Призрачный воин

Натиск прекратился так же внезапно, как начался. Автарх едва не упал, когда после огненного неистовства вдруг пришел холод. Фильтры его шлема пока не успели восстановиться после ослепительной яркости, и на периферии зрения клубились белые, подернутые желтизной пламени облачка. Моргнув, он увидел, что Осколок Войны покинул усыпальницу Эльданеша.

Существо проревело какие-то слова, однако Мелиниэль услышал лишь шквал яростного звука, похожего на беснования обозленного ребенка или рык охотящегося зверя. Осколок Войны крепче сжал пламенеющий клинок и с грохотом двинулся вниз по ступеням, каждым своим шагом выбивая из темного камня искры и крошево.

Мелиниэль остановился, стиснув копье обеими руками в ожидании нападения монстра, поскольку порождение столь убийственной ярости не желало ничего иного.

Воин оказался прав, однако оттого ему не стало проще выстоять перед существом втрое выше его. Оно неслось по бесплодной земле прямо на автарха, каждый его шаг — барабанный призыв к войне. За ним следом клубились пламя и тени. Костяная броня блестела в свете бурлящей над головами бури. Начертанная на пластинах Тысяча имен ненависти горела черным огнем.

От Осколка Войны его отделяло меньше дюжины огромных шагов. Мертвый взгляд исполина был прикован к военачальнику иннари, а Вдоводел воздет для ужасного удара. Мелиниэль медленно вдохнул, выбирая точку и направляя весь свой дух в следующий удар.

Последний удар, рассудил он.

Ему не остановить Меч Ваула, что поверг величайших из героев альдари и убил легендарных полубогов. Автарх не думал о самозащите, только о предстоящем ударе.

От осознания неизбежной и скорой гибели Мелиниэль ощущал себя более живым, чем когда-либо прежде. Каждым своим чувством он искал слабину, щель в костяной броне, незаметное помутнение пламени либо блеклость теневого тела, что выдало бы уязвимость. Разум усиленно работал, анализируя оболочку противника в поиске места, куда нанести удар. Все прочее угасло — гвалт воинов, обрушивающихся друг на друга и на армию мертвых, выстрелы термоядерных пушек, визг сюрикенов и наполненные ненавистью крики тех, кто раньше клялся в верности боевым товарищам.

Осколок Войны, находящийся уже в пяти шагах, начал замахиваться бессмертным клинком.

Мелиниэль заприметил под рукой противника неприкрытую броней щель и рассчитал угол, под которым копье войдет туда и достигнет горла. Однако предположение основывалось на его опыте боя с врагами из плоти и крови и не гарантировало убийство приближавшегося к нему бессмертного великана.

Предположение так и осталось непроверенным, ибо, едва Мелиниэль начал занимать стойку, мимо него пронесся тонкий синий луч энергии и впился инкарнации Кхаина в грудь. Кости лопнули и сгорели, железо и божественная плоть брызнули во все стороны каплями огня.

Мелиниэля накрыла тень пробежавшего рядом с ним существа. Размытое пятно сине-желтых цветов, почти такое же большое, как Осколок Войны, мчалось со стремительностью и мощью падающего метеорита. Навстречу Анарису поднялся увитый черными молниями клинок-призрак, по которому струилась пылающая энергия душ его владельца. Удар Осколка Войны рассек лишь горячий воздух.

Увлекаемый инерцией, Альтениан врезался в аватару Кроваворукого. Корпус из психокости столкнулся с костяной броней с грохотом, подобным раскатам грома над полем брани.

ГЛАВА 32 УБИЙЦА РОДНИ

Осколок Войны был вакуумом, дырой в реальности, прорванной между измерениями чистой ненавистью. Для призрачного взора Альтениана он походил на вихрь черноты, всасывающий в себя каждую крупицу ярости, каждую частичку гнева и ужаса. Он откидывал длинную тень на Колодец Мертвых, и там, куда она падала, разумы смертных исполнялись жажды насилия и убийства, неведомой существам из плоти и крови.

