Призрак Адора

– Ладно. Будем ходить медленно и дышать осторожно. Попроси Ноха, пусть наймёт нам экипаж. Да не кэб, а какую-нибудь коляску с мягкими рессорами. Нужно ехать, искать Эдда и Корвина. Бэнсон встал?

– Давно поднялся. Они сидели с Нохом, зашивали его держалку для пистолетов.

– Мо-лод-цы.

Я попробовал встать и тут же забыл о плече. Страшная боль скрутила и дёрнула ногу. Вот так так, Томас. Как же человеку может быть так больно? Нельзя, чтобы Эвелин видела. Терпеть, надо терпеть, Томас!

Из-за боли я не помнил, как мы собрались, вышли из дома, как сели в карету и поехали в порт.

НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Коляска остановилась у края пристани. Я осторожно сошёл. Глянул на гавань – и сердце моё замерло. Замерло, став вдруг тяжёлой чугунной гирей, как и правое плечо. Бэнсон встал рядом, со свистом выдохнул сквозь зубы. “Дукат” с чёрным, обгоревшим бортом стоял, круто завалившись набок. Мачты склонились, как подпиленные деревья. Реи нависли над самой водой. С невидимой нам, наклонившейся палубы, скрытой обгоревшим бортом, поднимались струйки дыма и пара.

Сердце пустилось в толчки лишь тогда, когда я увидел, что из-за борта выворачивает и устремляется к нам наша шлюпка. Восемь человек гребцов, рулевой. Комплект полный. Да марсовый на мачте – увидел ведь нас, сообщил. Значит, люди целы. Что с кораблём?! Скоро, ох скоро узнаем. Мы молча смотрели. Рядом лениво прохаживались обычные в таких случаях зеваки.

Шлюпка подошла, и, пока гребцы её швартовали, Бариль, пробираясь к нам с кормы, испуганно причитал:

– Горе, беда, мистер Том! Ночью кто-то взорвал корабль! В дальнем борту дыра – лошадь проедет. Пожар-то мы к утру сбили, но на плаву едва держимся, воду помпами [8] качаем.

8

Помпа – водяной насос.

– Кто взорвал?! – захлёбываясь от боли и злости, выговорил я.

– Чужие люди ночью, мистер Том, незаметно на шлюпке подошли и влезли на палубу. Но мы не спали, мистер Том, мы сразу их взяли в кольцо, а они заряд взорвали, у них с собой порох был. Вместе с собой взорвали, вот дикари-то! Едемте скорее, мистер Том, мы не знаем, что делать!

Мы медленно спустились в шлюпку. Нас осторожно приняли и усадили: знают, похоже, что я ранен. Шлюпка отвалила от каменного мола и рванулась к “Дукату”.

– Из наших кто пострадал? – спросил я убитого горем боцмана.

– Только не бейте меня, мистер Том, – понизив голос, прогудел Бариль, и хитроватая ухмылка полезла на его лукавую рожу. – Всё это я кричал для толпы на берегу. Мистер Стоун приказал. А мы все живы, и корабль целёхонек.

– Как? А что это? – я ткнул пальцем в горелый, с сильным креном “Дукат”.

– Нападение, мистер Том, было настоящее. Из наших четверо ранены. Из гостей взять никого не удалось – бились, как бешеные. Пришлось порубить их всех, и все сейчас лежат на палубе, парусом прикрыты. Мистер Стоун распорядился, чтобы вам показать. А заряд-то, что они с собой привезли, мы в их же шлюпку спустили, завели за дальний борт, чтобы с берега не различили, да взорвали. Тут же облили корабельный-то борт смолой и подожгли. Ну как будто у нас пожар. А как только смола до дерева выгорела – потушили. Потом все пушки перетащили на одну сторону, и балласт, и груз в трюмах. Славный получился крен, а?

– Гад ты, Бариль.

– Но, мистер Том! Мистер Стоун сказал, чтобы горе было натуральным. Чтобы даже вы поверили. Он сказал, что на берегу обязательно будет кто-то из тех, кто ночью нападавших-то послал! Ну, чтобы узнать, как вышло дело. Мне велено кричать и плакать. И чтобы лицо было растерянное. Вот и всё, мистер Том, а я тут ни при чём вовсе. Не будете бить?

