Призрачная ночь

— Больше я не собираюсь покрывать голову. Собственно, если мне захочется, я и тело покрывать не буду.

— В тебя вселился дьявол, девочка моя, — гулко пророкотал отец. Он походил на Балтазара, только был старше, крупнее, суровее. Неприятный. И когда он ругал свою дочь, в его голосе не слышалось любви, лишь неодобрение.

— Это верно! — Черити расхохоталась, наслаждаясь неповиновением. — Хочешь посмотреть, что этот дьявол может заставить меня сделать?

Я шепнула Балтазару:

— Она всегда была такой?

— В те времена я думал, что это просто детский бунт, — ответил он. — Но Черити всегда напрашивалась на неприятности.

В этот момент Черити заметила нас, и торжество на ее лице сменилось растерянностью.

— Что вы здесь делаете? Что она здесь делает?

— Позволь мне с ней разобраться, — прошептала я. После того что она сделала с Лукасом, я была готова разорвать ее на части.

— Нет, — ответил Балтазар, встав между нами. — Она может ранить тебя здесь. Но для меня это всего лишь сон. Надо мной она власти не имеет.

И в точности как Черити напала на Лукаса, он напал на нее.

Балтазар прыгнул вперед, схватил сестру, и они вместе упали на пол. Родители запротестовали, но ни Балтазар, ни Черити не обратили на них никакого внимания — те были всего лишь призраками во сне. А вот драка была настоящей. Черити неистово отбивалась, но Балтазар сумел заломить ей руку за спину и толкнул сестру к очагу. Когда от огня до ее лица осталось всего несколько дюймов, она пронзительно закричала:

— Хватит! Хватит! Балтазар, ты делаешь мне больно!

— И очень сожалею об этом. — Его голос дрожал. — Ты знаешь, что сожалею.

— Тебе мало было убить меня! — Она яростно дергалась, пытаясь вцепиться в него свободной рукой, но не могла дотянуться. Сцена, ужасная сама по себе, стала еще ужаснее, когда я сообразила, насколько беспомощной и незрелой выглядела Черити. — Теперь ты решил меня мучить?

— Я хочу оставить тебя в покое. Так же как ты хочешь оставить меня. Но ты должна отпустить Лукаса.

Черити захохотала, хотя ее золотистые кудряшки начали тлеть.

— Он мой. Весь мой! Ты любил ее сильнее, чем меня, а она любила его сильнее, чем тебя. Но она никогда не будет иметь над ним такой власти, как я.

— Ты отпустишь Лукаса, — повторил Балтазар. — Или… Ты каждую ночь входишь в его сны, чтобы мучить его? Я буду входить в твои сны и делать то же самое с тобой.

— Ты не имеешь права! Только не после того, что ты сделал со мной!

— Если бы я мог вернуться назад и убить себя, лишь бы не превращать тебя в вампира, я сделал бы это. — Балтазара колотило — то ли от усилий, которые он прикладывал, чтобы удержать сопротивляющуюся Черити у огня, то ли от чрезмерных эмоций. — Но я слишком долго позволял чувству вины управлять собой. Ты опасна, Черити. Ты охотишься, ты убиваешь, и мне следовало остановить тебя давным-давно.

— Убив меня? — Голос Черити изменился, теперь в нем звучала настоящая боль. — Снова?

На это Балтазар ничего не ответил.

— Ты отпустишь Лукаса. Навеки прекратишь вторгаться в его сны. А если нарушишь слово — хоть раз! — клянусь, я узнаю, и ты очень пожалеешь об этом.

Черити опять попыталась вцепиться в него, но ей не хватило сил. Я чуяла запах горящих волос.

— Больно! Балтазар, жжет!

— Ты отпустишь Лукаса. — Балтазар не дрогнул, но в глазах его сверкали слезы. Несмотря ни на что, он хотел защищать свою младшую сестренку, но продолжал делать то, что делал, ради Лукаса и меня.

Черити долго молчала, потом проскулила:

— Хорошо.

— Поклянись.

— Клянусь! А теперь прекрати! Прекрати! Балтазар оттащил Черити от очага и толкнул в дальний угол. Ее передник и щеки покрылись сажей, на грязных щеках виднелись влажные полоски слез.

— Это все ради нее, да? — Она ткнула в мою сторону дрожащей рукой. Боже, у нее такое юное лицо! — Ты решил спасать другую, потому что не можешь спасти меня?

— Я не могу спасти тебя, — повторил Балтазар мертвым голосом, — но я люблю тебя, Черити.

Она швырнула в него щетку для чистки очага и разразилась слезами. Возможно, это был способ Черити сказать: «Я тебя тоже люблю».

Она рыдала рядом с очагом, но Балтазар поднялся и вышел из дома, пройдя мимо онемевших, неподвижных родителей. Я молча последовала за ним. Он остановился рядом со спящей собакой и посмотрел на нее.

Когда я все-таки рискнула заговорить, то сказала только:

— Ты не обязан был это делать.

— Обязан. — Балтазар поплотнее закутался в свой отороченный мехом плащ. — Иначе Черити не остановить.

— Она сдержит слово?

— Да. Как ни странно, если она дает обещание, то выполняет его.

Мы отошли от дома и углубились в лес. Воздух был таким свежим и чистым — автомобилей и смога еще не было.

— Я знаю, что тебе пришлось тяжело, — произнесла я. — Пренебречь узами. Причинить ей боль.

Балтазар поморщился:

— Я сделал то, что должен был. Может быть, теперь Лукасу станет немного легче.

— Думаешь?

— Может быть, — повторил он, и я поняла, что Балтазар заметил в Лукасе то же отчаяние, что и я.

Тут он поднял голову, посмотрел куда-то вдаль, и на его лице мелькнула улыбка. Я проследила за его взглядом — он смотрел на стоявший в отдалении дом.

— Что это?

— Там жила Джейн. — Он впервые открыто упомянул при мне свою давно утраченную любовь.

Я не знала, что между ними случилось, зато знала, что его страсть длится уже четыре сотни лет.

Сильно рискуя, я спросила:

— Ты хочешь с ней повидаться? Я уйду.

— Это будет только сон. — Балтазар печально посмотрел на меня. — Хватит с меня снов.

Мы на мгновение взялись за руки — такое короткое прикосновение. Потом я поднялась в воздух, взлетела и исчезла из сна.

И оказалась в их спальне. Балтазар крепко спал и не видел никаких снов. Я благодарно погладила его темные кудри.

На следующий день школу окутала холодная тишина. Первый сильный зимний мороз посеребрил деревья и землю, но после прошедшей ночи казалось, что не природа следует своим курсом, а призраки объявили весь мир своей собственностью. Ученики-вампиры, по-настоящему боявшиеся привидений, сидели в своих комнатах. Даже люди, обычно относившиеся к этому гораздо спокойнее, потому что выросли в домах с привидениями, волновались из-за того, что в них вселялись призраки. Несколько человек уже уехали. Вряд ли нам придется сильно стараться, чтобы остальные люди бросили академию «Вечная ночь». Летая по школе и наконец-то не опасаясь попасть в ловушку, я почти никого не видела в коридорах и не слышала разговоров и смеха. Замерзли, думала я. Просто вымерзли все.