Призрачные страницы истории

В последующем переписка с Перейро велась через немецкого студента Фридриха Вагенфильда. По его словам, он дружил с племянником Перейро, помогавшим ему в изучении португальского языка. Подлинность труда финикийского летописца не вызвала сомнения у крупнейшего ученого-востоковеда Г.Ф. Гротефенда. Он написал даже предисловие к публикации перевода этого произведения на немецкий язык в Ганновере в 1836 г. Однако, когда Вагенфильда попросили показать рукопись, он заявил, что отослал ее обратно, в Португалию. Сын Гротефенда Карл обнаружил в тексте упоминания о буддизме, зародившемся в VI веке до н. э., тогда как Санхонйатон жил за триста лет до того времени. Последовавшее выяснение обнаружило, что в Опорто не было никакого Перейро, так же как не существовало указанного им монастыря. Это привело к разоблачению мистификации, которая при другом стечении обстоятельств могла быть взята за основу для общепринятой и тем не менее виртуальной истории Финикии, почти целиком состоящей из носителей абсолютной виртуальности.

В середине XIX века несмотря на прогресс в способах обнаружения подлогов, продолжали появляться выдаваемые за античные и средневековые копии произведения писателей и ученых прошлых столетий. История появления этих копий, некоторые из которых были сфабрикованы с учетом достижений науки, сама по себе не лишена интереса. В нашей работе тем не менее можно пройти мимо таких рукописей, поскольку они воспроизводили ранее знакомые ученым тексты и тем самым не содержали материала для новых виртуальных версий излагаемых событий. Иное дело, если это касалось копий ранее не известных произведений. Но изобилие подделок создавало скептическое отношение к появлявшимся новым манускриптам, которые объявлялись списками со старинных оригиналов, утраченных еще в древности или в средние века. Для успеха фальсификаторы должны были представить выдаваемые ими за древние оригиналы или хотя бы их средневековые копии.

Как раз в эти серединные десятилетия XIX века, о которых идет речь, известность в кругах специалистов по истории античного мира и коллекционеров приобрело имя грека Симонидиса. Сначала он представил неизвестные фрагменты из Гесиода, Гомера, Анакреонта, будто бы доставшиеся ему в наследство от дяди. Их хотел купить за огромную сумму Британский музей в партнерстве с Афинским университетом. Лишь один из двенадцати экспертов заподозрил подлог и доказал, что в ранее не известных отрывках из Гомера воспроизведены все опечатки недавней публикации сочинений поэта немецким издательством Вольфа. Предложенные Симонидисом фрагменты из древнегреческой поэзии были отвергнуты Британским музеем, который все же приобрел некоторые другие его рукописи. Еще несколько вещей было куплено одним собирателем древностей. Симонидис сообщил далее, что нашел античную историю Армении. В саду хедива Египта Исмаил-паши он будто обнаружил целый ящик документов. Герцог Сандерланд купил за громадные деньги письма греческого политического деятеля Алкивиада Периклу и другие находки. Симонидис утверждал, что разыскал историю Египта античного автора Урания. Текст Урания, по словам Симонидиса, находился под четырьмя слоями других античных сочинений. Высшие авторитеты в Германии признали историю Урания подлинной, что побудило прусского короля купить манускрипт. Микроскопический и химический анализы рукописи обнаружили подделку, что было признано Прусской академией наук. Симонидиса арестовали за мошенничество, при обыске в его квартире нашли материалы и научные труды, из которых он черпал сведения. Поражало количество манускриптов, находившихся в распоряжении Симонидиса, — около двух с половиной тысяч, причем некоторые из них весьма объемные. Одна рукопись состояла из 770 страниц. Симонидис утверждал, что рукопись Урания — копия утраченного оригинала, и суд в Берлине оправдал его. По возвращению в Лондон Симонидис был обвинен, возможно, без достаточных оснований, в подделке папирусов с древними текстами. Он умер в Александрии. Вопрос о том, являются подлинными или поддельными некоторые из его рукописей, до сих пор так и не получил убедительного решения.

