Призраки Эхо

— А как там Ндиди? — интересовался пожилой рудокоп, чью согбенную спину отягощал водонагревательный прибор, который старик с явной гордостью нес в свою каморку. — По-прежнему корячится на эту скотину Хайнца и на потеху маргиналов выставляется мальчиком для битья? Ты ему скажи, что, если он надумает вернуться, я за него мастеру словечко замолвлю.

— Спасибо, дядюшка Хенк, — благодарила старика Эйо. — Мы всегда помним вашу доброту. Ндиди готов спуститься в забой хоть сегодня. Нам бы только долги родительские отдать.

— Долги-долги! — вздохнул старик. — Говорил я Кирабо, что зря он с Хайнцем связался. Себя и семью попусту загнал в кабалу.

— Соседка, голубушка, а ты тот палантин с магнолиями еще не продала? — стрекотала фатоватая молодка, ловко передвигающая в этой кутерьме коляску, в которой мирно спали годовалые двойнята.

К тенту и ручке крепилась плетеная из проволоки корзинка, доверху полная ароматно пахнущими пирожками. Стоит ли говорить, что выпечку разбирали с молниеносной быстротой. Хотя даже на верхних уровнях муку делали преимущественно из водорослей с небольшим добавлением бобовых и кукурузы, местные умельцы давно нашли рецепты приготовления не только питательных, но и вкусных блюд. Желудок Брендана, от дивного запаха изошедший всеми соками и закрутившийся узлом, красноречиво это подтверждал.

— Как можно, Гаэтана! — приветливо улыбнулась Эйо. — Конечно, я помню наш уговор. Забирай магнолии хоть сегодня. Я их даже старому Гарму не показывала.

— И зачем ты только с этим кровопийцей связалась? — исподлобья глянул суровый молодой горняк со сломанным в нескольких местах крючковатым носом. — Он же тебя обирает! Ты вполне могла бы такую красоту и сама продавать.

— На верхних уровнях свои порядки, — вздохнула Эйо, под «верхними», вероятно, имея в виду трущобы маргиналов, из которых им пришлось в спешке убраться.

— Да что ты, Мубарек, ей, бедняжке, опять мозги выносишь про этого ублюдка Гарма? — повиснув на шее у рудокопа, прижалась к нему молодая жена, которая явно собиралась использовать перерыв мужа не только для обеда. — Не видишь, Рукодельница сегодня не одна, никак кавалера себе наконец нашла.

— Так это ж тот тип, которого я принял за сотрудника опеки! — всполошился однорукий и рябой разносчик пиццы.

— Ну, ты дурачина, Тавиньо! — усмехнулся его коллега, где-то потерявший глаз. — Стал бы чистоплюй из опеки от своры Раптора нашего непоседу защищать! Я и сам хотел вмешаться, да тут охотники всех разогнали.

Хотя Брендан видел окружающих его людей впервые, его не покидало стойкое ощущение, что он снова очутился в родном Кимберли и, встречая со смены отца, передает приветы и обменивается последними новостями с его коллегами: проходчиками, операторами комбайнов и наладчиками автоматизированных линий на алмазных шахтах, составлявших основу экономики Сербелианы. Благополучие города под куполом тоже зиждилось на нелегком шахтерском труде, и Брендан видел черную неблагодарность преступного руководства в том, что люди, производящие энергию, не только не имеют доступ в зимние сады, библиотеки и поликлиники, но вынуждены жить в холодной духоте и постоянной сырости. В коридорах стоял такой колотун, что не только рудокопы, но и их жены ходили в термобелье и нескольких свитерах, а многие ребятишки, да и их родители хлюпали носами от застарелой простуды.

И все же этими людьми Брендан любовался. Восхищался тихим мужеством, с которым они переносили невзгоды, и волей, с которой боролись за жизнь, не оставляя места праздности и унынию. Здесь никто никого не эпатировал, ставя себе в заслугу дешевую экстравагантность. Никто ни на кого не огрызался, пытаясь урвать более жирный кусок. Здесь не ждали подачек, а потом и кровью зарабатывали на жизнь. Здесь даже увечья и застарелая усталость имели другой оттенок. И это не говоря о том, что в толпе хватало молодых и красивых лиц.

