Призрак Нуцерии

— Я ожидал большего, — прошептал он, и, несмотря на всю гортанную грубость, его голос был мягким. — В те времена, когда я рос в подземельях, мне казалось, что вы боги, которые формируют жизни и судьбы тех, кто живет в цепях. А потом я разрушил ваши ворота, и что же скрывалось за ними? Люди. Слабые маленькие человечки с кожей не прочнее бумаги. Которые сделали это, — он ткнул пальцем в свои Гвозди, — со мной.

Ангрон провел грязным пальцем по черепу юноши, усмехнувшись, когда нуцериец вскрикнул от его прикосновения.

— Но ведь богов не существует. Ничто не удержит меня от возмездия, и ничто не спасет тебя от него. — Он наклонился так низко, что вырывающееся из его ноздрей дыхание заставило человека под ним вжаться в снег. — Освободи там побольше места! Ведь в какую бы темноту я тебя ни послал, скоро к тебе присоединятся и все твои хозяева.

Юноша закричал, и Ангрон одним резким движением свернул ему шею, оборвав крик. Затем он поднялся на ноги. Обернувшись на свист разрезающих воздух клинков, Ангрон увидел Клестер, которая приближалась к нему на своем визжащем копье. Девушка летела в его сторону, ухватившись одной рукой за двухметровый лонжерон из закаленного металла и его бронированный антигравитационный генератор. Ангрон наблюдал, как она управляла своим копьем, используя различные сочетания движений рук, свободной ноги и даже адаматиевой цепи, которая соединяла оружие с обрубком другой ноги. При виде девушки лицо предводителя гладиаторов расплылось в улыбке и стальные заглушки, заменявшие ему зубы, сверкнули в безгубой пасти. Как же мастерски Клестер владела этим копьем! Она убивала им с завораживающей жестокостью! Сестра уже позаботилась о том, чтобы их бывшие хозяева прокляли тот день, когда они навсегда приковали ее ногу к оружию.

Отключив антигравитационный блок копья и крутанув последнее так, что острие вошло в снег, Клестер спрыгнула на землю рядом с Ангроном. Она взглянула вниз, на нуцерийского гвардейца, и сплюнула кровь в его сторону. Затем девушка посмотрела на Ангрона и увидела, что тот держит в своих обмороженных руках отрубленную голову мужчины.

— Разведчик?

Ангрон кивнул:

— Придут еще, — он резким движением сорвал серебряное кружево с головы нуцерийца, бросил её на землю, тут же позабыв о ней, и намотал все еще кровоточащие нейронные имплантаты на кулак. — Нам нужно немедленно возвращаться. Они знают, что мы здесь.

***

Вернувшись в пещеру, Ангрон осмотрел остатки своего отряда. Из нескольких сотен гладиаторов, которых он освободил из ям, в живых осталось всего пятьдесят шесть. Ангрон помнил имена каждого из них, их лица и победы. Он помнил, как сражался вместе с ними и против них, свивая новые завитки веревки вместе с ними и никогда не злорадствуя, когда они окрашивали свои верёвки черным. Сам он вил свою верёвку только красным.

Мертвые братья и сестры лежали в глубине пещеры. Их оружие и одежду сняли и разделили между выжившими, чтобы те могли спастись от леденящего холода. В этом не было ни бездушного прагматизма, ни пренебрежения к павшим товарищам. Все до единого понимали: больше всего их товарищи хотели бы, чтобы живые могли продолжать убивать своих бывших хозяев.

Ангрон осмотрел свою армию, своих бойцов. Он заглянул им в глаза и увидел все еще тлеющие там решимость и готовность продолжать — несмотря на обескровившую их борьбу и гору, которая морила их голодом. Как хотел он дать им еще больше сражений! Он обеспечит их едой, которая придаст сил их телам.

Ангрон нашел свежий шрам на своей ладони и провел по нему лезвием. Он с силой вдавливал лезвие в плоть, пока не убедился, что рана достаточно глубокая. Если прорезать недостаточно глубоко, то кровь свернется раньше, чем успеет насытиться каждый из воинов.