Менее удачливым фабрикатором оказался М. В. Шапиро из Польши. От утверждал, что, находясь в Иерусалиме в лавке древностей, купил рукопись, содержащую основную часть еврейского оригинала Ветхого завета, датируемую IX веком до н. э. Свою находку, приписываемую библейскому Моисею, Шапиро пытался продать Британскому музею за миллион фунтов стерлингов. Рукопись была написана в действительности на листах пергамента, вырванных из богослужебных книг синагоги и имевших примерно трехсотлетнюю давность. С помощью различных химикалий ей был придан более древний вид. Мистификацию разоблачили, а ее автор в 1884 г. покончил жизнь самоубийством в Роттердаме, в Голландии.

На предшествующих страницах почти не затрагивались подделки произведений искусства — картин, статуй, а также предметов быта прошлых веков, потому что они менее, чем фальшивые письменные источники, влияли на создание виртуальной истории. С середины XIX века возникла настоящая индустрия поддельных древностей в Англии, Франции, Италии, Германии. Их стали экспортировать даже в страны, откуда они якобы происходили, вроде завоза в Египет амулетов с изображением жуков-скарабеев, считавшихся там в древние времена символами плодородия и возрождения после смерти, или античной керамики. Массовыми стали и подделки предметов быта, которым приписывали старинное происхождение, например, севрского фарфора. Эти фальшивки, заполняя государственные музеи и частные коллекции, создавали ложное представление о состоянии отдельных сфер культурного и научного развития в те или иные исторические периоды. Количество подделок не уменьшалось, несмотря на известный прогресс все еще далеких от совершенства способов распознавания фальшивок. Уже в XX веке во многих крупных музеях мира появились отделы, где были выставлены такие разоблаченные фальшивки, которые давали представление о вкусах и уровне фабрикации подделок в различные времена. Но разоблачить фальшивки далеко не всегда оказывалось возможным (а в отношении «рядовых» подделок вообще не предпринимались серьезные усилия для определения их подлинности). С середины XIX века в Британском музее выставлена мраморная «голова Цезаря», фотографии которой воспроизводились в сотнях работ по искусству и исторических учебников. Только через сто лет, в 1961 г., один авторитетный ученый, Б. Эшмол, объявил ее подделкой, которой с помощью особой обработки был придан древний вид. По его мнению, подделка была изготовлена в 1800 г., а не за 1800 лет до этого, как предполагалось ранее.

Упомянем в этой связи о мистификации, приобретшей скандальную известность в конце XIX века и имевшей не совсем обыкновенную историю. В 1971 г. американскому миллионеру А. Клеру удалось приобрести в Гибралтаре у ювелира Горпа золотую тиару скифского царя Сайтаферна, жившего в III в. до н. э. Корона, как гласила сделанная на ней надпись, была преподнесена ему жителями Оливии, греческой колонии на берегу Черного моря. У. Горп сообщил Клеру, вручая ему в обмен на 300 тысяч долларов драгоценную находку, что он вывез ее из России, откуда эмигрировал в 1920 г. Наиболее авторитетные эксперты в Нью-Йорке оценили ее стоимость в миллион долларов. Однако в Лувре известие об этой покупке заставило вспомнить, что там уже имеется такая тиара, купленная еще три четверти века назад в городе Одессе. Эта покупка тоже привлекала всеобщее внимание, пока 3 января 1896 г. в газете «Одесский вестник» не появилось письмо ювелира и владельца антикварного магазина И. Рухумовского, который в характерном стиле, свойственном тогда жителям этого черноморского города, поведал о самой красочной странице якобы тысячелетней истории «первой» тиары: «И эти парижане, я имею вам сказать, когда увидели моего приказчика И. Горпищенко в смокинге и цилиндре от Ковальского, а он им сказал, вы сами понимаете как, что приехал из Петербурга купить Эрмитажу тиару Сайтаферна, эти парижане сошли с ума. Они дали Горпищенко полные карманы комиссионных, и он, вы же понимаете, согласился сказать, где эта тиара есть.

Я пожелал получить франками, и они, будьте миленькими, выложили свои двести тысяч. А я вам имею сказать, клянусь небом, купил рисунок этой тиары в Очакове у Л. Гохмана за двести рублей. Кое-что мне стоило золото, но когда человек что-нибудь имеет в кармане и хочет делать шутку, то почему бы нет? Дарственную надпись оливийцев я поместил на лбу тиары. Вы сами понимаете, какой царь такое бы стерпел? И что вы после этого скажете за этих парижан?»

