы получить за них деньги?

Казим промолчал. Джума продолжил:

— Почему Исмаил-Хан из засады убил двух наших воинов? Убил, не объявив Абдулу войны или каких-то претензий? Разве люди Абдула когда-нибудь совершали подобное?

Казим ответил:

— Мне об этом неизвестно!

— Потому что этого никогда не было! А теперь ответь на такой вопрос. Что будет с заложниками, если их семьи не смогут заплатить выкуп?

— Не знаю!

— Знаешь, Казим, не к лицу воину лгать. Их казнят. Жестоко, прилюдно. И ты будешь стоять рядом, смотреть, как невинным жертвам перерезают горло. Смотреть и молчать. Или кричать вместе со всеми «Аллах акбар», будто убийство несчастных славит Всевышнего. Разве Коран учит нас убивать невинных? Нет, это заставляют делать те, кто захватил власть. Если ты считаешь предательством противодействие несправедливости, то тогда, конечно, нам не о чем с тобой больше разговаривать. Я ухожу. Но перед этим должен выполнить волю командира.

Джума достал из тайника одежды малогабаритную, но мощную, современную японскую станцию импульсной связи, переговоры по которой ни запеленговать, ни тем более перехватить невозможно.

— Я оставлю тебе рацию. Можешь выбросить ее, можешь продать, она стоит дорого, можешь отнести в подарок своему хозяину. Но… если ты решишь помочь человеку, которому обязан жизнью, то через нее выйдешь на связь с ним. Спасибо за чай! Мне пора возвращаться.

Казим предложил:

— Может, отдохнешь до утра? А утром я выведу тебя из кишлака.

— Нет! Утром, даст Всевышний, я буду уже в Баррияре. Там дышится легко и свободно, здесь же я задыхаюсь в атмосфере коварства и зла. Извини, Казим, и прощай! Не надо меня провожать!

— Передай Абдулу, я помню о том, что он сделал для меня.

Джума усмехнулся:

— Передам! Только как это будет звучать после нашего с тобой бесполезного разговора? Но передам обязательно.

Представитель Абдула вышел из дома Казима, благополучно покинул кишлак, вошел в лесной массив и двинулся в сторону Баррияра. Ему предстояло пройти почти пятьдесят километров.

Казим же, вновь оставшийся один в этой ненавистной ему мазанке, задумался. Почти час он сидел, глядя в одну точку. Затем резко встал, спрятал среди хлама радиостанцию Абдула, разделся и лег на кошму. Уснул он, когда за окном забрезжил рассвет.

* * *

…Бывшего секретаря российского посольства Тимура Галимовича Галимова разбудили в 6 утра. Не привыкший так рано вставать, предатель поднялся в плохом настроении. Слуга Рахмона проводил его в пристройку, где был оборудован душ. Постояв недолго под струями прохладной воды, побрившись, Галимов вернулся в свою спальню. Оделся. В проеме дверей показался все тот же слуга:

— Господин, хозяин просит вас пройти в главную комнату.

— Хорошо! Иду!

Выкурив у окна сигарету, бывший дипломат вышел в центральное помещение мужской половины дома старого узбека. Рахмона в ней не было, на кошме, скрестив ноги, восседали трое угрюмого вида афганцев. Один из них улыбнулся:

— Ассолом аллейкум, господин Галимов!

— Ва аллейкум ассолом! Вы от Исмаил-Хана?

— Ну зачем же так прямо? А вдруг мы из службы безопасности Президента?

— Но вы же не из службы безопасности Президента?

— Нет! Позвольте представиться, я — Хаджа Хадрияр, помощник Исмаил-Хана. Со мной мои бойцы, Ахмад и Рахим. Надежные, проверенные, верные своему делу борьбы с нечестивцами люди.

Галимов, кивнув, спросил:

— Вы приехали за мной?

И вновь Хадрияр улыбнулся:

— Вы догадливы, господин дипломат. Впрочем, с этого дня уже не дипломат и даже не Тимур Галимович Галимов. В Афганистане вы будете… — Помощник Исмаил-Хана извлек из кармана паспорт. — Али Камани. Но это ненадолго. До того момента, как Исмаил-Хан переправит вас в Пакистан.

— А до этого нам надо еще добраться до крепости Хандар, не так ли? — спросил Галимов.

— Точно так! Посему сейчас возвращайтесь в комнату, где провели ночь. Там вас переоденут в национальную одежду афганских узбеков, приклеят бородку, в общем, замаскируют под местного торговца Али Камани. В 7:20 плотный завтрак, и в 8:00 мы выезжаем из Кабула! Такой вот порядок ближайших действий!

— Я понял вас, господин Хадрияр!

— Прекрасно! Не смею задерживать. В гостевой комнате вас уже ждут!

Галимов прошел в комнату, где провел ночь. Постель была убрана. Посередине помещения стоял стул. На нем — халат, тюбетейка, свернутый в пояс холщовой коврик для молитв, легкие туфли с немного загнутыми носами. Рядом со стулом стоял незнакомый афганец. Он держал в руках саквояж. Появился и Рахмон:

— Ассолом аллейкум, уважаемый Тимур!

— Ва аллейкум ассолом!

— Сейчас мы из вас настоящего местного торговца сделаем. Переоденьтесь, пожалуйста, в халат, а Умар пока подготовит бородку.

Вздохнув, Галимов переоделся. Умар умело приклеил на физиономию предателя бородку. Черную, благородную, с проседью. Взглянув в зеркало, бывший секретарь посольства не узнал себя. Вместо респектабельного дипломата на него смотрел афганский узбек, хозяин какого-нибудь небольшого дукана.

Рахмон остался доволен перевоплощением гостя. Проводил Галимова в комнату к посланцам Исмаил-Хана. Те также по достоинству оценили работу Умара.

Хадрияр воскликнул:

— Вот это другое дело. Попробуйте вы, господин Галимов, в таком виде попытаться пройти в свое родное посольство, охрана тут же отгонит вас от ворот.