Призрачная охота

Буало тем временем публикует последний роман из серии о сыщике Андре Брюнеле «Свидание в Пасси» (1951) и несколько рассказов. Тома Нарсежак все более уверенно выступает как исследователь современной детективной литературы и выпускает книгу «Феномен Сименона» (1950) — фактически первый серьезный анализ творчества этого самого читаемого автора детективной прозы.

Что же касается их совместной работы, то поначалу дело шло медленно и не очень успешно. В 1951 году им удалось написать и напечатать в журнале «Ревю де Де Монд» небольшой роман «Призрачная охота». Однако первый опыт показался им недостаточно убедительным. В нем не была раскрыта глубина их замысла. Они подписали его псевдонимом «Алэн Буккареж» (сложная анаграмма из букв их фамилий).

Но соавторы-новаторы не сложили оружие и все-таки сумели в конце концов осуществить свое намерение — создать именно тот тип романа, который задумали тогда, 13 июня 1948 года, в их послеобеденной беседе на террасе. Так в 1952 г. появился роман, впервые подписанный двойной фамилией — Буало-Нарсежак, он был озаглавлен «Та, которой не стало». Это произведение настолько отличалось от принятых норм и критериев «полицейского» и «черного» романов, что не могло войти ни в одну из специальных детективных серий (типа «Маска» или «Черная серия» и др.). Все отвергали рукопись соавторов. Только издательство «Деноель» на свой страх и риск решилось опубликовать эту странную, ни на что не похожую книгу. Издательство не пожалело о своей смелости, потому что роман «Та, которой не стало» вызвал огромный интерес у читателей и в критике, был переведен на 18 языков мира, стал основой для знаменитого фильма Клузо «Дьяволицы», был инсценирован для театра и для радиопостановки.

Именно этот роман возвестил миру о рождении нового оригинального писателя Буало-Нарсежака. Начиная с этого момента, то есть с 1952 года, они стали постоянно, до конца своих дней, работать только вместе. Тандем Буало-Нарсежак тронулся в путь.

Так что же они задумали? В чем состояло их новаторство?

По словам Пьера Буало, они «просто пытались найти пути излечения от недуга, поразившего жанр, который, едва освободившись от склероза традиционного „романа-загадки“, принялся биться в эпилептическом припадке „черного романа“» (журнал «Реалите» март 1956). Это значит, что оба писателя одинаково критически оценивали и «роман-загадку» и триллер. Ни в «желтой», ни в «черной» сериях они не видели того главного, чем ценна литература, — боли за Человека, волнения за судьбу героя книги. Интеллектуально-игровой детектив апеллировал только к мозгу, а авантюрно-приключенческий, в его «черном» варианте, — к инстинктам, зачастую самым низменным. Но ни тот ни другой не затрагивали сердца и души. По мнению Буало и Нарсежака, единственный персонаж детективного произведения, который мог бы взволновать читателя, затронуть его чувства, — это жертва преступления. Но при условии, конечно, что это живой человек, а не мертвая «кукла». Чтобы вывести на первый план именно этот персонаж, обычно убиваемый в самом начале, соавторы буквально вывернули наизнанку привычные структуры детективного повествования. Они отказались и от персонажа детектива — полицейского или сыщика, и от всех юридических и полицейских атрибутов детективного расследования (отпечатки пальцев, следы и т. д.), оставаясь при этом и рамках детективного жанра. Преступление, тайну которого должно раскрыть их произведение, как бы пропускается через восприятие и чувства жертвы, показанной поэтому до или во время его свершения, а не после, как это принято, то есть пока она еще жива и остро ощущает, что с ней происходит.

Буало и Нарсежак следующим образом объясняют смысл своей реформы: «Мы поставили перед собой цель создать новую форму романа, в котором нашли бы свое место и загадка и тревога, то есть сохранить то хорошее, что есть в классическом „полицейском романе“, и ввести туда кое-что новое из „черных романов“. А главное — мы хотели гуманизировать „роман-загадку“, сделать из него просто роман. А это означало, что нужно было превратить персонажей-марионеток в живых людей, раскрыть как можно точнее их внутренний мир» (журнал «Мистер-мэгазин», декабрь 1970 г.).

