Призраки Припяти

Где ты испоганил одежду. Застранец! — внезапно заорал Нунси, увидев спину Димы. — Где ты шлялся, как вышел?!

— А я тебе скажу, где он шлялся, — вальяжно вваливаясь в магазин, заявил Пасюк…

…Бармен в общем не думал, когда совершал этот поступок. Словно разум у него помутился усталостью прошедшей ночи и досадливыми рассказами, наполнившими бар. Всю ночь только и говорили о том, как Вася и Сырец Рук решили обвести простака вокруг пальца и проучить, отобрав нож. Когда мальчишка вбежал в Белое Озеро, все поняли, что два вора перегнули палку; когда парень сказал, что его будут убивать, все предпочли не поверить или опустить глаза.

Потом был выстрел и все, кто предпочел не поверить, пристыжено уткнулись в свои полупустые бокалы и рюмки. Никто в общем-то не почувствовал себя виноватым, но все понимали, что с легкостью могли помешать бессмысленному убийству. С другой стороны парень сам виноват, велика беда — нож отдать, надо же понимать, что жизнь, она дороже. Да за жизнь этих ножей еще накупишься, а теперь то чего?

И тут в Белое Озеро, постанывая и поддерживая друг-друга, вошли Вася и Сырец. Вася едва шел, его шатало из стороны в сторону, волосы на голове слиплись, щека покрылась черной коростой, а от его ноги на полу бара оставались кровавые отпечатки. Сырец выглядел получше, на нем почти не было видно крови, но он держался за бок и морщился при каждом шаге.

— Что случилось, ребята?! — ахнул кто-то.

— Пасюк, музыку глуши!

— Да выруби музон.

— Садись, садись сюда, Васька, на вот, выпей покрепче. Бармен, тащи бинт и водку, а лучше спирт, которым ты приторговываешь!

— Нет спирта…

— Тащи, тащи, не будь крысой…

— Сырой, давай, не трави душу, что стряслось?!

И поведал Сырец, выпивая из щедрых рук, что встретил он настоящего нелюдя. Что у него глаза светятся в темноте и голос подобен грому, что стреляй в него в упор — не стреляй, ему все равно; что бегает за ним зверь лютый, челюсти которого режут словно бритвы, а слюна отравлена.

— Кончай заливать, — неуверенно сказал кто-то, — вон у тебя на руке укусы, ты что, умер что ли?!

— А меня яд с детства не брал, все гадюки мои, — зло оскалился Сырец и плесканул водки на кровавые укусы. — Ты что хочешь, Кеша, думай, только я вот из этого самого пистолета в него выстрелил, а он вскочил и ему хоть бы хны. И говорит и действует, будто боец многоопытный, а с виду ведь безобидный! Точно вам говорю, оборотень он, потому и с собакой якшается!..

— Врешь, — усмехнулся Пасюк, — спьяну и испугу показалось. До чего дошел, с пацаном не справился!

— Ага, — внезапно прохрипел Вася, — он, словно призрак. Так быстр, что и движения не заметно. Правду Сырой говорит, не может необученный и неумелый пацан Нунси так драться. Этот натаскан как спецназ или он урод какой.

— Не человек он, точно вам говорю! — Сырец залпом опустошил стакан водки. — Чего не веришь Пасюк, так сам на пацана посмотри. А нам ща доктора зови, не видишь, помирают твои клиенты…

Разговоров хватило на всю ночь и так это все осточертело бармену, что он решил раз и навсегда покончить с визитами настырного парня к себе в бар. Вполне имел право, тем более что он знал хозяина паренька, которого уже вовсю звали Нелюдем.

Ничего не людского, надо признаться, в парне Пасюк не видел и сейчас не увидел. Предстал перед ним больной и явно раненный худощавый пацан, на которого что есть мочи орал хозяин. При этом Пасюку даже в голову не пришло отступиться — порядок есть порядок, и говорить следовало о деле.

