Призрак Перл-Харбора. Тайная война

Появление в кабинете Дулепова с Ясновским лишний раз подтверждало это. Сумбурный доклад ротмистра, подкрепленный основательными доводами полковника, свидетельствовал о том, что русские пошли ва-банк. Тяжелейшее положение под Москвой и занесенный над Дальним Востоком меч Квантунской армии не оставляли им выбора. В НКВД готовы были заплатить любую цену, чтобы добыть данные о планах японского командования. Осторожный Сасо из опасения, что в белогвардейской контрразведке мог оказаться советский «крот», не спешил делиться с Дулеповым и Ясновским информацией, полученной на Гнома. Отделавшись общими фразами, он поспешил их выпроводить. Его гораздо больше занимало другое — с часу на час должна была начаться очередная оперативная комбинация, затеянная против Гнома.

Сасо посмотрел на часы — стрелки показывали начало четвертого, — не выдержав, потянулся к трубке телефона. На звонок ответил полковник Мацуока.

— Все идет по плану? — спросил Сасо.

— Да, — подтвердил он.

— Чем занимается объект?

— Готовит сводный отчет.

— Как себя ведет?

— Ничего необычного.

— Отлично! Действуйте, как договаривались, — распорядился Сасо и опустил трубку.

Теперь ему оставалось ждать результата. Чтобы убить время, он принялся перечитывать материалы дела на Гнома. Вскоре это занятие наскучило — в нем ему было известно все, вплоть до мелочей, и он переключился на разгадывание кроссвордов. Порыв ветра распахнул форточку, струя холодного ветра хлестанула по лицу, и Сасо встрепенулся. За окном сгустились сумерки. Он прошел к шкафу, накинул плащ, по опустевшему коридору спустился к дежурному, сдал ключи от кабинета и вышел на улицу.

Напротив мрачной громадой нависало здание штаба, в окнах второго этажа горел свет. Там, в одном из кабинетов, находился Гном. В последнее время полковник Мацуока не давал ему продыха и заваливал горой сводок, справок и докладных. Каллиграфический почерк, когда-то спасший Гнома от передовой, со временем стал сущим наказанием. И на этот раз, когда большинство офицеров разошлось по квартирам, а кто-то развлекался в борделе мадам Нарусовой, ему приходилось корпеть над очередным шедевром начальственной мысли.

Тишину кабинета нарушил скрип двери. Гном отложил в сторону карту минных полей на участке реки Уссури и обернулся. В кабинет вошел полковник Мацуока. Его вид был суров и многозначителен. Гном засуетился, торопливо застегнул верхние пуговицы кителя и дернулся к висевшему на стуле ремню.

— Да будет вам, капитан, вы не на строевом плацу, — барственно махнул рукой Мацуока, подошел к столу и положил темно-вишневую папку.

Гному она была хорошо знакома, в ней хранились особо важные документы, поступавшие из Генштаба и от командующего Квантунской армией. Обычно надменный в общении с подчиненными, Мацуока с участием заметил:

— Заработались, капитан.

— Не успеваю, господин полковник, много работы.

— Что поделаешь, сейчас не до отдыха, а по-другому нельзя, — в голосе Мацуоки зазвучали пафосные нотки. — Император и дух самурая требуют от нас самоотверженности и преданности великому делу победы над врагами.

— Так точно, господин полковник! — живо подхватил Гном.

— Молодец! — похвалил Мацуока и продолжил. — С такими, как вы, Квантунская армия сокрушит Советы, и Сибирь станет нашей. Мы очистим ее от варваров и создадим империю, равной которой еще не знал мир!

