Призраки Фортуны
Шрифт:
— Да хватит ломать комедию! — грубо оборвал его Дмитрий. — Еще скажи, что ты тут родился и вырос, а знания о телефонной связи снизошли как откровение!
— Не стоит так горячиться, Дмитрий Сергеевич. Вы правы, родился я не здесь и не сейчас, а более двухсот лет назад. Да и про телефонную связь знаю совсем поверхностно. Так же, как об электричестве и прочих научных премудростях. Никак, знаете ли, не заставлю себя заглянуть к старику Фарадею в Лондон, чтобы он сам мне все рассказал об этих своих электромагнитных полях. Из первых уст, как говорится. Все дела, знаете ли… Хотя нынче, — капитан зачем-то посмотрел в окно кареты, — он вроде как и не старик вовсе, а наш с вами, можно сказать, ровесник… Да…
«Какой, на хрен, Фарадей?! Какие двести лет?! Что он несет?! — Мысли опять лихорадочно заскакали в голове Дмитрия. — Хотя если это кто-то из наших, то какого черта он делал тогда на пиратской шхуне? — Где-то в районе желудка растекся холодок неприятных предчувствий. — Чего-то я, по-моему, про портал зря ляпнул… Но если он не из наших, то тогда кто?»
— Кто вы? — Дмитрий повторил свой изначальный вопрос, но теперь уже по-русски. — И куда вы меня везете?
— О, мы опять стали вежливыми! Браво, Дмитрий Сергеевич. А то, знаете ли, этот современный язык вам совсем не идет! А едем мы недалеко… — «Капитан» опять быстро взглянул в окно. — Кстати, мы уже почти приехали, а я еще не выяснил у вас два чрезвычайно интересующих меня обстоятельства… Что же касается имени, то можете называть меня Сайрус…
Дмитрию казалось, что он слышит бред сумасшедшего, капитан же повернулся вполоборота и постучал наконечником трости в стенку. Карета остановилась. Сайрус приоткрыл дверцу и крикнул:
— Углей!
Дмитрий понял, что кучер спрыгнул на землю, так как карета заходила ходуном.
«Боже мой, а угли-то ему зачем?» — Беспокойство его продолжало расти.
В этот момент в дверцу кареты просунулась косматая мужицкая голова в каком-то непонятном головном уборе. В руках мужик держал короб, завернутый в медвежью шкуру. Поставив его на пол кареты, кучер вытащил из-под скамейки нечто похожее на ночной горшок. Открыв короб, мужик зацепил из него совком несколько тлеющих углей и наполнил ими горшок. Затем, бросив сверху пригоршню щепок, с шумом подул на угли. Щепки занялись. Карета осветилась призрачным, красноватым сиянием.
Ни слова не говоря, мужик задвинул горшок под скамейку и, пробурчав что-то нечленораздельное, кряхтя, скрылся, захлопнув за собой дверцу. В карете стало светлей и теплей.
«Это, надо полагать, система отопления этого „мерседеса“», — отметил про себя Дмитрий.
— Да, так что вы там говорили, Дмитрий Сергеевич, про портал?
Сайрус вновь скрестил руки на набалдашнике трости. Улыбка его стала более походить на хищный оскал. По-видимому, с играми было закончено. Дмитрий вдруг вспомнил рассказ Марго о том, как она выбила капитану зубы своим коронным ударом ноги с разворота «хвост дракона», и как они сильно потешались над этим. Однако «мушкетер» напротив Дмитрия сидел с белыми и ровными зубами…
«А ну-ка, мы тебя сейчас проверим…»
— Я смотрю, уважаемый Сайрус, — пародируя игривый тон пирата, произнес Дмитрий, — челюсть-то вам новую поставили. Да и зубы наверняка соответствуют стандартам двадцать первого века. Вряд ли сейчас, даже в Лондоне, найдутся подобные специалисты. Не так ли?
Еще не договорив фразу до конца, Дмитрий уже пожалел о ней. Ни лицо, ни фигура Сайруса не изменились. И тем не менее как будто сама атмосфера в карете поменялась. Красные сполохи от углей зловеще заиграли в черных глазах Сайруса.
