Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера
Шрифт:
Я был ошарашен. Был в страхе. Да нет, в ужасе.
Постойте. Если они приходили меня арестовывать, то постучались бы в квартиру, когда я был еще дома.
Зачем Мак-Гуайру понадобилось звонить на Village Market? Вдруг до меня дошло: чтобы получить ордер на обыск, им нужно было описание жилого комплекса, где я обитал, а также точное расположение моей квартиры. Может быть, Мак-Гуайр пока еще не мог меня арестовать, и он просто знакомился с окрестностями, чтобы внести эту информацию в ордер на обыск прежде, чем представить его судье.
На работу пришли Майк и Марк. Я сразу же им сообщил: «Сегодня утром, пока я спал, Кен Мак-Гуайр был недалеко от моей квартиры».
Я собрал все личные вещи и направился по лестнице вниз к машине. Я, мягко говоря, опасался, ожидая, что вот-вот кто-нибудь на парковке крикнет: «Митник, СТОЯТЬ!» Я специально заглядывал в каждую машину, проверяя, нет ли в какой-нибудь из них парней в штатском, которые за мной следят.
Осторожно выезжая из гаража, я просто уставился в зеркало заднего вида. То, что могло происходить сзади, волновало меня гораздо больше, чем то, что было впереди.
Я свернул на автостраду 101 и помчался в Агура-Хиллз. По пути предстояло не только покинуть Лос-Анджелес, но и проехать еще один город. Достаточно далеко, чтобы можно было без риска говорить по мобильнику.
Вскоре я завернул с автострады на парковку McDonald’s.
Первым делом я, разумеется, позвонил Льюису. «Федералы приближаются», – сказал я ему.
Как с гуся вода. Панцирь его высокомерия был, как всегда, непроницаем.
Что-то его все же задело. По голосу было слышно, что новости его встревожили и напрягли. Если федералы охотятся за мной, то они, конечно, должны знать, что Льюис замешан в моих хакерских делах. Можно было не сомневаться: одного только Митника им будет мало.
Потом я вернулся домой и перебрал сантиметр за сантиметром все, что накопилось со времени последней генеральной уборки и могло меня скомпрометировать: бумаги, диски, любые заметки. В машине все также перебрал.
Тем же вечером я вновь постучался к Марку Касдену и спросил, можно ли спрятать у него эти материалы, плюс к тем, что у него уже хранились.
Снова съездил домой, сложил компьютер и отвез его другу отца – раньше я уже прятал у него компьютер.
Результат меня удовлетворил. Все совершенно чисто.
Я остановился в небольшом мотеле, который был прямо на нашей улице: оставаться дома боялся. Спал я плохо и все время просыпался и ворочался во сне.
Утром во вторник я поехал на работу, ощущая себя героем плохого шпионского фильма. Где вертолеты? Ford Crown Victoria? Подозрительные коротко остриженные парни в штатском?
Ничего.
Было такое ощущение, что все это вот-вот появится [102] .
День, правда, прошел мирно. Мне даже удалось кое-что сделать на работе.
По пути домой я заехал в пышечную и купил десяток пончиков с разными начинками. На двери холодильника я приклеил скотчем записку: «Пончики для ФБР».
На коробке также вывел большими буквами:
ПОНЧИКИ ДЛЯ ФБР
102
В оригинале выражение «The other shoe could drop out at any moment». Немецкий публицист Хенрик Бродер объясняет это выражение так: «Он показал семью,
которая 11 сентября сидит перед телевизором, а потом все ложатся спать с волосами, которые стоят дыбом от страха. Нам с этим жить, мы знаем, что происходит, и уверены, что в ближайшее время еще что-то произойдет. В Америке для такого состояния есть меткая поговорка: „вот-вот упадет и второй ботинок“» переводе немецкого мой).Полагаю, они бы очень удивились, обнаружив, что я знаю не только, что у меня будет обыск , но и когда именно он будет.
На следующий день, 30 сентября 1992 года, я снова спал дома, но лишь урывками. Я был весь на нервах и готовился при любой возможности бежать. Так я в ту ночь и не заснул.
Примерно в 6:00 я в тревоге проснулся: кто-то подбирал ключ к квартирной двери. Я, конечно, ждал ФБР, но эти не ключом открывают, а стучат. Может быть, пытается вломиться грабитель? Я закричал: «Кто там?!» Я надеялся отпугнуть незваного гостя.
«ФБР, откройте!»
Я подумал: «Ну, все. Опять в тюрьму».
Хотя я знал, что они придут, эмоционально был к этому не готов. Что сейчас будет? От страха оказаться в наручниках я просто оцепенел.
Открывая дверь, я даже не отдавал себе отчет, что стою совершенно голый. Во главе отряда была леди, которая не удержалась и все-таки глянула вниз.
Потом показалась вся группа, они решительно вошли в комнату. Они все выворачивали, даже внимательно изучили содержимое холодильника. Никто не отреагировал на надпись «Пончики для ФБР». Никто, кстати, даже не улыбнулся моей шутке. В общем, все пончики остались целехоньки.
Я же хорошо прибрался. Они ничего не нашли в холодильнике, да и вообще не нашли ничего, что искали.
«Кевин, тебе светит второй срок. Прямо сейчас обыск у Льюиса де Пэйна. Если ты откажешься сотрудничать, тебе будет крышка».
Один из агентов сел за стол на кухне и подозвал меня: «Давай-ка поговорим». Агенты ФБР обычно очень вежливы, а с этим парнем мы были знакомы. Это был специальный агент Ричард Бисли. Он занимался моим делом, связанным с DEC. Бисли говорил дружелюбно с заметным протяжным техасским акцентом.
«Кевин, тебе светит второй срок. Прямо сейчас обыск у Льюиса де Пэйна. Он согласился сотрудничать со следствием. Если ты сотрудничать откажешься, тебе будет крышка».
Я этого выражения раньше не слышал, но смысл был вполне понятен: того, кто первый настучит на товарища, ждет более завидная участь, чем преданного друга. Мы с Льюисом не раз обсуждали такую ситуацию. «Как поступишь ты, если тебя будут допрашивать?» – интересовались мы другу друга.
Ответ всегда был один: «Скажу, что мне нужно позвонить адвокату».
Я не собирался доносить на него и знал, что он также не расколется.
Бисли вытащил кассету и спросил меня: «У тебя есть плеер?»
«Нет!»
Уму непостижимо. Сотрудники конторы, которая мнит себя самым крутым правоохранительным агентством в США, если не во всем мире, врываются ко мне в гости, приносят кассету, которую я, видите ли, должен послушать. И никто из них даже не догадался захватить с собой плеер?
Один из агентов заметил мой большой бумбокс и поднес его. Бисли вставил кассету в магнитофон и нажал «Play».