Призрак, который меня любил

Файрон заметил, что Лиза постепенно перестала поддерживать разговор. Все чаще присаживалась передохнуть и наконец, упала на траву без сил, заявив, что дальше идти не может. От собственного бессилия молодому человеку хотелось выть волком. Любимая рядом, ей нужна помощь и он бы все отдал, за то, чтобы понести ее на руках, но это было невозможно.

Вдруг вспомнились слова отца. «Запомни, сынок, словом можно как воскресить, так и убить. Можно ранить не хуже ножа, а можно залечить раны, которые неподвластны даже времени. Слово может быть горькое, как яд или сладкое, как молоко матери. Пользуйся словом мудро и ты станешь великим!»

Лиза лежала на траве, закрыв глаза и тихо стонала. По ее лицу пробегали тени и в уголках глаз показались слезы.

— Лиза, я должен тебе кое в чем признаться, — сделав над собой усилие, сказал принц.

Девушка не отвечала, но Файрон, надеясь, что она его слышит, продолжил.

— Когда я говорил, что не смогу жить без тебя это были не просто слова. Тогда я не сказал главного. Сегодня моя последняя ночь. Фалька летит к Сивилле из-за меня. Если до следующей ночи ничего не изменится, то я исчезну уже навсегда. И сейчас помочь мне можешь только ты.

Лиза открыла глаза.

— Сивилла может меня вернуть в мир живых, правда, как, я не знаю, но и это еще не все. Если исчезну я, то умрет и Фалька. Дракон не сможет жить, если его наездник погиб. Если тварь победит, то мы с Фалькой исчезнем, даже если ты не причинишь нам никакого вреда.

Лиза села. Перед глазами мелькали черные мошки, а голос в голове шептал ужасные вещи. Но это было еще пол беды. Ноги и руки почти не слушались и встать ей удалось с большим трудом. Девушка встала и стояла, держась за дерево, не в силах сделать ни шагу. Трудно было даже поднять голову, не то, что идти. Взгляд упал на пальцы ног и вдруг она вспомнила, слова Гирбо. Самый верный признак Вещей — это сросшиеся пальцы ног на обеих ногах… как когда-то у нее. Тогда она поверила в то, что она Вещая, а это значит, что у нее есть огромная сила. «Ты, не вещая — ты убийца, ты погибель этого мира, ты зло-о-о!» — проверещал голос внутри. Лиза криво усмехнулась, слишком долго была в ней тварь. Так долго, что ее голос она уже различала без труда.

Каким-то, ей самой непонятным образом, рука поднялась и сжалась в кулак, оставив торчащим только средний палец.

Файрон не понимал, что происходит. Шатающаяся, еле стоящая на ногах, девушка, вдруг сотворила какой-то волшебный жест, вытянув средний палец и пошла! На всякий случай принц решил этот жест запомнить, но ту же об этом забыл, так как Лиза упала. Не успел принц отчаяться, как девушка медленно поднялась и пошатываясь пошла дальше. Сделав несколько шагов, опять упала, затем поднялась и снова пошла. Упала и опять поднялась. Казалось, что так будет бесконечно. Что Лиза открыла в себе какой-то новый неиссякаемый источник силы и теперь может все. Но это было не так.

Приближался рассвет. Принц, чувствуя, что с восходом исчезнет, изо всех сил пытался поддержать девушку. Он то признавался ей в любви, то рассказывал смешные истории, то пел бравые песни. Но голос его был все тише и тише и наконец призрак исчез. Лиза осталась один на один со своими демонами. Голос в голове уже не шептал. Он гремел. Ноги не слушались и теперь девушка падала, едва сделав шаг. Но все равно вставала и продолжала идти вперёд, несмотря ни на что.

— Фалька не умрет, Фалька не умрет, Фалька не умрет, — словно мантру повторяли губы и это было сильнее всего. Сильнее твари, сильнее смерти, сильнее самой Лизы. Это было то, что заставляло передвигаться одеревеневшие ноги, то, что не позволяло твари взять верх, теперь уже навсегда, то, что люди воспевали в своих песнях многие века. Это была любовь!

