Призрак для Евы
Шрифт:
— Трудность в том, что никто не подтверждает вашего присутствия в Фредингтон-Крус в пятницу после полудня, а также вечером, мистер Мэлком-Смит. Двое посетителей дома заметили, что вашей машины не было.
— Кто?
— Я не вправе вам это сообщать. Вы по-прежнему настаиваете, что провели там вечер пятницы? И остались на ночь?
— Мой клиент, — вмешался Дэмиан, — уже вам это говорил. Несколько раз.
Джимс начал сердиться.
— Зачем мне убивать того парня? Какая у меня причина протыкать его ножом?
— Понимаете, мистер Мэлком-Смит, — сказала мисс Строгость, инспектор уголовной полиции, — тот парень был женат на даме, с которой вы вроде как вступили
— И что? Раскрыл бы кто-то другой. В любом случае он меня не шантажировал. Я думал, они с Зиллой не регистрировали брак. Мы с ним не виделись несколько лет. — Как и любой другой человек на его месте, Джимс с готовностью правдиво отвечал на любые вопросы, кроме одного. — Думаю, года два.
На лице женщины было явно написано: «По вашему утверждению».
— Вы вернулись в Лондон в пятницу после обеда, не правда ли, мистер Мэлком-Смит?
Джимс молчал. Колебался. Он каким-то образом почувствовал, что Дэмиан теряет веру в своего друга и клиента. Мистер Уголовный Розыск пристально смотрел на него. За спиной полицейских рыжую стену пересекала трещина, от пола до плинтуса. Джимс подумал, что получившийся силуэт напоминает мужчину с эрекцией. Он отвел глаза.
Дэмиан, который был настоящим другом и на которого всегда можно было рассчитывать, мягко сказал, стараясь не обращать внимания на тающую веру в клиента:
— Если вы не собираетесь предъявлять мистеру Мэлком-Смиту обвинения, в чем я не сомневаюсь, то обязаны отпустить его домой.
Мистер Уголовный Розыск и бровью не повел.
— Вы вернулись в Лондон, чтобы что-то взять. То, что вы забыли. Полагаю, речь может идти о заметках к выступлению на собрании «Сельского альянса». Конечно, это совпадение, но там присутствовал начальник полиции Уэссекса.
Джимс пытался вспомнить, говорил ли он на собрании о потерянных заметках и о том, что за ними пришлось возвращаться. Но не мог. Какая разница, упоминал он о них или нет? Хватит того, что этот полицейский достаточно умен и, если хотите, опытен, чтобы сделать такое предположение. Значения не имеет даже то, действительно ли присутствовал на собрании начальник полиции. Джимс в отчаянии посмотрел на Дэмиана. Адвокат молчал.
— Мистер Мэлком-Смит?
Судя по тону, они решили выставить его в смешном виде. Джимс подумал, не попросить ли их, чтобы полиция не разглашала его признание? Согласятся ли они? Или остается рассчитывать только на удачу? Кажется, процедуры, о которых он читал в газетах и которые предшествовали судебным разбирательствам об убийствах и других преступлениях, предусматривали сохранение тайны. Полиция никогда не сообщает средствам массовой информации, почему арестовывает подозреваемых или предъявляет обвинение, признаются ли подозреваемые или предоставляют алиби. Должно быть, закон запрещает им это делать. Уже не в первый раз Джимс пожалел, что не изучал право вместо истории и не проходил практику в уголовном суде.
— Мистер Мэлком-Смит?
— Хорошо, я приезжал в Лондон. — Он не осмелился посмотреть на Дэмиана. — Как вы догадались, я забыл документы. Выехал в начале второго и был вынужден остановиться, чтобы перекусить в… кафе на автостраде А30. — Дэмиан издал какой-то звук, нечто среднее между сопением и рычанием. Или Джимсу только показалось. — Точно не знаю где. Возможно, они меня запомнили. Поток транспорта был очень плотный. Я попал… домой только к семи.
Ему показалось странным — и несколько
сбивало с толку, — как полицейские восприняли его признание. Не комментировали. Не сказали: «Вы лжете» или «Почему вы не сказали нам правду раньше?» Такое впечатление, словно они привыкли к эпидемии лицемерия и не ждали от него иного. Джимсу стало не по себе.— Значит, вы поехали домой, мистер Мэлком-Смит?
Теперь ему ничего не оставалось, как говорить правду.
— Я оставил свои заметки у приятеля.
— Ага, — сказала инспектор Строгость. — И где бы это могло быть?
Джимс назвал адрес Леонардо. Ему показалось, что сидевший рядом с ним Дэмиан вздохнул и вздрогнул, хотя, когда он повернулся к адвокату, тот сидел абсолютно неподвижно и выглядел спокойным. Джимсу хотелось упасть перед полицейскими на колени — точно так же, как Зилле перед ним, — и умолять их ничего никому не говорить, поверить ему на слово. Однако он остался сидеть, и выражение его лица не изменилось.
— А мистер Нортон подтвердит ваши слова?
Начав говорить правду, остановиться уже невозможно.
— Мы увиделись только в половине девятого. Я выходил, чтобы поужинать, и столкнулся с ним.
— Значит, вы покинули Кастербридж в… когда именно? В половине второго?
— Примерно, — сказал Джимс.
— И добрались до Глиб-террас в семь? Пять с половиной часов, чтобы проехать сто пятьдесят миль, Джеймс?
Какие-то его слова, а может, сам факт признания лжи уронили его в глазах полицейских. Он сам себя обесчестил и поэтому лишил привилегии вежливого обращения.
— Да, дорога отняла много времени, — сказал Джимс. — Раньше никогда я так долго не ехал. Там было несколько миль ремонтных работ. На тот участок мне потребовался почти час. И еще пробка у Хитроу.
Разумеется, полиция все проверит и убедится, что он не солгал. Но это ему вряд ли поможет.
— «Мерри Кукхаус», — Джимс заставил себя произнести название кафе, — там я обедал, как раз перед участком с дорожными работами, если это вам интересно.
— Возможно. Нас интересует время между 3.30 и 4.30 пополудни. Кто-нибудь видел, как вы входили в дом на Глиб-террас?
Как он мог забыть, даже на секунду? Джимс испытал огромное облегчение. Словно пьешь что-то теплое и сладкое после шока.
— Соседка — кажется, номер пятьдесят шесть «а» — дала мне ключ.
— А теперь, — сказал Дэмиан, — вы должны отпустить мистера Мэлком-Смита.
Каждый раз, когда звонил телефон или кто-то подходил к входной двери, Мишель думала, что это полиция. Шутки насчет подозрений в убийстве давно закончились. Она убедилась в невозможности найти свидетелей, которые видели их с Мэтью в пятницу после обеда, и хотя обычно не была склонна к панике, теперь понимала, что оба они находятся в верхней части списка подозреваемых. Правосудие тоже ошибается — людей судят по ложному обвинению, невиновных помещают в тюрьму. До сих пор Мишель имела дело с полицией всего один раз, когда у Джарви вскрыли машину и украли радиоприемник.
Мэтью старался изо всех сил, чтобы разубедить ее:
— Дорогая, мне кажется, ты должна им верить: если они говорят, что допрос — обычная процедура, значит, это и есть обычная процедура.
— Мне не нравится, когда меня допрашивают. Так отвратительно я еще никогда себя не чувствовала.
Это заявление заставило его рассмеяться — сочувственно.
— Неправда. Хуже всего тебе было тогда, когда ты решила, что я умру из-за своих глупых причуд с едой.
— Не глупых, — с жаром возразила Мишель. — Ты же не специально. Это болезнь.