Призрак тайны (Тайна ее прошлого)

— Я хотел просто поздравить ее с Рождеством, — промолвил Чарли, и губы его задрожали. — Наверное, это было ошибкой. Ничего, на будущий год стану умнее!

— На будущий год у тебя уже появится кто-то, кому ты сможешь пожелать счастливого Рождества, не прибегая к платному таксофону, — сказала Глэдис как можно решительнее, но Чарли только покачал головой. Он был просто не в состоянии представить себе, как он будет жить с какой-то другой женщиной — не с Кэрол.

— Сомневаюсь, — сказал он с печальной улыбкой. — Разве только мне удастся очаровать Сару.

— О, это идея! — Глэдис подняла вверх указательный палец.

Они еще немного посмеялись, потом Чарли проводил Глэдис до дверей. Уже на пороге он объявил ей, что решил последовать ее совету и завтра утром отправляется в Клэрмонт — кататься на лыжах. Номер в мотеле Чарли забронировал на четыре дня, так что вернуться он должен был уже после Нового года. Его лишь беспокоило, не огорчится ли Глэдис, узнав, что ей придется встречать Новый год одной.

— Мне бы не хотелось оставлять тебя одну тридцать первого. Хочешь, я приеду, и мы встретим Новый год вместе? — спросил он.

Глэдис была тронута его предложением до глубины души. Чарли вообще был очень внимателен к ней, всячески старался помочь ей — колол дрова, ездил за покупками, разгребал снег у гаража и делал еще много разных мелких дел. Глэдис не переставала благодарить Бога за этот посланный ей под старость лет подарок. Она и не надеялась больше на чью-то привязанность и тепло. Она иногда даже забывала, что Чарли чужой человек. Ей казалось, что после долгого отсутствия вернулся домой ее Джимми.

Мысленно отдавая должное его заботе, она тепло улыбнулась.

— Спасибо, Чарли, — сказала она, — но я не праздную Новый год уже лет двадцать. В этот день мы с Роландом никогда никуда не ходили и ложились спать уже часов в десять, пока остальные напивались, разбивали машины и всячески дурачились. Нет, Чарли, это не для меня. Спасибо, что ты спросил меня об этом, но тебе нет никакой необходимости возвращаться. Оставайся в Клэрмонте и отдыхай, повеселись. Тебе это необходимо.

Чарли улыбнулся и протянул Глэдис листок с названием мотеля, чтобы она могла отыскать его, если возникнет такая необходимость. Глэдис бережно убрала листок в сумочку.

— Смотри, не сорвись в какую-нибудь страшную пропасть! — шутливо сказала она, целуя Чарли в щеку. — Сара будет очень огорчена.

Она снова поддразнивала его, и Чарли от души рассмеялся. Ему очень нравился огонек в ее глазах, который загорался каждый раз, когда Глэдис говорила о Саре Фергюссон.

— Обещаю, что буду очень осторожен, — серьезно пообещал он. — Мне хватает моего разбитого сердца, разбитая голова или сломанные ноги — это уже слишком!

Он проводил ее до дороги и помахал ей вслед. Глэдис торопилась в город — у нее на сегодня были запланированы неотложные дела, а Чарли не терпелось снова засесть за чтение. Через два часа он перевернул последнюю страницу, которая показалась ему особенно интересной. В ней рассказывалось о той роли, которую Франсуа де Пеллерен сыграл при заключении военных и торговых договоров с индейцами. Чарли с удивлением узнал, что загадочный француз представлял главным образом интересы Лиги ирокезов, поскольку все шесть входивших в нее племен уважали и ценили его как отважного воина и честного, благородного политика.

В эту ночь Сара снова не появилась. У Чарли не было даже ощущения, что она где-то рядом, хотя он, втайне надеясь найти хоть какой-то знак ее присутствия, специально обошел перед сном весь дом. Вещи для завтрашней поездки он упаковал заранее, поэтому, поставив будильник на семь утра, Чарли с легким сердцем отправился спать.

Он уже засыпал, когда от окна донесся негромкий шорох шелковых одежд. Но Чарли так устал, а веки были такими тяжелыми, что он даже не открыл глаз. И все же, проваливаясь все глубже и глубже в царство сновидений, он чувствовал, что Сара здесь, в этой комнате, и на его губах появилась блаженная улыбка.