Гном терялся в догадках, чем было вызвано такое красноречие Мацуоки. А тот, разразившись еще одной гневной тирадой против большевиков, перешел к делу — открыл папку и выложил на стол карту со стопкой листов. На ней в глаза бросались размашистая подпись командующего Квантунской армией и гриф особой важности. Изогнутые синие и черные стрелы — направления будущих ударов японских корпусов — нацелились на Читу, Благовещенск и Хабаровск. Аккуратные столбцы цифр были сведены в таблицы, которые в известный только узкому кругу день и час должны были ожить и заговорить скороговоркой пулеметов, громом орудийных залпов и танковыми клиньями вонзиться в оборонительные порядки противника. Вся эта огромная, несущая смерть и разрушение военная машина копила и набирала силу на лежащем перед Гномом буро-зеленом клочке карты.

У него перехватило дыхание: то, ради чего он ежедневно рисковал и безуспешно пытался узнать, находилось перед ним. Опытный взгляд штабиста не мог ошибиться. Это была та самая карта и тот самый план наступления, о котором перешептывались близкие к командующему армией офицеры. Гному стоило немалых усилий, скрыть охватившее его волнение. Но Мацуока, кажется, ничего не заметил и объявил:

— Капитан, вы знаете о нехватке офицеров в отделе. Майор Сато выехал в командировку в Хэган и вернется через четыре дня…

«Поехал к границе выверять на месте детали плана наступления? — сообразил Гном, и внутри у него все затрепетало. — Остаюсь только я. Ну, давай же, говори! Приказывай!»

— Завтра мне необходимо представить начальнику штаба план наступления с последними изменениями, — чеканил каждое слово Мацуока. — Я поручаю вам выполнение этой важной задачи. Времени осталось мало. Надеюсь, вы справитесь?

— Так точно, господин полковник! — заверил Гном.

— Помните, капитан, каждое слово и цифра из этих документов — строжайшая тайна. Агенты НКВД отдали бы многое, чтобы узнать ее.

— Ясно, господин полковник!

— Еще раз напоминаю, никому и ни одного слова! В кабинет никого не впускать! Документы возвратить лично мне! Понятно?

— Да!

— За работу, время не ждет! — поторопил Мацуока и вышел из кабинета.

Давно уже стихли шаги полковника, а Гном, как завороженный, смотрел на карту. Лишь шорох стрелок часов нарушал тишину кабинета; они неумолимо отсчитывали секунды и минуты отпущенной ему удачи. Сделать до утра копию карты и таблиц казалось немыслимым делом. Глаза страшились, а руки выполняли свое дело. Гном закрыл дверь на ключ, плотно задернул шторы, потом достал из ящика письменного стола кальку, которую держал для таких случаев, раскатал по карте, и, вооружившись карандашом и лекалом, принялся за работу.

Карандаш стремительно скользил по бумаге, очерчивая линии будущих фронтов и котлов окружения. Цветная паутина все гуще покрывала территорию советского Дальнего Востока и Забайкалья. Он работал без отдыха и останавливался, лишь когда у дверей раздавались шаги часового или засидевшегося допоздна штабного офицера. Работа над картой подошла к концу далеко за полночь. От неимоверного напряжения спина одеревенела, голова кружилась, а перед глазами плясала рябь из черных точек. Пошатываясь, Гном добрел до топчана и без сил рухнул.

Свинцовая усталость охватила тело, глаза сами закрылись, и он провалился в обволакивающую темноту. Из полузабытья его вывел шум в коридоре. Бряцание оружием и отрывистые команды говорили о том, что подошло время смены караула. Гном очнулся, посмотрел на часы и ужаснулся — стрелки показывали ровно четыре. Час, целый час драгоценного времени был упущен. Стараясь наверстать потерянное, Гном ополоснул лицо холодной водой, возвратился к столу и занялся таблицами. Стрелки неумолимо отсчитывали минуты, и, чтобы успеть, ему пришлось копировать те таблицы, в которых содержались наиболее важные данные. С наступлением рассвета карта командующего Квантунской армией с внесенными в нее изменениями, а также пояснительная записка были готовы. Гном сложил их в сейф и в изнеможении распластался на топчане.