Призрак Манхэттена

Но в этот вечер она, наконец, поведала мне больше. Тринадцать лет назад она была вовлечена в по-настоящему громкий скандал в Парижской Опере, когда её похитили прямо со сцены во время представления новой оперы «Дон Жуан Торжествующий», никогда более не повторяемой на сцене.

Я сама танцевала в corps de ballet в тот вечер, хотя и не была на сцене в тот момент, когда огни погасли, и она исчезла. Её похититель унёс её со сцены вниз, в самые глубокие подвалы Оперы, где позже она была спасена жандармами и остальными членами труппы, возглавляемыми комиссаром полиции, оказавшимся в тот вечер в зале.

Я тоже там была, дрожа от страха, пока мы спускались вниз с горящими факелами сквозь подвалы и коридоры, пока не достигли самых нижних катакомб рядом с подземным озером. Мы ожидали наконец-то столкнуться с ужасным Призраком, но всё, что мы нашли, была мадам, одна, дрожащая как лист, а затем обнаружили и Рауля де Шаньи, который опередил нас и столкнулся с Призраком лицом к лицу.

Там был трон с наброшенным на него плащом, мы думали, что монстр мог прятаться под плащом, но нет. Рядом с троном стояла музыкальная шкатулка – обезьянка с цимбалами. Полиция забрала её как улику, и с тех пор я её не видела: до сегодняшнего вечера.

В то время за ней ухаживал молодой виконт Рауль де Шаньи, и все девочки очень ей завидовали. Если бы не её чудесный характер, она бы даже вызывала враждебность из-за её внешности, из-за её внезапного успеха и из-за любви к ней самого желанного холостяка в Париже. Но никто не ненавидел её; мы все любили её и были в восторге от того, что она вернулась к нам. Но хотя мы сблизились с годами, она никогда не рассказывала, что произошло с ней в те часы её отсутствия. Её единственным объяснением было: Рауль спас меня. Так каково было значение этой игрушечной обезьянки?

В этот вечер я не хотела спрашивать её напрямую, поэтому хлопотала вокруг неё и принесла немного поесть, но она отказалась. Затем я убедила её принять снотворное, она стала несколько сонной, и впервые с её губ сорвались слова, проливающие некоторый свет на те странные события.

Она рассказала, что был ещё один мужчина, странный, неуловимый, который пугал, притягивал, внушал благоговейный страх и помогал ей. Который был одержим ею, и на чью страстную любовь она не могла ответить. Хористкой я часто слышала истории о Призраке, обитавшем в нижних подвалах Оперы и у которого были удивительные способности, он мог появляться и исчезать незамеченным, он навязывал свою волю директорам, угрожая им, если они ему не подчинятся. Этот человек и легенды о нём пугали нас, но я никогда не подозревала, что он был так влюблён в мою госпожу. Я спросила о музыкальной шкатулке, играющей эту мелодию.

Она сказала, что видела эту штуку только однажды, и я уверена, что это произошло именно в те часы в подвалах, когда она была там с этим монстром – это была та самая шкатулка, которую я потом нашла рядом с троном.

И пока на неё накатывал сон, она не переставала повторять, что он вернулся: он жив и близко, снова за сценой происходящего, как и всегда, ужасный гений, столь же уродливый, сколь её Рауль прекрасен, тот, кого она отвергла, и который теперь заманил её в Нью-Йорк, чтобы встретиться с ней вновь.

Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить её, потому что она мой друг и мой работодатель, и она добрая и хорошая. Но теперь я напугана, потому что в ночи притаился кто-то или что-то, и я боюсь за всех нас: за себя, за отца Джо, за Пьера, но больше всего за мадам.

Последнее, что она сказала прежде чем уснуть, это то, что ради Пьера и Рауля она должна найти в себе силы вновь отвергнуть его, так как она убеждена, что он вскоре вновь появится и вновь посягнёт на неё. Я молю Бога, чтобы он дал ей эту силу, и молю, чтобы следующие десять дней пролетели быстро, так, чтобы мы все могли вернуться в наш безопасный Париж, подальше от этого места со всеми этими обезьянками, играющими давно забытые мелодии, и подальше от незримого присутствия Призрака.

