Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера
Шрифт:
«При взятии Митника под стражу необходимо учитывать, что он обладает поразительной способностью разрушать чужие судьбы, пользуясь своими исключительными навыками в области компьютерных технологий и телекоммуникаций. Требуется проявлять крайнюю бдительность и оставлять при себе любые вещи, которые могут нести ваши персональные данные».
Немыслимо! Они и вправду полагали, что я обладаю какими-то магическими способностями.
Миф о Кевине Митнике вот-вот должен был претерпеть еще одну уродливую метаморфозу. До того как мое дело успело дойти до суда, Маркофф и Шимми стали наживаться на этой истории. Они уже вместе
К счастью, один из костюмеров, работавших над фильмом, слил копию сценария журналу «2600». Когда я прочитал сценарий, меня стало мутить. Сценаристы изобразили меня каким-то архизлодеем и приписали деяния, которых я никогда не совершал. Например, киношники выдумали, что я взламывал больничные системы и ставил под угрозу жизни пациентов, изменяя их истории болезни. Словом, тихий ужас.
178
Подробнее о фильме:
В одной особенно надуманной сцене даже показали, как я грубо нападаю на Шимми. Я схватил железную крышку от мусорного бака и огрел его по голове. Честно, до сих пор не могу представить ни меня, ни его участвующими в таком клоунском поединке.
Эрик Корли, когда ознакомился со сценарием, написал в Интернете, что сюжет «гораздо хуже, чем можно себе вообразить». Эрик отметил, что если этот сценарий превратится в фильм, то «Кевин навсегда будет демонизирован в глазах общественности».
В своей статье для ZDTV Кевин Поулсен написал:
«Никто не мог подумать, что сценарий, основанный, предположительно, на сухой, но неагрессивной одноименной книге, будет переполнен такой массой вульгарных измышлений. Никто не ожидал, что Кевин Митник может превратиться в ненавидимого всеми экранного злодея, самого великого и ужасного со времен Ганнибала Лектера».
Мои сторонники, возмущенные таким лживым образом, который вылепили из меня в сценарии этого фильма, устроили пикет перед студией Miramax в Нью-Йорке 16 июля 1998 года. Эрик Корли привлек внимание международных СМИ к тому факту, что сценарий переполняло неприкрытое вранье. Кроме того, именно благодаря Эрику я смог высказаться о проблемах с моими гражданскими правами и о возможных осложнениях моего дела, которые могут возникнуть, если фильм выйдет в прокат. Все мы беспокоились, что фильм может предопределить ход всего моего процесса.
В то время, когда я все еще был в предварительном заключении, я как-то говорил по телефону с Алексом Касперавичусом. Алекс сообщил, что Брэд Уэстон, один из продюсеров «Взлома», очень хочет со мной поговорить. Я согласился, чтобы Алекс организовал нам беседу по телефону. Брэд предложил мне поучаствовать в создании фильма. Кроме того, он сказал, что со мной хочет побеседовать и Скит Ульрих – актер, которому предстоит меня сыграть.
Я ответил Брэду, что читал сценарий и нахожу его лживым и клеветническим. Сказал, что планирую нанять адвоката и разобраться с этим делом. Брэд же ответил, что компания с удовольствием погасит мои расходы на адвоката. Он хотел бы решить со мной данный вопрос как можно скорее. Действительно, ему не стоило рисковать: если бы фильм оказался втянут в судебное расследование, это задержало бы его выход на экран.
Два знаменитых лос-анджелесских адвоката, которые специализировались на исках о клевете, Барри Ландберг и Дебби Друз, убедились, что некоторые абсурдные и лживые эпизоды были удалены из сценария. Кроме того, они помогли мне составить выгодное соглашение с киношниками, но здесь я не могу разглашать его детали.
Поскольку соглашение заключалось до окончания судебного процесса надо мной, были
определенные опасения, что судья может изъять у меня деньги в счет реституционных выплат. Мой адвокат объявил об этих доходах при закрытых дверях, то есть тет-а-тет с судьей. Судья разрешила мне оставить эти средства. Итак, сторона обвинения не узнала, что я получал деньги от продюсеров фильма.В конце концов телевизионный сериал «Взлом» подвергся такой жесткой и совершенно справедливой критике, что в США так и не распространился. Насколько я понимаю, во Франции было сделано несколько несмелых попыток поставить его на театральной сцене. После этого фильм выходил только на DVD.
Тем временем мой адвокат опротестовал отказ судьи в проведении слушания о залоге, подав ходатайство в девятый федеральный окружной суд.
Тем временем мой адвокат опротестовал отказ судьи в проведении слушания о залоге, подав ходатайство в девятый федеральный окружной суд. Эта инстанция выдала неопубликованный вердикт о том, что я склонен к побегу и представляю опасность для общества. Она уклонилась от вопроса о том, должна ли сторона обвинения доказать эту опасность в суде. Затем мы дошли до Верховного суда США, мой адвокат направил специальное письмо судье Джону Полу Стивенсу, который работал в этой инстанции. Он проявил интерес к проблеме и рекомендовал заслушать мое дело. Однако, когда эта рекомендация была направлена на пленарное заседание суда для принятия решения о постановке вопроса на повестку дня, коллеги Стивенса этот запрос не удовлетворили.
Вскоре до меня дошли тревожные слухи о том, что государственные обвинители подозревают меня в причинении ущерба на умопомрачительную сумму в 300 миллионов долларов. Разумеется, эта цифра взята с потолка. Мой адвокат сразу же указал, что Комиссия по ценным бумагам и биржам обязывает корпорации сообщать акционерам о возникающих материальных убытках. Однако ни одна из компаний ни в одном из своих ежеквартальных отчетов не заявила ни о едином центе убытков, которые были бы спровоцированы моими хакерскими атаками.
Всего через несколько дней после моего ареста особый агент ФБР Кэтлин Карсон позаботилась о том, чтобы появились эти страшно раздутые масштабы ущерба.
Всего через несколько дней после моего ареста особый агент ФБР Кэтлин Карсон позаботилась о том, чтобы появились эти страшно раздутые масштабы ущерба. Служебная записка, распространенная в компании Sun Microsystems, свидетельствует, что Кэтлин сказала Ли Патчу, вице-президенту юридического отдела Sun, что скопированный мной исходный код операционной системы Solaris можно оценить в 80 миллионов долларов, а мошенничество на такую сумму позволяло, в соответствии с Федеральным руководством по вынесению приговоров, вынести мне максимально суровый приговор. Поэтому не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда взялась такая цифра. Когда Карсон попросила компанию Sun выразить в денежном эквиваленте цену убытков, связанных со взломом, она посоветовала выводить стоимость на основе цены исходного кода.
Все равно что поймать кого-то, кто украл баночку Coca-Cola, и требовать, чтобы он возместил всю стоимость разработки секретной формулы этого напитка!
Кто-то в ФБР решил, что наилучший способ раздуть мнимую стоимость ущерба – заставить их сообщить, сколько стоила сама разработка того программного обеспечения, которое я скопировал. Однако у них остались их программы! Им не пришлось бы изобретать их заново, поэтому не было никаких оснований заявлять об убытках, сравнимых по стоимости с разработкой исходного кода. Справедливая стоимость ущерба должна была равняться цене лицензии на этот код, и скорее всего ущерб не превышал десяти тысяч долларов.