— Я смотрю, уважаемый Дмитрий Сергеевич, что об этом инциденте вы тоже осведомлены? Не беспокойтесь за меня. Вам самое время начать беспокоиться о своей собственной персоне. Итак, расскажите мне про этот ваш «центр», который вы упомянули, а также на какой площади расположен портал.
«Как
бы не так! Так я тебе все и рассказал!» — подумал Дмитрий.— А почему, собственно, я должен отвечать на ваши дурацкие вопросы? Если вы не знаете, что такое «центр» и где расположен портал, то, значит, вам этого знать не положено…
Сайрус без замаха влепил Дмитрию короткую пощечину. Удар был молниеносный и сильный. Голова Дмитрия мотнулась назад и ударилась о стенку кареты. Как ни странно, но, по-видимому, вывихнутая челюсть встала на место. Правда, появилась новая проблема. От здоровенного перстня, который красовался на пальце Сайруса поверх перчатки, на щеке Дмитрия образовался глубокий порез, из которого с некоторой задержкой хлынула кровь, безжалостно заливая его новенький лейтенантский мундир. Боли, однако, он не чувствовал. Все его внимание занимал раскрывшийся от удара корпус противника. Собрав все силы и используя стенку кареты как толчковую опору, Дмитрий рванулся вперед, целя головой в солнечное сплетение врага. Однако либо Сайрус был гораздо опытней его в ближнем бою, либо Дмитрий еще окончательно не пришел в себя, да только враг оказался проворней. Увернувшись в сторону, Сайрус, не выпуская трости из руки, одновременно нанес Дмитрию сокрушительный удар в ухо. Дмитрий вылетел из кареты и растянулся на проезжей части. В следующее мгновение Сайрус уже стоял над ним, приставив к его горлу острый клинок, который был спрятан в трости.
— Я же вас предупреждал, Дмитрий Сергеевич, без фокусов, а вы не послушались! — Сайрус возвышался над поверженным Дмитрием, как Голиаф над Давидом. — Сейчас вы умрете, но вначале мне бы все-таки очень хотелось, чтобы вы ответили на мой вопрос: какую площадь вы имели в виду, говоря о портале? Впрочем, это на самом деле не так важно. Я и сам догадался. По-видимому, речь идет о той самой, где возвышается этот ваш бронзовый истукан и где завтра, если мне не изменяет память, произойдут известные исторические события. Не так ли?
Дмитрий слышал Сайруса как будто со стороны, так как все его внимание в этот момент приковал к себе кучер…
Глава одиннадцатая
Дела американские
1788 год. Санкт-Петербург
Очарованный гостями и их рассказами о своих заморских приключениях, Николя даже отправил в Псков письмо, сказавшись больным и отпросившись в отпуск, чтобы дождаться результатов запланированной у императрицы аудиенции. Дело это, невольным свидетелем которого он стал и которое его не отпускало, чрезвычайно взволновало Резанова.
Но разве что в России делается быстро? Закончились праздники, потянулись недели бесконечного и бесполезного ожидания. Недели превратились в месяцы. Николя давно уже уехал в свой Псков, а сибиряки все еще питали надежды.
Поначалу казалось, что разразившаяся война с Турцией и осложнившаяся ситуация со Швецией не позволят надеяться на скорый исход дела, но вскоре при дворе стали происходить события, благодаря которым купцы почти вплотную приблизились к успеху.
Вездесущий Державин, старый знакомый Петра Гавриловича Резанова, поддерживаемый благоволившим к нему Платоном Зубовым, вдруг неожиданно обрел при дворе новые перспективы. Авторитет Зубова, уже графа, неудержимо рос прямо пропорционально патологической жажде любовных утех стареющей царицы. Используя свое влияние, граф настоял на назначении Державина на пост руководителя личной канцелярии императрицы. Старик и так каким-то чудесным образом умудрялся предупреждать Платона Александровича обо всех изменениях в настроении Екатерины, становившейся с годами все более капризной. Теперь же Зубов хотел это закрепить «официально», а заодно и отблагодарить старика.