Призрак

— Нет, зачем? — удивился Егор. — Если бы приехали безопасники «ИнвестТеха», я бы и так узнал. А так…

— А чего без охраны-то? — не понял я. — Почему один? И пушку у меня отобрать некому, а она вот, — я похлопал себя по кобуре на бедре.

— Все просто, — ответил бывший пиджак. — Я тебе доверяю. Нет, ты сейчас можешь без проблем меня заломать и отвезти к Глебу, но раз приехал то, наверное, хочешь выслушать?

— Я еще не решил, — ответил я.

— Ты уже сделал свой выбор, — выдохнул он, и я вдруг понял, что вижу перед собой очень уставшего человека. Я бы даже сказал, заебавшегося.

— Ну? — спросил он. — Есть у тебя вопросы? Или мне просто рассказать всю историю с самого начала?

Вопросы у меня имелись, конечно. Но не лучше ли позволить ему самому на них ответить? А если не расскажет, тогда и спросим.

— Говори, — сказал я.

— Ответь сперва ты, — пожал он плечами. — Ты понял, почему я похитил Елену и пытался убить Разумовского?

— Хотел, чтобы Глеба сместили, — ответил я. — Занять его место. Потому что тебе, как и всем пиджакам, не хватает власти и денег.

Он вдруг улыбнулся. Честно и искренне. Так улыбаются словам ребёнка, который несет какую-то чушь.

— Ты прав, я хотел занять место Глеба. Но не из-за власти или денег. На самом деле все гораздо сложнее. Ты вообще в курсе, чем занимается «ИнвестТех»?

— Геологические разработки, насколько я знаю.

— Не только, это одно из направлений, причем, не главное. Основное, что мы делаем — это инвестиции. Это и из названия понятно. Помимо этого у нас огромный маркетинговый отдел. Примерно половина рекламы, которую ты видишь в Новой Москве, принадлежит одной из наших дочек.

— Погоди, — остановил его я. — Почему ты говоришь «наша»? Ты ведь пошел против корпы, пытался убить ее директора. Ты — изгой, Егор.

— Привычка, — он снова устало улыбнулся. — Но это не так важно. Сейчас Разумовский решил, что у нас достаточно возможностей, чтобы выйти на рынок железа. Мы купили пару фабрик, а отстроили еще три. А потом получили большой госзаказ. И знаешь, в чем он заключается?

— В чем? — спросил я.

— Кибердеки, — ответил Егор. — Несколько моделей кибердек для разных линеек. От самых простых, которые ставят еще в школе, до элитных, для тех, кто не хочет отставать от моды и меняет железо каждый год по мере устаревания.

Я по-прежнему не понимал, к чему он ведёт. Ну кибердеки — это прибыльно. Особенно если занять широкую нишу на рынке.

— Благодаря нашим рекламным площадям, наши деки станут очень востребованным продуктом. Но, что самое главное, они будут бесплатно устанавливаться сиротам, инвалидам, пенсионерам. Социальное железо для всех, понимаешь? Очень скоро с этой линейкой дек будет ходить большая доля населения Новой Москвы. А в перспективе и всей России.

— И к чему плохому это приведет? — спросил я. — Вон, у нас больше половины народа в стране с оптикой от «Кибертроники» ходит. Если ты о том, что отсутствие конкуренции убивает качество…

— Качество тут не причем, оно будет на высшем уровне, — прервал меня Егор. — Бабки с госзаказа легко покроют любые убытки. А проблема в одном из чипов. Он устанавливается прямо в гиппокампус и может влиять на эмоции, понимаешь? На настроение. Ты смотришь на рекламу, чувствуешь душевный подъем, и покупаешь продукт, потому что думаешь, что он сделает тебя счастливым. А счастливым тебя делает чип в твоем мозгу.

— Так, — озадаченно протянул я. — Но ведь так можно на что угодно влиять… Не только на рекламу, хрен с ней. Можно же и победу на выборах подделать без всяких махинаций с электронным голосованием.

— Именно для этого оно и делается, — кивнул бывший безопасник. — Представь, человек смотрит на предвыборную агитацию одного из кандидатов, и чувствует покой и радость. А когда смотрит на неугодных власти, ощущает ярость. Естественно, что он пойдет голосовать за первого.

— А если Россия начнет войну, то в комиссариаты побежит куча добровольцев. Потому что будут ощущать гордость за страну и ярость к врагу. Так?

— Именно, — кивнул Егор. — Теперь ты понимаешь, почему я так упрямо пытался убрать Разумовского. — Ты подумай, на чью сторону ты вообще встал? На сторону тех, кто собирается лишить людей той немногой оставшейся свободы.

— Но ведь тогда государственные СМИ можно будет закрывать, — сказал я. — Какой смысл в расходах на пропаганду, когда людей можно контролировать напрямую?

— Эти чипы будут работать только вместе с пропагандой. Вот представь, выходит фильм про войну сороковых годов. Наши показаны в нем праведными воинами, американцы — убийцами и насильниками. И никто не делает на них критических обзоров, никто вообще ничего не говорит, все спокойны и довольны. А на бывших лидеров мнений можно будет натравить толпу. Какому-нибудь соевому либералу плеснут кислотой в лицо или попросту пристрелят около дома. И никто не будет против, никто не обвинит государство, люди будут смотреть на кадры с места преступления, и испытывать удовольствие.

Я потер лицо ладонью и снова посмотрел на Егора. Не было похоже, что он врет. Так что это, пиджаки вместе с правительством стали работать заодно, чтобы лишить людей критического мышления? Причем, начиная с самых уязвимых масс?

— Проект будет запущен уже в конце месяца, — сказал Егор. — Фабрики готовы, остались финальные доработки, и производство пойдет полным ходом. Еще через месяц первые деки будут выброшены на рынок по демпинговым ценам. Знаешь, скидки пятьдесят-семьдесят процентов, только первым трем миллионам покупателей, и все такое. По две недели на каждую операцию. А потом покупатели резко станут счастливыми. И процесс пойдет по нарастающей.

— Что ты предлагаешь? — спросил я.

— Нужно разрушить все их планы, — ответил бывший безопасник. — Проект на стадии доработки, но если уничтожить документацию и опытные образцы…

— Это их не остановит, — прервал его я. — Люди останутся, есть резервные копии. И тогда мы просто задержим их. Возможно, что на годы, но все равно, рано или поздно это произойдет.

— Именно поэтому нужно слить документацию в сеть. Причем всю: от договоров между правительством и советом директоров, до технической документации устройства. С цифровыми подписями и прочим. Нужно, чтобы никто не усомнился в том, что это правда. Мы уничтожим их репутацию, и никакого смысла в продолжении этого проекта не будет.

— Сеть контролируется правительством, — парировал я. — Все данные будут удалены через несколько часов. Только в даркнете что-то останется, но до сознания массового пользователя ничего не дойдёт.

— Тогда нужно привлечь к этой акции внимание, — Егор снова улыбнулся. — Обеспечить такие последствия, которые отвлекут всех от того, что творится в сети. Нужно уничтожить штаб-квартиру «ИнвестТеха».

— Ты предлагаешь мне взорвать одну из башен Новой Москвы-Сити? — я не поверил своим ушам.