Впервые они прибегли к его крови восемь дней назад, когда кончились последние запасы пищи. Здесь, среди горных вершин, было совсем нечего есть, и поэтому предводитель делал все возможное, чтобы сохранить жизнь своей семье. Многие не могли принять его дар, потому что кровь, что текла в жилах гиганта, не походила на их собственную и была более мощной, более наполненной жизнью. Те, кто смогли её переварить, старались не потерять ни капли и увеличить общее количество пищи, смешивая драгоценную кровь со снегом или даже со своей собственной.

Ангрон не ел с тех самых пор, когда восставшие уничтожили Хоззин. В течение долгих недель, что они провели в горах — совершая набеги, уничтожая силы нуцерийцев и неизбежно отступая к вершинам и утесам, — любая пища, которую они находили, уходила его братьям и сестрам. Все они знали, что Ангрон отличается от них — это всегда было ясно, хотя никто не мог объяснить почему.

Когда последний из воинов напился крови, они расселись вокруг предводителя, прижимаясь друг к другу в стремлении согреться. Ангрон сжал кулак, ощущая, как кровь сворачивается, а плоть вновь зарастает. Все бойцы знали, что их ждёт впереди, но в глазах не читалось ни толики страха. Они были настоящими гладиаторами: борьба и смерть — вот и всё, что они когда-либо знали. Теперь же, сражаясь с нуцерийцами, бывшие рабы убивали ради чего-то важного. Чего-то такого, за что стоит бороться и за что стоит умереть.

— Теперь это только вопрос времени, — наконец произнес Ангрон, бросая на пол пещеры серебряное кружево, снятое с мертвого гвардейца. — Вскоре они найдут труп своего мертвого разведчика…

— Хоть и безголового, — ухмыльнулся Джохура. Он взглянул на Клестер, и та громыхнула цепью своего визжащего копья с насаженной на него головой нуцерийца. Гладиаторы дружно рассмеялись, и этот радостный звук эхом отразился от стен пещеры.

Ангрон усмехнулся: он знал, что веселье согревает тело лучше, чем что-либо другое.

— Они найдут его, после чего у них уйдёт совсем немного времени на то, чтобы отыскать нас в утесах, — продолжил он, когда все стихли.

— Ты специально оставил его там, чтобы они нашли тело, — предположил Кромах, и пальцы его заплясали на рукоятке глефы. — Ты хотел, чтобы они нас нашли.

— Не имеет значения, чего хочет каждый из нас, — ответил Ангрон, жестом указывая на всех обитателей пещеры. — Взгляните вокруг. Мы становимся слабее с каждым днем. Скоро эта гора высосет все силы из наших рук и мы не сможем держать клинки. Если мы и умрем, то пусть это произойдет не из-за этой горы. Мы падем свободными, сражаясь вместе, как братья и сестры, и заберем с собой в ад как можно больше этих тонкокожих ублюдков, Всадников.

Все они помнили последнюю ночь в яме, перед тем как Ангрон сорвал ворота с петель и поднял мятеж рабов в Нуцерии. Бывшие гладиаторы не смогли бы забыть тот день, когда поклялись друг другу жизнью, сбросили цепи и восстали — славный бунт против тирании Высоких Всадников! Никто не думал о победе, о том, как потом править миром, — их толкала вперед только решимость сражаться. Главное было заставить страдать нуцерийцев, прежде чем последний из рабов умрет.

— А теперь спите, — сказал Ангрон, вставая и направляясь к выходу из пещеры. — И пусть в ваших снах Высокие Всадники молят вас о пощаде — но милосердия они не дождутся. Я разбужу вас, когда они будут уже близко.

Бойцы снова сбились в кучу, обмениваясь шутками и разражаясь беззлобной бранью в адрес братьев, которые пробирались к центру.

Ангрон уселся у входа в пещеру и стал смотреть сквозь завесу кружащегося снега на едва видимые вдалеке фигурки Высоких Всадников, которые с каждой минутой приближались к утесам. Отряд ждала последняя битва.

— Тебе стоит отдохнуть, — произнес Ангрон, услышав за спиной шаги и тихий звон цепи.

— Я высплюсь, когда умру, — Джохура одарил Ангрона своей обычной кривой ухмылкой. — Завтра.