Призраки Эхо

В следующий момент к поясу княжича и его спутников оказались пристегнуты карабины от невидимых тросов, увлекая в захватывающий и почти нереальный прыжок над пропастью. Вскоре броня машин скрылась далеко внизу. Они стояли на гребне перевала, с которого открывался потрясающий вид на оба корабля.

— Мы на месте, кошак с нами, можете взрывать, — доложила Пэгги, вслед за Эркюлем и Дольфом отключая слой «хамелеон».

— А точно сработает? — переживал где-то на другой стороне протяженного участка гребня Чико.

— Если нет, расстреляем из корабельных орудий, — успокоил его Шварценберг. — Зря я, что ли, дровишки со взмыленным задом от самого города пер!

— Даже если они восстановят защитное поле, шансы у них невелики, — кое-как откашливаясь, прохрипел Пабло Гарсиа, справляясь у Маркуса Левенталя о состоянии Кристин.

— Тем более что у них больше нет оператора, — добавила Пэгги, которая лично прикончила незадачливого Амитабха.

Однако работа взрывотехников не понадобилась. Виктор Громов и геологи из команды профессора Нарайана не просто так предупреждали его о нестабильности склона. Во время очередной навесной переправы не выдержали полиспасты, и машина главы научного отдела полетела вниз.

— Ложись, — успел крикнуть Эркюль, сбивая княжича наземь и накрывая собой.

До того, как взрыв боекомплекта, вызвавший детонацию реакторного топлива, навсегда изменил очертания гор в котловине перевала Большого кольца, их прежний облик на несколько мгновений предстал во всей красоте и суровости, озаренный ослепительной вспышкой. Синеглаз ее увидел сквозь фильтры шлема, потому не ослеп. Затем его что-то толкнуло и отбросило по склону вниз. Даже в экзоскелете он ощущал нестерпимый жар, дозиметр зашелся в панической истерике. Мощность ударной волны оказалась настолько велика, что все танки колонны размазало по скалам, словно ошметки подгоревшей похлебки. Что же до правителя Сансары и его спутников, то от них не осталось не только тел, но даже теней. Впрочем, профессор Нарайан заслужил ту участь, которую хотел уготовать городу под куполом.

— Ну что, малыш, цел? — сердобольно спросил Эркюль, помогая княжичу подняться и озираясь в поисках остальных.

К счастью, все члены их группы хоть и получили разной степени контузии подавали несомненные признаки жизни. Все-таки гребень перевала их защитил.

— Что это было? — недоумевал Чико, кособоко поднимаясь по склону в надежде разглядеть происходящее внизу.

— Перст судьбы, — невозмутимо пояснил Аслан, пытаясь отыскать квадроциклы и остальное оборудование.

— Судя по всему, до «Эсперансы» нам придется добираться пешком, — констатировал Дольф, глядя на раскиданные по склону искореженные машины.

— Главное, что на своих ногах, — хмыкнул Пабло Гарсиа, не без труда пытаясь удержать вертикальное положение.

— Так этот Нарайан точно погиб? — пытался уточнить Чико, приходя на помощь оператору.

— Нет, он переродился в пустынного ската и диффузирует вместе с медузами, — озадачил абордажника Шварценберг, который вместе с Прокопием и Львом Деевым выгружал топливо и разворачивал машины, чтобы подобрать товарищей.

Синеглаз шагал вслед за Эркюлем в почти привычном строю по направлению к кораблям, а потом ехал в полудреме на багажнике Шварценберга и думал о том, что их затянувшаяся вылазка, кажется, все-таки заканчивается благополучно.

Глава 40. Путь к свету

Когда Брендан, оказав первую помощь, довез до города и сдал мобилизованным по тревоге коллегам всех раненых, он просто присел на топчан между палатами Ндиди и Кристин… и проспал полтора суток. На подведение итогов, планы на будущее и элементарную трясучку жестокого посттравмата не осталось сил.