Буало-Нарсежак стали изображать человека, попавшего в запутанное, казалось бы, необъяснимое положение, что заставляет его думать о вмешательстве каких-то таинственных непостижимых сил и переживать страшные минуты ужаса. Но эта загадочность постепенно получает логическое объяснение: речь идет об изощренных кознях преступника, который создает фальшивые инсценировки. А за ними скрываются низменный расчет, готовность совершить любую подлость, вплоть до убийства. К концу раскрывается все загадочное и непостижимое, восстанавливается причинная связь событий. Но человеку от этого не легче. Побеждают силы зла, нередко гибнет и жертва, как ей положено. Этот прием позволил авторам передать с особой убедительностью трагическое состояние человека, оказавшегося в беде, в безысходном положении. Писатели используют сложную сюжетную конструкцию, чтобы показать хитроумное построение системы «ловушек», которую создает для улавливания жертвы преступник, как правило, не какой-нибудь гангстер или профессиональный уголовник, а вроде бы вполне «приличное», уважаемое лицо — нотариус, бизнесмен, светская дама, архитектор и т. п. Мотив их действий чаще всего — корысть.

Для создания таких детективных произведений нового типа нужно было, чтобы соединились в единое целое умение сочинить запутанную, сложную интригу с искусством раскрывать психологию персонажей. Одним из этих качеств блестяще владел Буало, а другим — виртуозно Нарсежак. Они прекрасно дополняли друг друга.

Работали писатели очень согласованно, хотя и жили в разных городах. Начинали работу над текстом они с обязательной личной встречи, на которой обсуждали замысел и канву. Затем Пьер Буало, с его изобретательным умом и природной склонностью к математической точности, тщательно разрабатывал сложную «инженерию» сюжетных детективных ходов и поворотов, а Тома Нарсежак — гуманитарий по образованию и талантливый стилист — занимался психологическим насыщением характеристик действующих лиц, придавая тексту литературную завершенность.

Конечно, то, что один находился в Париже, а другой в Нанте, имело свои неудобства. Спорные вопросы и отдельные детали они старались обговаривать по телефону, но в те годы связь была далеко не безупречной и поэтому им приходилось порой посылать телеграммы, например, такого содержания: «Револьвер непрактичен. Лучше использовать яд». Напуганные почтовые работники сообщали в полицию. И тогда приходил полицейский инспектор и дотошно выяснял у консьержки, кто такой и чем занимается Пьер Буало. И только когда авторы стали знаменитыми, то всем, в том числе и полиции, стало известно, кто же эти два чудака, обменивающиеся столь странными телеграммами. Пришла эта известность к ним сразу же с первых совместных книг.

В романе «Та, которой не стало» Буало и Нарсежак старались показать «товар лицом», они хотели как можно более наглядно и убедительно представить свое новое понимание природы жанра.

Как было задумано, они сместили прежде всего акценты и приоритеты. В центр повествования был поставлен персонаж-жертва, но сложность сюжета состояла в том, что он сам участвовал в убийстве своей жены. Это преступление совершается прямо на глазах у читателя, который видит, кто и почему убил. Нет вроде бы никакой тайны. Но на самом деле показанное в романе убийство было лишь инсценировкой и завязкой подлинного, хитроумно замышленного преступления, тайна которого и лежит в основе произведения.

Дальнейшие события разворачиваются таким образом, что все происходящее кажется невероятным, страшным, почти фантастическим. Роль детектива, который пытается разобраться в пугающих его непонятных явлениях, выполняет будущая жертва. Этот персонаж анализирует, размышляет, то есть делает то, что положено сыщику. Но он не одерживает победы, а погибает (как и подобает жертве).

В отличие от традиционного «полицейского романа», преступление здесь хотя и раскрывается в конце книги, но остается безнаказанным.

Торжествует зло, победы справедливости не ощущается. Это подрывает один из главных устоев жанра, возникшего в XIX веке, как отражение мечты о торжестве добра над злом. Сложные инсценировки, которыми пользуется преступник (в данном случае преступница), свидетельствуют об особой изощренности действий современного «злодея». В его арсенале, в отличие от преступника былых времен, уже не только яд, нож или пуля, но и тщательно продуманная система лжи и обманов, направленная на то, чтобы как можно больнее воздействовать на психику человека и довести его до гибели.

Читателя потрясает в этом романе не столько само убийство (в литературе описывали и более кровавые случаи), сколько невероятное хладнокровие и деловитая расчетливость, которые проявляет преступница, фабрикуя смертоносную «ловушку» для заманивания и уничтожения жертвы. Это преступление эпохи, полной деградации человеческих отношений, когда потеряла былую ценность и значимость человеческая личность, когда рухнули сдерживающие центры и моральные табу.

Своим первым совместным романом Буало и Нарсежак продемонстрировали намерение приблизить детектив к живой современной жизни. Они стремились вывести детективный жанр на новую орбиту, подключить его к импульсам и тревогам литературы середины XX века, то есть поднять до уровня серьезной психологической прозы.