Та любовь, которая не блестит, словно глянец помады на губах, не пахнет, как цветы и не звучит в голове музыкой. Эта была любовь с грязными ломающимися ногтями, рвущимися жилами и сердцем, бьющимся для другого. Та любовь, что кладет на плаху свою голову, вместо головы любимого. Та, которая живет и дышит за двоих.

Лиза упала только тогда, когда лес кончился и внезапно появившиеся горы, закрыли собой горизонт. Замерев, как статуя существо, покрытое густым черным мехом, застыло как изваяние, а затем рухнуло плашмя на землю.

Земля, в преддверии гор, была усыпана острыми камнями и девушка, ударившись лицом о землю, непременно разбила бы его в кровь, если бы не одно «но». Если бы не большой красный дракон, вынырнувший из-за деревьев и подхвативший девушку за секунду до падения. Тело Лиза обмякло в когтях Фальки и дракон быстро полетел в сторону гор.

Сивилла встала с камня.

— Дочь, сейчас мне будет нужна твоя помощь и помни, Вещая не нападает, атакует тварь, живущая в ней.

— Но мама, если нам будет угрожать опасность, что мне делать.

Женщина улыбнулась.

— Ты все поймешь сама. Сердце тебе подскажет.

Живица повернулась и посмотрела в ту сторону, куда смотрела мать. Солнце высоко поднялось над горизонтом и тонкие листочки белого дерева, затрепетав на ветру, запела солнцу свою, только им ведомую песню.

Две женщины стояли, повернув лица ко входу в ущелье, но ничего не происходило. Живица заметила, что ее мать волнуется.

— Мама, что-то не так?

— Я не понимаю, почему нет Вещей. Я чувствую, что она где-то рядом. Но почему она не приходит, ведь я знаю, что она меня чувствует. Нужно подать знак! — Сивилла посмотрела на дочь и та, подняв руки, закружилась в танце, постепенно исчезая в зеленом свечении, которое столбом поднялось вверх.

Над ущельем мелькнула огромная тень, потом еще раз, а затем, рядом с женщинами, поднимая крыльями пыль, мягко приземлился красный дракон. Он протянул лапу и разжал пальцы. В его лапе виднелось обмякшее тело.

Живица перестала кружиться, свечение исчезло и она подошла к матери, с удивлением обнаружив, что та плачет.

— Мама, что случилось.

— Дочь, — всхлипывая произнесла женщина, показывая на мертвое существо, — мы опоздали!

Глава 47. К звездам…

Живица подбежала к лежащему существу и приложила ухо к груди. Затем начала делать пассы руками, но остановилась и вернулась к матери.

— Мама, не плачь! Она жива!

Но Сивилла была безутешна. Подняв лицо, залитое слезами, едва разборчиво произнесла:

— Нет, родная, ты чувствуешь тварь, живущую в ней. Вещей больше нет!

И снова, едва понятно сквозь рыдания:

— Доченька-а-а, ты понимаешь, что мы не сумели спасти одно из самых чудесных созданий в этом мире! Мы не уберегли Вещую!

Но Живица упрямилась.

— Нет, мама, я чувствую свет! Это не может быть тварь!

Женщина, все еще не веря в то, что ей сказала дочь, все же поспешила к Вещей и замерла рядом, словно прислушиваясь. Тут же вытерла слезы рукой и крикнула:

— Дочь сюда быстрее! Помоги!

Две женщины склонились над лежащим существо, уже почти не похожим на человека и постепенно исчезли в разгоравшейся изумрудной сфере. Сияние было такое ослепительное, что дракон отвернулся. Через мгновение оно погасло и женщины снова стали видны. Обе тяжело дышали, а по лицам обильно тек пот, словно бы они только что долго бежали.