Врезавшись в бессмертное воплощение пасти ненависти, призрачный властелин ощутил, как его тело и душу пронзили раскаленные клинки гнева. Коснувшись столь отвратительного существа, он запустил в себя раковую опухоль источаемого им ужаса. Пламенеющий Анарис ударил Альтениана в корпус, шипами огня расколов ему разум и раскроив призрачную кость все равно что обычную плоть.

В открытую рану погрузился окровавленный кулак, и призрачный властелин почувствовал, как его отрывают от земли. Он рубанул по ощерившемуся лицу из тени и пламени и задел кромкой меча-призрака череп и челюсть бессмертного. Лишенный физических чувств, бывший экзарх был совершенно безразличен к урону своего остова, как и к оглушительному яростному крику, с которым Осколок Войны его отбросил. Этот вопль эхом прошел сквозь загробную пелену кинжалами ненавистного умысла, оставив на душе Альтениана жгучие рубцы.

Призрачный властелин рухнул среди расколотых скал и разрубленных психокостей и покатился кубарем, по пути лишившись руки, а с ней и светлого копья. Он впился в землю крепкими как сталь пальцами и, пропахав в темной земле борозды, остановился. Мгновение изувеченный Альтениан лежал неподвижно, пытаясь собрать воедино остатки своего физического естества с оглушенным от вопля аватары духом.

Бывший экзарх соединил разум с телом как раз вовремя, чтобы увидеть, как Осколок Войны вновь направился к Мелиниэлю.

Если Осколок Войны представал самопоглощающей бурей темноты, то автарх походил на мерцающую искорку. Из его души прорывался потусторонний свет от прикосновения Шепчущего бога, тот самый, что источали в эфир мертвые воины из чертогов призраков. Мелиниэль был пока еще жив, однако целиком принадлежал Иннеаду, и умиротворенность его души представлялась водой в сравнении с огнем гнева Осколка Войны.

Поднявшись на ноги, Альтениан сжал в руке меч-призрак и, вызывающе воздев его, издал боевой клич, прокатившийся по царству духов и эхом отдавшийся в физической реальности.

Помазанный Кхаином убийца вскипел презрением, однако все равно обернулся и указал на призрачного властелина Анарисом. Мелиниэль без промедления зашел ему за спину, но выпачканная кровью рука великана ударила его наотмашь, переломив фамильное копье и бросив самого автарха на скалы.

Осколок Войны ринулся на Альтениана, и их клинки с воплем соприкоснулись. Под ударом Анариса меч-призрак разбился вдребезги, и осколки кристалла впились в куполообразную голову Альтениана. Аватара надавила сильнее, и острие пропахало в плече призрачного властелина глубокую борозду, почти отрубив оставшуюся руку. Кулак инкарнации Кхаина снова врезался в грудь воина, и пылающая кровь запенилась в ране. Она прожигала системы и кристаллы, поднимая клубы пара, и плавила психокость.

Дух Альтениана объяла обжигающая боль, которой ему прежде не доводилось испытывать, пока тело рассыпалось хлопьями обугленной психокости и брызгами расплавленных капель.

Альтениан закричал так, как не кричал ни в жизни, ни даже после смерти.

Иврайна быстро пришла к выводу, что долго ей не протянуть. Она вкладывала все скорость, проворность и мастерство в то, чтобы сдерживать беспрестанные атаки бывшего наставника, который мгновенно переключался с рубящих ударов на элегантное фехтование в зависимости от того, какой из многочисленных душ внутри себя он позволял встать во главе. Иврайна крутилась и ныряла, прыгала и парировала, зная, что сможет пробить его барочную броню легчайшим прикосновением меча Скорби, но понимала, что вряд ли сможет нанести подобный удар. Визарх как будто не защищался, однако его атаки были такими искусными и эффективными, что он попросту не давал ей возможности отыграться. Стоило провозвестнице лишь приготовиться к выпаду, как он сразу разгадывал ее намерение, менял позу или атакующую руку и обрушивался на Открывающую Седьмого Пути уже в совершенно ином стиле.