– Нет, Бариль. Я тебя по-другому накажу.

– О-ох! А как?

– Выпьешь две пинты рома и пойдёшь спать.

– Хо-о! – протянул кто-то из гребцов. – Мне бы такое наказание!

Бариль бросил в сторону голоса короткий, пристальный взгляд и ссёк его, как топором. Порядок на корабле, порядок.

И в самом деле. Несмотря на крен – всё на местах, палуба прибрана, паруса обтянуты. На баке – бугорчатый, в бурых кровавых пятнах брезент. Возле него, поджидая нас, стояли Давид и Энди Стоун. Мы подошли, поздоровались.

– Открывайте, – нетерпеливо сказал я.

– Ох ты-ы! – воскликнули разом я и Бэнсон, когда матросы проворно закатали брезент. Одиннадцать тел, среди них – мускулистый и смуглый, в атласных, залитых кровью штанах. Лицо закрыто занавесью с глазами-дырками. Не наш, точно, но вот и наш – с краю, и тот же наряд, и та же маска. Только в груди сбоку – огромная рана. Лежит чуть в стороне от прочих. Чёрная ткань маски обтягивает череп, топорщится на носу и подбородке.

Я кивнул матросам, они сдёрнули маски с лиц.

– Турки! – изумлённо вскричал Бариль.

Да, похоже. Коричневые, с горбатыми носами лица. Бритые головы.

– Как узнал? – спросил я боцмана.

– Да уж встречался. Три года в южных морях, кое-чего повидал.

– “Бисмиллях” – турецкое слово?

– Точно так. Только не совсем турецкое. Восточное. Общее.

– Что значит?

– Это они кричат – “во имя Аллаха”.

– Так. Значит, один бисмиллях повёл команду на нас с Бэнсоном. Второй – отправился взрывать “Дукат”. Значит, в карете был ещё и третий. И он, вероятно, до сих пор где-то здесь.

– В какой карете? – озадаченно спросил Давид.

– В которую среди белого дня на улице запихнули Эдда и Корвина и увезли в сторону порта.

– Когда? – спросил он, стремительно бледнея.

– Вчера днём. Но, по-моему, это ещё не самое страшное. Вот послушайте, братцы. Днём, выбрав подходящий момент, уверенно и быстро забрасывают мальчишек в карету. Увозят в сторону порта. Вечером четырнадцать человек нападают на нас с Бэнсоном, и снова чувствуется добротная подготовка. Кто-то очень желает несомненного, безупречного успеха в деле. И этот кто-то денег не жалеет. Затем. Ночью приплывают десять человек, чтобы взорвать “Дукат”. И, братцы, ради простой прогулки или пьяного развлечения такую команду никто собирать не стал бы. Я ещё расспрошу, как вам удалось их одолеть. Заряд у них был большой?

– Железный бочонок с порохом. Если бы ударило на палубе – пробило бы до самого киля. (Это Бариль.)

– Вот так. Следовательно, потопить или хотя бы вывести из строя нашу посудину им крайне важно. Почему? А вот почему, братцы. Этот кто-то увёз близнецов морем. И сделал всё возможное, чтобы не было погони. Очевидно, он знает, как мы проявили себя у Чагоса. Помните два галеона с пиратами? Ну вот. Знает, что у нас за команда и что за корабль . Вернее, знал, потому, что сейчас он уже далеко.

Все невольно бросили взгляд на море, в бескрайнюю даль, а я продолжил:

– Этот кто-то не учёл две маленькие мелочи. Во-первых, в таверне с нами сидел не какой-то приятель, а Стоун, и команда была предупреждена. Вторая мелочь – что после бойни в Мадрасе Бэнсон день и ночь носит на груди восемь маленьких страшных уродцев. Вот почему мы сейчас здесь стоим, а эти лежат. Лучше бы, конечно, чтобы всего этого не было, но ничего. И так хорошо. Теперь вот что. Давид, ты как, в себе? Соображать можешь?