Признания невесты

Прошло еще несколько минут, и он вдруг сообразил, что потерял из виду Фебу и этого чертова юнца Харпера в густой и шумной толпе. Джонатан получше пригляделся к вальсирующим парам, отыскивая их. Он надеялся, что Харпер, черт его возьми, не опутал Фебу своей сетью. Сестры Донован не нуждались во внимании таких вот прощелыг.

Но тут его мысли снова обратились к Мэг.

О чем говорит с ней Лэнгли? И что делает для нее?

При одной мысли о том, что Лэнгли прикасается к Мэг, Джонатан вспыхнул. Он ощутил боль во всем теле, сопровождаемую сильным приступом ярости: казалось, будто кипящий яд проник в его мускулы и обжигает их. Джонатан представил, что губы Лэнгли прикасаются к мягкой, нежной и душистой коже…

Он изо всей мочи сжал кулаки. До боли хотелось пустить их в ход.

Завтра он даст выход своей ярости на ринге для бокса. А сейчас… Он замешался в толпу, отыскивая Фебу и Харпера в этой толчее.

Какое пылкое чувство вспыхнуло в глазах у Мэг, когда он упомянул о своей любви к ее сестре. Одно то, как она заговорила с ним… он никогда не слышал, чтобы Мэг вела разговор в подобном тоне.

Да, прошедшие годы могли изменить личность, но разве они могли изменить ее так сильно? Джонатан не верил в это.

За несколько секунд до появления Харпера она двумя пальцами, большим и указательным, сжала переносицу – так нередко делала Серена, пытаясь таким способом избавиться от волнения.

Однажды, когда они лежали в траве и с горечью душевной говорили о тех обстоятельствах, которые препятствуют их соединению, Джонатан упомянул о том, что отец хочет женить его на аристократке, титулованной леди. Серена ничего не сказала в ответ, вместо этого закрыла глаза и сжала переносицу двумя пальцами. Он отвел ее руку и поцеловал ее нос с обеих сторон, где от сильного нажима пальцами остались белые пятнышки.

– Зачем ты так делаешь? – спросил он и нежно поцеловал ее в губы.

– Не знаю, – ответила Серена, и ее дыхание овеяло его губы. – По-моему, это помогает мне думать.

– А у Мэг есть такая же привычка?

Сходства и различия между Мэг и Сереной весьма занимали его.

– Не думаю, – слегка помедлив, ответила она. – Я ни разу не видела, чтобы она так делала.

Он едва не столкнулся с одной из танцующих пар. Спохватившись, поспешил отступить в сторону, и в то время когда партнер дамы удерживал ее от опасного падения на пол, Джонатан пробормотал извинение и тотчас ретировался.

Каким бы невероятным это ни казалось, она могла быть Сереной. Все признаки говорили об этом. Но как мог он быть уверен?

Вальс кончился, и Джонатан обнаружил, что стоит в толпе расходящихся в разные стороны танцевальных пар. Осознав происходящее, он поискал глазами Серену. То есть нет… нет, он искал Фебу и Себастьяна.

Никаких признаков их присутствия. Куда они, черт побери, подевались?

Самый главный вопрос заключался в том, куда Харпер мог увести такую девушку как Феба. Нет сомнений, что туда, где тихо и темно, где он мог бы испытать на ней силу своих чар.

Ему, Джонатану, следовало любым способом уберечь Фебу от общения с этим типом.

Он едва не расхохотался во все горло при этой мысли. Кто он такой, чтобы оберегать честь юных леди? Просто смех да и только! Он едва знаком с Фебой Донован.

Во всяком случае, кто он такой, чтобы плохо думать о тех местах, где ему доводилось встречать Харпера? О делах и случаях, в которых тот был замешан? Джонатан и сам бывал в тех же самых местах и совершал точно такие поступки.

Лэнгли тоже знал, что за тип этот Харпер. Какого дьявола он позволил Фебе танцевать с ним? Джонатан вспомнил, что на приеме у Лэнгли Харпер танцевал с Фебой, и вздохнул. Лэнгли имел свойство думать о людях хорошо и благосклонно. Ему бы следовало быть более разборчивым в выборе тех, с кем вступает в приятельские отношения. Однако если бы Лэнгли придерживался такого принципа, то давно прервал бы дружеские отношения с ним.

Джонатан оказался теперь уже за пределами круга танцующих и пытался представить, о чем может думать молодой мужчина, на попечении у которого находится красивая, совсем юная женщина. Вспомнил он и то время, когда сам оказался в подобной ситуации с Сереной. В тот вечер, когда они познакомились, он горел желанием поговорить с ней наедине. Они вместе слушали, как играет на пианино какая-то молодая леди, однако он, по сути дела, не обращал никакого внимания на исполнительницу.

Когда музыканты объявили долгожданный антракт, Джонатан обратился к Серене с предложением и почувствовал себя невероятно счастливым оттого, что получил ее согласие поговорить с ним наедине. Он увел ее на балкон.

Прошедший перед этим дождь освежил воздух и оставил после себя лужицу на балконе, что сделало атмосферу не слишком привлекательной для большинства слушателей концерта, но самой подходящей для Джонатана и Серены. Они стояли на балконе и разговаривали, почти соприкасаясь головами, до тех пор пока на балкон не явилась тетя Серены и не увела ее с собой.

Уходя, девушка оглянулась на него через плечо, и этот взгляд, выражавший приязнь, интерес и желание, поразил его в самое сердце. Он чувствовал то же, что и она. Он отдал бы что угодно, лишь бы она не уходила. Он жаждал говорить с ней всю ночь, потом заниматься любовью и пробудиться рядом на следующее утро.

Джонатан никогда еще не испытывал столь бурных эмоций.

После этого вечера он следовал за ней неотступно. Когда он наконец овладел ею, то сначала подумал, что утратит к ней интерес, однако ничего подобного не случилось. Их первая близость произошла на безлюдной лужайке позади конюшни при доме в Мейфэре, куда они были приглашены на большой прием. После этого желание его все возрастало. Он был словно одержимый. Настолько, что совершил ту фатальную ошибку на балу в доме вдовствующей герцогини Клэйворт.

Джонатан выбрал одну из нешироких, уютных на вид дорожек, которая отходила от главной аллеи парка. Он прошел мимо нескольких прогуливающихся парочек, однако чем дальше он углублялся в парк, тем спокойнее и безлюднее становилось вокруг, а его шаги по гравию звучали громче далеких звуков музыки, исполняемой оркестром.

Он увидел их наконец. Увлеченная разговором парочка остановилась на том месте, где дорожка круто сворачивала направо. Джонатан испустил было вздох облегчения, но едва леди повернулась, ему стало не по себе.

Леди была в белом, а не в желтом платье, и волосы оказались темнее, чем у Фебы Донован. Мужчина был черноволосым, как и Себастьян Харпер, однако более высоким и худощавым. И постарше.

В теле у Джонатана напрягся каждый мускул. То были вовсе не Феба и Себастьян, соединившиеся в любовном объятии.

То были Лэнгли и его нареченная… и Господи помилуй, Джонатан был готов присягнуть, что то была Серена, а не Мэг Донован.

Серена уставилась на Уилла. Его неуверенность была почти ощутима физически. Неужели по ее вине все будет кончено между ним и ею? Хочет ли он отказаться от свадьбы? Неужели она вела себя настолько нелепо, что в течение всего лишь нескольких дней он разлюбил Мэг?