Призраки Фортуны

«Это же надо?! Усмирить тысячи непокорных туземцев и привести их под корону империи Российской! — поражался Резанов. — Это ли не величие деяний?! Это ли не подвиг?!» Щеки молодого капитана продолжали пылать. Правда, теперь не от личных обид, а от вдруг открывшихся перед ним головокружительных горизонтов.

— Ну что ж, вези в Петербург купца своего. К декабрю управишься — приму вас перед Рождеством…

Императрица встала, губернатор, находившийся в эйфории от столь удачной первой же аудиенции, с застывшей на лице глупой улыбкой бегал от Екатерины к ее секретарю Захару, проверяя, не перепутал ли чего последний и правильно ли записал высочайший рескрипт. Де Сегюр сосредоточенно смотрел на карту.

Из мечтаний, в которые унесся Николя, наслушавшись рассказов о далеких путешествиях, — туда, далеко, на окраины земли, за горизонты бурных вод неведомых океанов, к неизведанным островам и землям, его вывел резкий голос императрицы. Он и не заметил, как зала опустела. Остались только Екатерина и Захар, который, склонившись к уху императрицы, что-то ей рассказывал, показывая на письмо.

— Какой наглец! — бушевала императрица. — Да пусть только посмеет! В кандалы, в крепость посажу! И не посмотрю на прошлые заслуги! Да как он смеет мне указывать?!

Гнев, как всегда, придал уверенности ее движениям. Императрица встала и, не оглядываясь, царственной походкой пошла к двери.

— И передай Платону Александровичу, что ему нечего бояться этого одноглазого киклопа! Хотя, впрочем, попроси его ко мне, я сама ему все объясню… Ишь ты! «Больной зуб он вырвет»! Я ему покажу аллегории! Пусть сидит в своем Крыму да помалкивает…

Императрица удалилась для полуденного отдыха на свою половину, но ее голос еще долго доносился до оставшегося в комнате Резанова.

Николя расслабился, сладко потянулся и повел затекшими от многочасового стояния плечами. К кому относился взрыв императорского гнева, он понял. Просьбу Державина он выполнил. О «новости», которая того интересовала, он ему завтра и доложит. Более Резанова ничего не интересовало. Еще несколько часов назад его одолевало чувство досады и несправедливости к нему со стороны Екатерины, которая, кстати, опять не обратила на него ни малейшего внимания. Но сейчас это вдруг перестало его волновать. Он смотрел на карту необъятных просторов России и думал о том, как смешны его чаяния и желания. Какими тщетными и мелкими вдруг показались все устремления, которые еще совсем недавно всецело занимали его! Всего несколько часов, а какими переломными они могут порою стать в жизни человека. Особенно когда ему всего двадцать три года.

В тот день из приемной залы губернаторского дворца в Курске капитан Резанов вышел совсем другим человеком. Это был не прежний Николя Резанов, а совершенно другой Николай Петрович Резанов. Впрочем, известно это было пока только его судьбе. Даже сам молодой человек этой перемены пока не ощущал.

Был еще один человек, на которого эта утренняя аудиенция у императрицы произвела неизгладимое впечатление.

На следующее утро с курьером, прямо из Курска, через Киев и Будапешт и далее через Женеву, в Париж полетела шифрованная депеша с подробным докладом о необычайной активизации России в бассейне Восточного океана и у берегов Северной Америки, с возможной угрозой для французского Индокитая и Тонкинского региона.

Людовику XVI, которому было адресовано это письмо, оставалось царствовать всего два года. Ничто не предвещало грядущих революционных событий. Впрочем, известно, что прочнее всего общественная формация выглядит непосредственно накануне своего крушения. Поэтому король, всегда недолюбливавший и презиравший, как и все Бурбоны, Россию и напуганный письмом де Сегюра, наконец сдастся на уговоры и войдет в коалицию со смертельным врагом России на ее южных рубежах — Турцией. И напрасно. На самом деле только Екатерина могла защитить его пустую голову от гильотины. Только она обладала в то время могучей армией с легендарным Суворовым во главе, способной на молниеносные карательные экспедиции, на которую бедняга король мог бы опереться в попытке сохранить свой трон. Но он принял другое решение. Ошибочное, как покажет в дальнейшем история, но неизбежное. И до Русско-турецкой войны 1787 года — седьмой по счету за последние двести лет — оставалось всего несколько месяцев.