Разбогатевший Рухумовский появился в Париже и в газете «Фигаро» 25 марта 1903 г. снова рассказал историю появление тиары. Лувр в лице его экспертов все еще не верил, что стал жертвой мистификации. Тогда Рухумовский в присутствии свидетелей изготовил новую тиару. История с тиарой (точнее, теперь уже с двумя тиарами) поставила в глупое положение хранителей Лувра, не говоря уже о крупных издержках, которые были понесены в результате «шутки» Рухумовского. Но и это был еще не конец трагифарса.

Что же касается Горпа, то читатель наверняка уже догадался, что речь идет о том же Горпищенко, который «в смокинге и цилиндре от Ковальского» привел злополучных представителей Лувра в контору Рухумовского. Находясь в эмиграции, бывший приказчик первооткрывателя тиары по давней привычке выписывал русскую периодику и в журнале «Наука и жизнь» прочел статью профессора А. Монгайта об археологических подлогах, включая «тиару Сайтаферна», и решил, что стоит тряхнуть стариной, повторив мистификацию своего бывшего хозяина, в которой он принимал деятельное участие. К тому же в журнале была помещена цветная фотография тиары.

«Пусть никто не думает, что мне было легко, — заявил Горп на суде, к которому его привлек А. Клер. — Я переделывал корону семьдесят три раза. Потом она мне понравилась, и я подумал, что свои деньги я заработал честно. Повторить шутку Рухумовского мне не хотелось, поэтому надпись оливийцев я поместил там, где надо, на внутренней стороне ободка тиары».

Учитывая все обстоятельства, суд оправдал Горпа, а случай со «второй» тиарой показывает, что даже разоблачение мистификации иногда способствовало появлению нового подлога.

Огромное большинство фальшивок оставалось не разоблаченными, заполняя бесчисленные частные коллекции, где они вообще, как правило, не подвергались экспертизе. В 1978 г. один из ученых, работающих в лондонском Музее Виктории и Альберта, Ч. Трумэн, обнаружил тайник, в котором хранилось более тысячи рисунков, с которых потом были, очевидно, сделаны поддельные предметы из драгоценных металлов. Тайник принадлежал германскому ювелиру XIX века Рейхолду Вастерсу, который продавал свои фальшивки через венского торговца драгоценностями Фридриха Шпитцера. Где находятся ныне подделки, сфабрикованные Вастерсом по рисункам из тайника, остается неизвестным. Трумэну принадлежит заслуга в выявлении 40 фальшивок в нью-йоркском Метрополитен музее, в том числе чаша, которую считали произведением самого Бенвенуто Челлини. Порой мотивом для изготовления подлогов, как это было отчасти в случае с Вастерсом, являлось нежелание следовать господствующей моде и стремление восстановить преобладание стиля старинных мастеров. При успехе фальшивки она становится виртуальным фрагментом общей истории, а при неудаче — частью реальной истории мистификаций.

Ловкость рук майора Анри

Через столетие после процесса участников дела об ожерелье королевы во Франции в совсем иных исторических условиях возникло другое «дело», также основанное на подложных письмах и приведшее к острому политическому кризису, который поставил под угрозу существование республиканского строя. В этом деле причудливо столкнулись подлинные патриотические чувства и озверелый шовинизм, выгоды клики высших военных чинов и интересы французского народа, иезуиты и республиканский строй. Величие гуманизма выступало против низости реакционной демагогии. Широкая гласность пререкалась со строжайшей секретностью, а жизненная драма — с нелепой опереттой. Детективный роман прочно вплетался в ткань международных отношений. В уродливом хороводе сменяли друг друга подложные документы, контрразведчики из генерального штаба, нацеплявшие фальшивые бороды и темные очки для встречи с заведомым преступником, международный шпион и содержатель публичного дома, возведенный в ранг национального героя, и послушные судьи в офицерских мундирах, в порядке воинской дисциплины безоговорочно принимавшие на веру любые небылицы.