— Я тебе расскажу, где он шлялся, — сказал бармен, входя в магазин. — Он уже много дней одолевает меня просьбами взять его на работу, все толчется у моего бара и марает мои ступеньки. Будь добр, дорогой Нунси, придержи своего щенка и эту рыжую шавку при себе, коли они твои, а то вчера эти двое покусали моих завсегдатаев, так что не ровен час, к тебе придут с жалобами, а то и с требованиями компенсации.

Сказав все это, Пасюк развернулся, чувствуя на себе, как не странно, сразу три пристальных взгляда, и внезапно ощутил себя… как-то не в своей тарелке. Пока он дошел до дома, ему стало совсем тошно, и он сел на скамейку перекурить. Что-то он сделал не так. Ведь мог же не быть свиней, в конце-то концов! Нунси горяч на руку, никто его особенно не любит, зачем же Пасюк все это сделал?

Ведь парень много не просил, Легавый вроде с ним даже поладил, тока лежит сейчас Легавый на белых простынях и в бреду горячечном мечется. Помрет ведь скоро… наверное… И парень этот теперь не жилец. А все из-за него, из-за Пасюка. Если бы не гнал он подмастерье Нунси в тот первый вечер, возможно и Легавый не отпросился бы пораньше, чтобы со своей женщиной о судьбе подростка говорить… и возможно был бы сейчас здоров, и легкое сберег. А так… врач сделал все возможное и еще чудо, что вышибала не умер в первые пол часа после удара ножом в спину.

Кто же это мог быть? — думал Пасюка, глубоко затягиваясь так, что сигарета в мгновение ока превратилась в маленький окурок с подплавленным фильтром. Зло швырнув ее в сторону, Пасюк закурил новую. — Неужели это был Сырец, неужели покусился на своих …

Но сам он хорош! Ишь, чего учудил?! Нунси небось сейчас убивает парня, а он, чтобы не говорил Рук, ранен и черт его знает, насколько серьезно! С толстосума Нунси не убудет закопать паренька под ближайшим забором, Пасюк подозревал, что работник давно стал для него обузой, но отпустить его на все четыре стороны было обидно, а содержать накладно…

Что же помутило мозги бармену, зачем он сдал парня?

Пойти сейчас обратно, отбить парнишку, взять его на работу?! Да нужно это больно бармену! Что может делать этот пацан в его баре… да еще за ним повсюду вшивый пес мотается. Где вот был этот пес, когда Сырец на курок нажимал?! Почему не напал раньше?

В конце концов, — решил Пасюк, — уж такая жестока жизнь, что каждый тут сам за себя. Вечером передам женщине Легового, что если она не заберет парня, долго тот не протянет.

Это был максимум сострадания, на которое оказался способен Пасюк. Вот оно как!

* * *

— Где он?! Где мальчик?! Тварь толстозадая, как ты мог позволить себе такое?! Да я все данные в Южногорский суд передам, ты сядешь, подонок! Рабство запрещено, ты разве не знал?! Как ты посмел заниматься рукоприкладством!

Этот женский голос был полон возмущения и злости, он выстраивал призрачные, тонкие стены защиты вокруг сознания Димы и он медленно приходил в себя. Ему досталось страшно, он уже после третьего удара почти потерял сознание и только помнил, что его все били и пинали, пока он не отключился совсем. Лис бросался, игнорирую намордник, все равно пытаясь укусить врага, но тоже получал ужасные удары и падал на пол, полз к Диме и тихо, виновато скулил.

— Где он?! Где?! Что, что ты с ним сделал?… Вставай, вставай мальчик, пойдем со мной! Тебе больше никто не обидит. Пойдем, вставай, поднимайся. Песик, песик, все будет хорошо, давай, мальчик, пойдемте со мной!

— Сучка, — приглушенно ругался Нунси. — Стерва городская, приперлась дура. Кабы не мужик твой, ща бы поперек прилавка легла бы.

— Ты мне не угрожай, Нунси! Пуганная я, таких жирных боровов как ты знаю насквозь! И весьма сомневаюсь, что у тебя вышло бы что-нибудь, если бы я сама к тебе на прилавок легла.