Призраки грядущего

В пещере путники прикончили оленину с почти неприличной, на взгляд Чиена, быстротой. Впрочем, чего иного можно ожидать от варваров?

— А где Аста-хан? — спросил Чареос, вытирая жирные пальцы о рубашку.

— Спит, — ответил Чиен. — Он присоединится к нам вечером. Быть может, вы представите мне своих спутников?

— Разумеется. Вот это Бельцер. — Великан с ухмылкой протянул руку, и Чиен брезгливо покосился на нее. Ни дать ни взять лопата: пальцы короткие и толстые, с глубоко въевшейся грязью, да еще и сальные к тому же. Чиен вздохнул и совершил краткое рукопожатие. Гарокас и Танаки ограничились кивками, но Киалл тоже подал руку — по крайней мере чистую.

— Итак, почему же восточный посол одет, как надирский воин? — спросил Чареос.

Чиен рассказал о посольстве к хану и о нападении на их отряд.

— К несчастью, вероломство у надиров в крови, — заключил он.

— Не только у надиров, — вспыхнула Танаки. — За готирами тоже числится немало измен и нарушенных обещаний.

— Я сожалею, принцесса, — сказал Чареос. — Замечание посла в высшей степени неуместно. Но скажите, господин посол, каковы ваши планы? Почему вы не отправились в ближайший порт, чтобы отплыть на родину?

— Все в свой черед, Чареос. В настоящее время я предложил свою помощь Аста-хану, который, со своей стороны, готов помочь вам. Это, полагаю, делает нас союзниками.

— Мы примем вас более чем охотно, но мне хотелось бы знать, какова ваша цель. Нежелательно иметь товарищем того, чьи планы для тебя тайна.

— Понимаю вас — но я готов признать ваше главенство и подчиняться вашим приказам. Моих планов вам знать не нужно. Когда они воплотятся из дыма в камень, я уведомлю вас, и мы расстанемся.

Чиен отошел в глубину пещеры и сел у другого костра, разведенного для него Оши. Ему стало немного спокойнее. Чареос — человек почти светский и умеет думать. Бельцер явно не мыслитель, но громадный топор в его руках кажется невесомым. Женщина очень красива лицом, но сложена слишком по-мальчишески на вкус Чиена. Зато в ее глазах видны сила и решимость. Чиен ни в одном из них не находил слабого места, и это его радовало.

Он лег и уснул.

Чареос вышел к устью пещеры и посмотрел на небо. Облаков почти не было, небесный свод казался бескрайним.

— Добро пожаловать к моему очагу, — произнес свистящий голос, и волосы на затылке у Чареоса встали дыбом. Он медленно обернулся. В темноте сидел на корточках старик в кожаной набедренной повязке и ожерелье из человеческих зубов.

— Спасибо, Аста-хан, — сказал Чареос, усаживаясь напротив него. — Рад видеть тебя в добром здравии.

— Без вашей помощи меня уже не было бы на свете. Я этого не забуду.

— Окас умер.

— Я знаю. Почти все свои силы он потратил на то, чтобы защитить меня. Но я помогу вам. Я знаю ход в город, в самые недра дворца. Через него вы сможете вывести женщину.

— Зачем тебе это, шаман? Только не говори мне, что хочешь уплатить долг: это не в надирском обычае. Что ты надеешься получить взамен?

— Какая тебе разница? — Аста смотрел на Чареоса холодным, непроницаемым взором.

— Я не люблю играть в чужие игры.

— Ну так знай: эта женщина мне не нужна. Берите ее себе — вы ведь этого хотите? Больше вам ничего не надо?

— Как будто так — но двое из тех, что идут со мной, лелеют какие-то тайные замыслы.

Аста засмеялся, и Чареоса пробрала дрожь от этих звуков.

— Ты про чиадзе? Он хочет убить Джунгир-хана, только и всего. Когда его час придет, он вас покинет. Теперь тебе придется считаться только с одним.

Чареос не удовлетворился этим, но промолчал. Аста-хан ему не нравился, и он знал, что шаман сказал ему не все. Тем не менее, слова не шли ему на ум. Старик смотрел на него немигающим взглядом, и Чареосу казалось, что тот читает его мысли.

— Ночью вы должны хорошо отдохнуть, — сказал Аста-хан, — а завтра мы выйдем на Тропу Душ. Путь будет нелегким, но мы пройдем, если удача и мужество будут сопутствовать нам.

— Я слышал об этой Тропе, — шепотом сказал Чареос. — Она пролегает между мирами, и там обитают злые духи. Зачем нам нужно идти по ней?

— Потому что в это самое время воевода Цудай едет сюда. К рассвету он будет в горах. Если вы предпочитаете сразиться с тремя сотнями человек...

— Трое наших уже погибли, и я не хочу терять еще и других.

— Увы, Чареос, — такова судьба Призраков Грядущего.

13

Бельцеру не спалось. Сколько ни закрывал он глаза в мерцающем свете факелов, перед ним все время вставали лица Финна, Маггрига и Окаса. Он повернулся на бок и открыл глаза. Топор стоял рядом с ним, прислоненный к стене, и он видел свое отражение в широких лезвиях.

Ты стал похож на отца, сказал себе Бельцер, вспомнив этого угрюмого крестьянина и его нескончаемую битву с бедностью. Вставал он до рассвета, ложился в полночь и день за днем вел свою безнадежную войну. Земля у них была каменистая, неплодородная, но отец как-то умудрялся прокормить Бельцера и пятерых его братьев. К тому времени, как Бельцеру исполнилось четырнадцать, трое братьев сбежали в город, ища более легкой жизни. Двое других вместе с матерью умерли во время красной чумы. Бельцер один работал бок о бок с упорным стариком, но однажды отец, идя за плугом, схватился за грудь и упал наземь. Бельцер, рубивший лес выше на горе, увидел это, бросил топор и побежал к нему, но старик уже умер.

Бельцер за всю жизнь не слышал от отца ни единого ласкового слова, а улыбку на его лице видел только раз, зимним вечером, когда тот напился.

Сын похоронил отца в его скудной земле и ушел, не оглянувшись ни разу.

О братьях Бельцер так больше и не слышал, словно их и на свете не было.

Мать его была молчаливой женщиной, крепкой и выносливой. Она тоже улыбалась редко, и теперь, задним числом, Бельцер понимал, что у нее и не было причин улыбаться. Он сидел рядом с ней, когда она умирала. Вечная усталость сошла с ее лица, и оно стало почти красивым.

Томимый тоской, Бельцер сел. Чареос спал у догорающего огня. Бельцер взял топор и пошел к выходу, чтобы взглянуть на звезды, почуять ночной ветер на лице.

Ему недоставало Финна. В ту ночь, когда надиры стащили лучника со стены, Бельцер прыгнул вслед за ним, рубя направо и налево. Он был изумлен, когда увидел с собой Чареоса и Маггрига. Бельцер взвалил Финна на спину и побежал к воротам.

Позже, когда Финн с перевязанной головой пришел в себя, Бельцер спросил его: «Ну как ты?» «Мне было бы куда лучше, если б ты не треснул меня башкой о воротный столб».