Призраки оставляют следы

– Пусть выделит Дынину санитарку, – звучало из трубки. – А Каримову поручи, чтобы обеспечил охрану у морга. До ночи придётся заниматься.

Каримов кивнул, он тоже хорошо всё расслышал.

– Надо в любом случае закончить и завтра тело отдать, – диктовал в трубку прокурор. – Пусть хоронят. Отец так и не появился?

– Чей отец? – не понял Данила.

– Топоркова. Каримов мне сказал, что пропал тот. Подозревает, убил его сынок. Но я не допускаю. Брехня!

Каримов поморщился.

– Предлагал искать труп отца в подвале. Только там нет ничего, – продолжал Бобров. – Я велел забить окна избы, если отец не объявится. И двери. Понял?

Данила взглянул на Каримова, тот согласно опустил глаза.

– Сам на койку! Ты мне здоровым нужен.

И прокурор повесил трубку. Данила молчал, переваривал указания Боброва. Его опять затошнило, острая боль обручем опоясала голову. «А лекарь-то недалёк от истины, – засосало под ложечкой, – опозоришься, брякнешься на вскрытии перед операционным столом, как девица какая-нибудь…»

IV

Данила поманил из-за спины Дынина, озабоченно оглядел с ног до головы. Неказист был тот, но другого не заполучить.

– Бланки постановлений о назначении медицинской экспертизы при вас?

Дынин раскрыл фолиант и аккуратно положил перед собой бумагу.

– Запасся? – вырвалось у Ковшова.

– Да.

– Равиль Исхакович, – повернулся Ковшов к начальнику милиции, – выделите эксперту Дынину милиционера, а вы, – он поднял глаза на Брякина, – санитарку поопытней, необходимое оборудование и инструменты. Хватит, Илья Артурович?

– Хватит, – сжал губы патологоанатом. – У меня просьба.

– Что?

– Как бы после двенадцати свет не отключили в морге…

– Свет? Это что же?..

– Ага, – закивал главврач. – Я сам проконтролирую. Тётя Нюра! – позвал он старушку. – Анна Егоровна!

– Не успеете до полуночи? – посочувствовал Данила.

– Постараюсь, – Дынин был бледнее обычного.

– Время-то детское! – повеселился Каримов. – До полуночи ещё!..

– Сколько сейчас? – спросил Данила.

– Семнадцать тридцать пять! – рявкнул подполковник из колонии. – Я у вас в посёлке заночую, Равиль Исхакович. Дождусь заключения.

– Конечно, – кивнул тот и похлопал патологоанатома по плечу.

– Должен успеть, – вытянулся патологоанатом.

Ковшов вручил постановление и отправился в палату. Не успел он улечься, как в дверь просунулась голова Брякина.

– Никак не расстанемся, Данила Павлович, – издалека начал он, – тут вам сюрприз.

– Да уж чего там?.. – не повернул головы тот. – Чем удивлять собрались?

– Жена к вам, – не стерпел Брякин. – Я думаю, мы приказ Маркела Тарасовича немножко нарушим.

– Где она? – встрепенулся Данила. – Это самое лучшее лекарство!

В палату ворвался Аркадий и стиснул его.

– Раздавишь, бродяга…

Очаровашка повисла на шее мужа и тут же залилась слезами.

Не готовый к таким страстям, Ковшов обнял жену, пытаясь успокоить и не находил нужных слов:

– Как вы? Где остановились?

– На прокурорских хлебах, – отмахнулся Аркадий. – Варвара Афанасьевна о нас заботится.

Брякин бегал, суетился вокруг них, появилась старушка с пакетами и сумкой.

– Сам-то как? – продолжал Аркадий, устраиваясь на подоконнике. – Любезная Варвара шлёт душевный поклон и припасы с собственной кухни. Отощал, я вижу, на больничных харчах.

– Неправда, неправда! – вмешался Брякин. – Кормим по диете.

– В богоугодных заведениях не разгуляешься, – не унимался Аркадий. – Ишь, рубаха висит, словно мешок!

Очаровашка тоже запричитала, но старушка уже распаковала сумки, украсила содержимым стол.

– Вот и восполните, коль с претензией, – защебетала она.

– Не во вред, – горячился Брякин. – У нас диета.

– Как насчёт?.. – полез Аркадий за пазуху.

– Что вы! – бросился к нему Брякин, а старушка так и вцепилась в руку. – У вас пять минут.

Данила, не выпуская жену из объятий, покосился на приятеля:

– Ты не пугай персонал.

– Запрещено, – закивал Брякин. – У меня чётко. А главное – диета.

И начал выпроваживать гостей, тесня к дверям:

– Ждём. У нас не город, конечно. Без формальностей. Всегда рады…

Ковшов поцеловал Очаровашку, и Брякин увлёк её за собой в коридор. Аркадий смог задержаться и, хлопнув Данилу по плечу, шепнул:

– Дело есть.

Он помолчал и многозначительно подмигнул:

– Строго конфиденциальное.

– Чего напугал персонал-то? – отмахнулся Данила. – Надо было тебе заикаться о бутылке?

– Пошутить нельзя? У меня и не было ничего.

– Вот и вытурили вас. Теперь не пустят. Эх, ты! Одно слово – артист цирка.

– Прощения просим…

– Чего уж там. Теперь терпи до завтра.

– А что?

– Завтра, может, выпустят. Бобров обещал. Тогда и поговорим.

– Тебе видней, служивый, – Аркадий исчез за дверью. – Мне не к спеху.

Ковшов собрал со стола (есть не хотелось), возвратил сумки заглянувшей старушке и упал в постель.

– Через десять минут уколы! – донеслось от порога, и дверь закрылась.

Видимо, волнения последних дней сказались, не успел он прикрыть глаза, как заснул. Но спал недолго. Его растолкал взлохмаченный, немного не в себе человек в грязном, запачканном кровью зелёном халате. С трудом Данила узнал в нём Дынина. В глубоко распахнутых смятённых глазах метался ужас.

– Проснитесь же, наконец! – теребил его патологоанатом. – Я нашёл в нём пулю!

– Сколько времени? – спросил Данила, ничего не понимая.

В палате было темно. Видимо, вбежав, Дынин забыл включить свет. Слабое освещение шло от занавешенного окна.

– При чём здесь время? – опешил Дынин. – Около двенадцати ночи, наверное…

– Вся нечисть к полуночи слетается. В морге ей самое место, – мрачно пошутил Данила. – Самый раз.

– Вы не верите? – сверкал глазами Дынин, рукава его были в крови по локоть. – Вы можете шутить. Но я нашёл в трупе пулю! И это не самокатка, даже не жакан! Говорю вам ещё раз, это не мелкая дробь!