Глава 7

Катание с гор в Клэрмонте доставило ему большое удовольствие, хотя Чарли и считал себя избалованным первоклассными горнолыжными трассами Европы. Они с Кэрол часто ездили на выходные в Альпы, то в Корчевелло, то в Вальдизаре, то в Кортина-д’Ампеццо. Впрочем, лично Чарли не имел ничего против Санкт-Морица, который большинство горнолыжников считали слишком многолюдным местом.

По сравнению с Европой Клэрмонт был, конечно, довольно скромным и даже провинциальным местом, но снега и крутых склонов здесь было предостаточно, а среди оборудованных трасс попадались достаточно сложные маршруты. Наконец, ему было просто приятно снова оказаться на заснеженном склоне и нестись наперегонки с ветром, огибая препятствия и ненадолго взлетая, когда попадался какой-нибудь естественный уступ или насыпной трамплин. Катался на лыжах Чарли отлично, и теперь ему казалось, что именно этих ощущений, этого азарта ему так недоставало в последнее время.

Несколько часов пролетели совершенно незаметно. Направляясь к подъемнику, чтобы перед обедом в последний раз спуститься вниз, Чарли чувствовал себя так, будто заново родился. Погода стояла великолепная, солнечная, воздух был свежим и морозным, и Чарли не был нисколько удивлен тем, что у него разыгрался аппетит. Мечтая о чашке горячего кофе, он добрался до подъемника и занял второе кресло рядом с девочкой лет восьми.

Трассы здесь были достаточно сложными, и Чарли удивился, что родители отпустили девочку кататься одну. Он даже оглянулся по сторонам, ища взглядом отца или мать малышки, но служитель уже опустил предохранительный поручень, и они тронулись.

Как только они очутились в воздухе, девчушка повернулась к нему с широкой улыбкой, и Чарли, улыбнувшись в ответ, спросил, часто ли она бывает в Клэрмонте.

— Не-а, не очень. Только когда у мамы есть время. Она пишет, — сообщила девочка, внимательно рассматривая Чарли. У нее были большие голубые глаза, пушистые, по-детски изогнутые ресницы и вьющиеся волосы соломенного цвета, выбивавшиеся из-под вязаной шерстяной шапочки.

Чарли никогда не считал, что хорошо понимает детей, однако он довольно быстро разобрался, что рядом с ним сидит очаровательное маленькое существо — живое и непоседливое, — которое пребывает в ладу с собой и со всем миром. Если у нее и были проблемы, то разве что с домашними заданиями по математике. Девочка то принималась вполголоса мурлыкать какую-то песенку, то с интересом косилась на Чарли, и ее губы шевелились от множества еще не высказанных вопросов.

— У тебя есть дети? — неожиданно спросила она, и Чарли улыбнулся, чтобы скрыть легкое замешательство.

— Нет, — честно признался он, подавляя в себе совершенно необъяснимое желание извиниться или по крайней мере объяснить ей, в чем дело, однако девочка кивнула с таким видом, словно ей все было ясно. Продолжая разглядывать его, она, очевидно, старалась догадаться, кто он такой и чем занимается в жизни. Чарли был в черных лыжных штанах и зеленой лыжной куртке, она — в ярко-голубом комбинезончике, который очень шел к ее глазам, и красной шапочке, тяжелый помпон которой лихо свесился набок наподобие петушиного гребня. Она была похожа на тех ребят, которых Чарли видел на горнолыжных курортах Европы, когда отдыхал там с Кэрол. Выражение лица у девчушки было такое, как у проказливого маленького ангелочка на картинах мастеров Возрождения, голубые глаза сияли как альпийский ледник, но вьющиеся волосы были мягкими и светлыми, как кукурузные рыльца.

Не нужно было быть хорошим психологом, чтобы понять, что он видит перед собой здорового, счастливого и жизнерадостного ребенка. С самого начала соседка Чарли чувствовала себя с ним совершенно свободно и непринужденно, но в ее манерах не было ни подростковой развязности, ни откровенной чувственности преждевременно созревшей девочки. Чарли не сомневался, что мать строго-настрого наказывала дочери не заговаривать с незнакомыми мужчинами, с которыми она может оказаться в одной кабинке подъемника, но девочка явно любила поболтать и наверняка успела обзавестись здесь кучей друзей как среди детей, так и среди взрослых. Улыбка у нее, во всяком случае, была самая заразительная, однако, несмотря на очевидную непоседливость характера, в глазах этого маленького существа светились какие-то недоступные взрослым знание и мудрость. Как бы там ни было, сидеть с ней рядом и беседовать на равных Чарли было приятно.