В последующие дни, когда он, работая в том же суровом режиме чрезвычайной ситуации, чередовал обязанности хирурга с исследованиями генетика, все будущее ограничивалось динамикой выздоровления очередного больного и возможностями изъятия инородных генов у жертв бесчеловечных экспериментов. А усталость временами доводила до состояния, близкого к бреду или экстазу, когда галлюцинации в виде гуляющих по пустоши скатов и розовых слонов не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Впрочем, в таком же напряженном ритме сейчас трудились почти все врачи города. И не только они. Если уже не помогали даже стимуляторы, приходилось брать выходной и отсыпаться, а ведь хотелось навестить друзей, пообщаться с Камо, да и просто обнять Эйо.

Впрочем, для объятий время тоже пришло, тем более что в так и оставшейся за Бренданом его прежней комнате на верхнем уровне имелись все условия. Первый раз для них обоих стал серьезным испытанием: единственный предыдущий опыт Эйо мог нанести ей непоправимую травму, исказив все представления о том, что такое близость. Брендану пришлось прилагать неимоверные усилия, чтобы скрыть, насколько он нервничает. Впрочем, первое прикосновение к упругой оливковой коже возлюбленной, первый взгляд ее лучившихся нежностью карих глаз, первая улыбка приоткрытых в ожидании и легком смущении губ переплавили волнение в созидательный драйв.

Поначалу Эйо держалась скованно. Брендан почти физически ощущал, как воспоминания о той страшной ночи в Мурасе пробуждаются от многолетнего сна, прорастают острыми шипами, терзая Рукодельницу и пытаясь воздвигнуть между ними преграду. Но на то он и избрал ремесло хирурга, чтобы любые гнилостные плевелы безжалостно удалять. И потому не торопился, мягкими бережными движениями отсекая все тернии и шипы, постепенно погружал возлюбленную в море безоглядной ласки. Вскоре его усилия увенчались успехом, и Эйо полностью отдалась на волю новых ощущений. Когда она сама потянулась к нему, безмолвно умоляя о продолжении, Брендану показалось, что ее тело сочится медом, а наполненные желанием высокие груди с темно-коричневыми сосками уподобились плодам Эдема и виноградным гроздьям родной Сербелианы.

— Ты готова вернуться со мной в Кимберли? — спросил Брендан, когда они вместе с Камо чинно прогуливались по аллеям зимнего сада, любуясь поспевающими плодами и вглядываясь в почти беззвездную в это время суток черноту неба.

Когда доступ в оранжерею получили жители всех уровней, в часы после работы там стало многолюдно. Тем более что не только шахтеры и их близкие, но и многие обитатели квартала мутантов видели эту часть города впервые. Савитри и Ндиди слегка отстали: все-таки раненому бойцу даже в поддерживающем экзоскелете самостоятельные шаги давались пока с трудом. Пэгги деликатно шла поодаль, готовая в любой момент прийти на помощь.

Эйо не спешила отвечать, наблюдая за сыном, который вместе с Синеглазом и другими озорниками развлекался с системой полива.

— Если тебе тягостна даже мысль о Сербелиане, — опасаясь отказа Рукодельницы, торопливо добавил Брендан, — я могу найти место в любом из научных центров Леи, Ванкувера или даже попытаться отыскать подходящую работу на Земле.

Эйо посмотрела на него с улыбкой, а потом нежно обняла и поцеловала, не стесняясь гуляющих.

— Рядом с тобой мне и на нижних уровнях этого города был бы рай, — ответила она просто и искренне. — Но за годы без солнечного света я соскучилась по тропикам планеты, на которой родилась и выросла.

Брендан подумал о том, что его любимая как никто другой заслужила тепло и свет. Она и сейчас продолжала нести в себе частичку ярого солнца Сербелианы, выплескивая его на холсты и оформление накидок, шарфов, кардиганов. После исчезновения железной двери и ликвидации зависимости от Хайнца Рукодельница могла сама пожинать заслуженные плоды своих трудов. Тем более, модницы верхних уровней записывались к ней в очередь за эксклюзивом.

Жаль, что времени на создание новых шедевров у нее по-прежнему не хватало. Конечно, в департаменте информации ей не приходилось портить руки мыльным раствором и гнуть спину над стиральной машиной и утюгом. Но грязного белья там, к сожалению, хватало, а общение с мутантами напоминало разговор слепого с глухим.