12 Дневник Тэффи Джонса

Парк Аттракционов, Кони-Айленд, 1 декабря 1906

Моя работа достаточно странна. Кто-то скажет, что она не годится для человека с интеллектом и немалыми амбициями. По этой причине меня часто подмывало бросить эту работу и заняться чем-нибудь другим. Но я этого так и не сделал: за все те девять лет, что я проработал здесь, в Парке Аттракционов.

Частично причина заключается в том, что эта работа даёт чувство безопасности мне, моей жене и моим детям, и даёт прекрасный доход и удобные условия для проживания. А другая причина заключается в том, что мне нравится эта работа. Мне нравится смех детей и выражение удовольствия на лицах их родителей. Меня радует счастливый гомон тех, кто приходит сюда в летние месяцы, а также нравится тишина и покой в зимний сезон.

Что же касается условий, в которых я живу, то они едва ли могли бы быть более удобными для человека в моём положении. Я живу в уютном коттедже, в респектабельном районе Брайтон-Бич, меньше чем за милю от моего места работы. Прибавьте к этому, что у меня имеется ещё небольшая лачужка в самом сердце ярмарки, в которую я могу украдкой удалиться, чтобы отдохнуть даже в разгар сезона. Что же касается моей заработной платы, то она очень щедра. С тех самых пор, как три года назад я смог выторговать себе небольшую компенсацию за незначительный перелом, я приношу домой более ста долларов в неделю.

Поскольку я человек скромных вкусов и непьющий, я смог откладывать солидную часть этих денег на чёрный день, так что через много лет я смогу уйти на покой, обеспечив своим пятерым детям достойную жизнь и сняв их со своей шеи. Затем мы вместе с Блодвин купим себе маленькую ферму рядом с рекой или озером, а может даже с морем, где я буду заниматься сельским хозяйством или рыбачить – по настроению, – а также ходить в церковь, и стану достойным столпом местного общества. Поэтому я по-прежнему занимаюсь своей работой, которую, как говорят многие, я делаю очень хорошо.

Работа моя заключается в том, что я Затейник-Зазывала в Парке Аттракционов. Это означает, что я в своих чрезвычайно больших башмаках, в своих мешковатых штанах в крупную клетку, звездно-полосатом жилете и высоком цилиндре стою у входа в парк и приветствую посетителей. Более того, именно благодаря своим мохнатым бакенбардам, топорщащимся усам и радостной приветственной улыбке на лице, мне удаётся зазывать людей, которые иначе ни за что сюда бы не зашли.

В свой рупор я постоянно кричу: «Подходите, подходите, всё веселье на ярмарке – здесь! Пугающе и удивительно, странные и забавные вещи, заходите, мои друзья, и развлекайтесь…» и так далее и тому подобное. Я хожу взад и вперёд у ворот, приветствуя и зазывая хорошеньких девушек в их лучших летних нарядах и молодых людей в полосатых пиджаках и соломенных шляпах, которые стараются произвести на них впечатление. И семьи с детьми, которые шумно требуют всяких угощений, о которых я им напоминаю, как только убеждаю их родителей зайти в парк. И они заходят, оставляя свои центы и доллары в кассах, и из каждых пяти центов – один мой.

Конечно, это работа только на лето, с апреля по октябрь, а когда приходят первые холода с Атлантики, мы закрываемся на зиму.

Тогда я могу повесить свой костюм Зазывалы в шкаф и могу перестать петь свои уэльские песенки, которые посетители находят такими очаровательными, поскольку я родился в Бруклине и не видел никогда страну моих отцов и моих предков. Тогда я могу приходить на работу в нормальном костюме и наблюдать, как все карусели и аттракционы демонтируют и ремонтируют; как смазывают шестерёнки в машинах, изношенные детали заменяют на новые, чистят и перекрашивают карусельных лошадок, вновь покрывают лаком, а разорвавшиеся ткани латают. К тому времени, как снова наступит апрель, всё возвращается на свои места, и ворота Парка вновь открываются с первыми теплыми солнечными деньками.