Призрак улицы Руаяль
Шрифт:
— Люди моего племени, — воскликнул Наганда, горделиво вскинув голову, — не убивают молоденьких девушек!
— Замечание, сделанное как раз вовремя. Особенно если оно, наконец, соответствует истине, которую я вот уже столько дней тщетно пытаюсь от вас услышать.
— Господин комиссар, — произнес Наганда, — я буду отвечать со всей ясностью, ибо я передаю свою участь в ваши руки. Вы всегда оказывали мне уважение, коего я ожидал от жителей страны, управляемой великим королем, страны, увидеть которую я мечтал с самого детства. Спрашивайте меня.
— Что ж, начнем, — улыбнулся Николя. — Вы сказали мне, что вас опоили наркотическим средством,
— Нет. Мне самым гнусным образом подмешали наркотическое зелье в напиток, который кухарка подавала 30 после полудня. Я крепко заснул, однако проспал всего несколько часов. Когда я проснулся, на улице стояла ночь, а у меня больше не было ни талисмана, ни бус, которые я носил, и вдобавок сильно болела голова. Потом оказалось, что у меня украли одежду, а меня самого заперли на замок. Тогда я первый раз сбежал через крышу. Несколько часов я бродил в темноте вокруг дома. Люди на улице, казалось, обезумели, и не обращали на меня никакого внимания. Они бежали и кричали, а экипажи мчались галопом. Я решил, что произошло нечто очень важное, и забеспокоился. Я знал, что Элоди собиралась пойти на праздник, ибо она несколько раз говорила об этом. Еще я знал, что она скоро должна произвести на свет младенца. Но так как я не имел возможности ничего сделать, мне оставалось только вернуться домой. Я серьезно опасался за свою жизнь.
— Я вам верю. Таким образом, вы признаете узы, связывавшие вас с Элоди Гален, и подтверждаете, что она была от вас беременна. Вы знали, что она родила?
— Нет. Несколько дней подряд меня не подпускали к ней: твердили, что она больна. Я терзался, не зная, что и думать. Я не знал, что у нее родился ребенок. Я любил Элоди. Мы поклялись принадлежать друг другу на корабле, который вез нас во Францию. Все эти месяцы она старательно, как могла, скрывала свое состояние. Жизнь в семье оказалась невыносимой, и мы решили, как только ребенок родится, мы вернемся в Новую Францию. Она заложила несколько драгоценностей и ценных вещиц, доставшихся ей от родителей…
Николя понял, почему он не нашел личных вещей молодой женщины.
— Она, как и я, не знала, что является наследницей огромного состояния, — продолжал индеец. — Я говорю вам правду, как если бы отвечал самому апостолу справедливости — господину Вольтеру. Я больше ничего не знаю. У себя в комнате я совершал обряды моего народа, просил духов успокоить душу Элоди и поразить ее убийцу. Я сказал.
Начальник полиции незаметно сделал знак комиссару, дабы тот продолжал дознание, не останавливаясь на вопросе вызывания духов и верованиях индейца, чтобы ненароком не коснуться одержимости Мьетты, и не спровоцировать спор о природе ее припадков.
— Какие чувства испытывали вы, зная, что Элоди считают ветреницей?
— Мы вместе решили ввести всех в заблуждение. Она разыгрывала комедию, а чтобы лучше получалось, она читала пьесы господина де Мариво [62] и разучивала оттуда целые сцены. Мы вместе смеялись над тщетными попытками Жана Галена и Луи Дорсака соблазнить ее. Подтверждая свою репутацию легкомысленной особы и приводя в негодование теток, Элоди вела вольные, а порой и двусмысленные речи. Мы имели слабость поверить, что возведенная нами стена из вранья спрячет нас и защитит.
62
Мариво
Пьер Карле де Шамблен де (1686–1763), писатель, автор пользовавшихся успехом любовных комедий (Примеч. пер.).— Это все? Вам больше нечего сказать суду?
— Я все скажу тому, кто спас мне жизнь!
— Вы преувеличиваете, ваша рана не была смертельной.
— Если бы вы не поднялись ко мне, жизнь бы вытекла из меня вместе с кровью.
Семакгюс, поймав вопросительный взгляд Николя, кивнул, подтверждая слова индейца.
— Что ж, я вас слушаю.
— Человек камня спас меня, и я скажу ему, что духи позволили мне увидеть, как убили Элоди…
Сартин заерзал в кресле и к величайшему разочарованию Николя прервал речь индейца.
— Господин комиссар, извольте не отклоняться от основной цели нашего заседания. Продолжайте.
Наганда сел. Николя взял флакон двумя пальцами и показал его всем собравшимся, наблюдая за тем, как изменялись лица подозреваемых: не мигая, они следили за его рукой.
— Кому из вас знаком этот флакон?
Жан Гален и Шарлотта, старшая сестра, подняли руки. Кого спрашивать в первую очередь? Догадываясь, что сын Галена, пожелавший высказаться первым, станет рассказывать о своем визите к аптекарю, Николя решил начать с Шарлотты.
— Мадемуазель, что вы хотите нам сказать?
— Если говорить откровенно, господин комиссар, во всем виновата моя сестра Камилла. У нее часто болит голова, и она очень плохо спит. Она заказывает свои настойки у аптекаря, который разливает их в одинаковые флаконы.
— Совершенно верно, господин комиссар, — подала голос младшая сестра. — Я сплю плохо, и употребляю флердоранжевую воду, чтобы поскорей заснуть.
— Могу я вам напомнить, что эту воду можно приобрести в любой бакалейной лавке. Почему вы обращались именно к аптекарю?
— По привычке; к тому же его лекарство более действенное, а бакалейщики жульничают и все разбавляют. Так, однажды…
Николя перебил ее:
— Давно вы приобрели эту настойку?
— Примерно три недели назад, а, может, и больше. Я даю молоко кошке и одновременно наливаю ложечку себе в чашку… ну, и еще ложку… но не каждый вечер.
— В последние дни вы не заказывали себе новый пузырек настойки?
Младшая сестра задумалась, и в бой вновь ринулась Шарлотта.
— Разумеется, да, Камилла! Решительно, из-за всех этих потрясений ты просто голову потеряла! Жан отправился за флаконом к нашему соседу, мэтру Клерамбуру. У настойки оказался превосходный вкус, и ты захотела, чтобы я тоже ее принимала.
Оторопевшая Камилла смотрела на сестру, не зная, что сказать.
— Ну, если ты утверждаешь… Но право, я не знаю… а впрочем, какое это имеет значение?
Николя повернулся к Жану Галену.
— Сударь, вы подтверждаете слова вашей тетки?
— Полностью. По просьбе теток я отправился к аптекарю и купил флакон лауданума.
— Вы говорите, ваших теток? Но которой из них?
— Не знаю.
— Как вы можете этого не знать?
— Просьбу мне передала кухарка; впрочем, флакон я тоже отдал ей.
Наконец-то, подумал Николя, вот он, новый недостающий факт, сообщенный подозреваемым совершенно добровольно. Мари Шафуро, почтенная матрона, из тех, о ком говорят, что она живой в рай попадет, скрыла свою роль в деле.