Судьба бывает подчас равнодушна к одним и благосклонна к другим. Несмотря на то что самому Людовику XVI все еще казалось, что именно он ее баловень, судьба уже позабыла о нем. Для нее ведь нет «прошлого» или «будущего». Для судьбы время едино. Для нее звонкий стук о доски эшафота скатившейся из-под ножа гильотины головы короля уже прозвучал.

Часть четвертая Повороты судьбы

Мудрее всего время — ибо оно объясняет все.

Фалес

Глава первая Остановка реальности

Наше время. Накануне пространственно-временной

Аномалии. Нью-Йорк, Манхэттен

Как и полагалось большому и серьезному городу, Нью-Йорк свирепо гудел полуденной пробкой. Тротуары еле вмещали беспорядочную толпу народа, которая двигалась по законам хаоса — сразу во всех направлениях. Усиленным нарядам дорожной полиции с трудом удавалось удерживать людей в пределах пешеходных зон. Ситуацию сильно усложняли туристы, которых было абсолютное большинство. Спешить им было некуда, и они только путались под ногами, безнадежно выпадая из судорожного ритма горожан, спешивших по своим, чрезвычайно важным и неотложным делам. Прибавьте к этому, что эти бездельники имели обыкновение внезапно останавливаться, задирая головы и разглядывая знаменитые нью-йоркские небоскребы, припадать к фотоаппаратам, да при этом в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время, и картина хаоса вам станет очевидна.

Впрочем, на проезжей части ситуация была не лучше. Тут мешали конные упряжки, которые двигались по своим лошадиным правилам, будто нарочно наперекор движению. С этим уж точно ничего нельзя было поделать, так как живая «лошадиная сила» пользовалась на улицах Нью-Йорка неоспоримым преимуществом.

Некоторые не в меру бойкие молодые люди делали короткие вылазки с тротуаров на проезжую часть, чтобы хоть на несколько корпусов продвинуться к своей цели. Но истерично сигналящие машины быстро заставляли их нырять обратно в свою пешеходную стихию, где их вновь поглощал людской поток.

Примерно так поступал и коротко стриженный молодой человек, который двигался по тротуару быстрой, деловой походкой, искусно выбирая моменты, когда он мог совершить рывок и обойти зазевавшихся прохожих. Выглядел он уверенно, как человек, видящий цель и привыкший преодолевать препятствия. Время от времени он поглядывал на номера домов, написанные на тентовых козырьках подъездов жилых зданий. В руке у него был пухлый желтый конверт типа «манила-энвелоп».

Достигнув цели, он вынырнул из людского потока и вошел в автоматически открывшиеся стеклянные двери одного из подъездов. Двери бесшумно закрылись за его спиной, даря живительную прохладу роскошного лобби и заодно отсекая городской шум. Чуть слышный гул кондиционеров и тихая музыка, звучащая из невидимых динамиков, говорили случайному посетителю, что обитатели этого дома к качеству жизни подходили без компромиссов.

Из-за стойки навстречу молодому человеку поднялся консьерж.

— Чем могу помочь? — изобразив улыбку, спросил страж, который пока не знал, как себя держать с посетителем.

Приветливо улыбаясь, молодой человек достал из кармана айфон и подошел к хранителю порядка.

— Мне, пожалуйста, э-э-э… — Он как будто что-то искал в аппарате, перебирая адресные файлы. Затем, вроде бы найдя нужный, улыбнулся еще шире и продолжил: — Мне квартиру номер тридцать четырнадцать, пожалуйста.