Впрочем, самой привлекательной все равно оставалась Эйо. Не просто так этот Раптор и его гнусные дружки пускали слюни, пеняя на ее слишком несговорчивый нрав. Брендан и сам видел, что молодая женщина не просто красива. Легкость походки, вкрадчивая кошачья грация и гибкость делали ее более манящей и желанной, чем Лакшми, Манана и Грейс вместе взятые. При этом на ее облике лежала печать какой-то отстраненной обреченности и настороженности, делавшая ее бесконечно далекой и недоступной.

Хотя поначалу Брендан принял Эйо за ровесницу Пабло или даже Командора: в Содружестве нечасто заводили детей до двадцати пяти-тридцати, сейчас он явственно видел, что молодая женщина вряд ли старше него самого. Кожа цвета молочного шоколада отличалась свежестью. В роскошной копне туго завитых кудрей не пряталась седина. Вишнево-коричневые губы, румяные щеки и разные соблазнительные выпуклости, которые не мог скрыть свитер, связанный из перьев кутулуха, выглядели ладно и упруго, а точеные руки и стройные ноги еще не превратились в опутанные веревками вен уродливые палки. И это при том, что о дорогостоящих процедурах омоложения здесь речи идти не могло.

Впрочем, о тяжелом труде Эйо знала не понаслышке, и, говоря про грязные порты, маргиналы не клеветали. Небольшая и явно переоборудованная из какого-то технического помещения комната, в которую молодая женщина привела Брендана, оказалась завалена пакетами со свежевыстиранным бельем.

Убогую обстановку украшали сшитые из разноцветных лоскутков и сплетенные из водорослей и обрывков изоляции пестрые ковры и панно, вязаные и валяные накидки и кардиганы, выполненные в разнообразной технике картины и рисунки.

Хотя Брендан не очень разбирался в современном искусстве, он мог с уверенностью сказать, что живописные полотна и поделки могли бы украсить не только скромное жилище отрезанного от мира колониста, но и стать частью коллекции художественной галереи в любом из миров Содружества. Несколько панно и картин он явно видел в домах знакомых из научного отдела. В лоскутных палантинах с перьями красовались ночные бабочки на уровне мутантов. Да и изысканное боа с объемными орхидеями, которое он в прошлом месяце подарил на день рождения Лакшми, попало в модную лавочку отнюдь не с круизного звездолета, как утверждал продавец. Ибо двойник нарядной безделушки в составных частях дожидался нового клиента на столе Рукодельницы.

— Это все мамина работа, — перехватив восхищенный взгляд Брендана, похвастался Камо. — Мама в художественной школе при Академии живописи училась.

— Только все это было очень-очень давно, — тряхнув черными пушистыми кудрями, вздохнула Эйо, ловко и явно привычно обрабатывая ссадины мальчугана и пытаясь попутно его отмыть и переодеть.

Брендан собирался предложить свою помощь в лечении, но молодая женщина отказалась, сказав, что хочет сначала убедиться в отсутствии внутренних повреждений. У какого-то Йохана Далена в кабинете стоял анализатор, и Брендан согласился, что магниторезонансное обследование и рентген малышу не повредят. Умывшись и немного приведя одежду в порядок, он присел на ближайший топчан, слегка потеснив пакеты с бельем, и продолжил рассматривать ковры и картины.

Хотя тематика полотен отличалась разнообразием, от Брендана не укрылось, что среди них чаще всего повторяются пейзажи Сербелианы. А поделки вдохновлены красотами пышной тропической природы благодатной планеты, которую с легкой руки какого-то высокопарного поэта уже не первый год называли вертоградом Содружества.

Вдохновение усердной художницы превращало промозглую комнатенку в пышный сад, согреваемый влажным дыханием тропического океана. Переплетение пересекавших тесное помещение труб представало подпорками для отягощенных спелыми гроздьями виноградных лоз или стволами пальм, за которые цеплялись орхидеи, клематисы и глицинии. Убогие топчаны прятались в зарослях олеандров, магнолий и роз. На холстах и рисунках корчили умилительные рожи мартышки, надували алый зоб фрегаты, чистили золотистые клювы туканы, поджидали в засаде оцелоты и пантеры.