Призраки в горах (Бедный Сэнсэй)

– Понятно, – кивнул Олег и спросил: – По-восточному новый год имеет название Огненного Тигра, так, да?

– Да, будет год Тигра-огонь. Только это не солнечная хиджра, а лунная. Эта хиджра начинает свой счет от новолуния в месяц Водолея. Так будет начинаться год Тигра-огонь.

Пока они беседовали, Валентина и Надежда быстро накрыли стол. В основном были местные фрукты, свежие и сушеные. В тарелках громоздились яблоки, мандарины, горкой лежали сушеный инжир, курага, изюм, а также тонко нарезанная колбаса и сыр. В вазочках – конфеты в бумажных обертках. Константин принес кипящий электрочайник.

Расставили чашки с блюдцами. Олег понял, что стол накрыт для приличия, чтобы угостить гостью. Он, сержант, конечно же, был не в счет. Новогодний стол соберут попозже, когда он и Сухейла удалятся. Ему стало обидно и за себя, и за гостью. У нее же нет никого из родных! Вслух он ничего не сказал. Он видел, что Сухейла была откровенно рада и этому приему, и не хотел портить ей хорошего настроения. Она все принимала за чистую монету, верила искренне.

Олег оглядел стол, выбрал самое крупное, самое красивое яблоко. Вынул из-за голенища небольшой трофейный кинжал – память о схватке с четырьмя душманами на горном выступе. Потом его у раненого Бестужева взял Волков и сохранил для друга, когда тот пришел из госпиталя. Кинжал был знатный, как говорили знающие ребята, выкован из дамасской стали, на лезвии около рукоятки имелась витиеватая арабская вязь. Олег зигзагом, угол к углу вогнал лезвие до самой сердцевины.

– Сейчас я сделаю из яблока настоящую розу!

Кончив резать, Олег положил на стол кинжал, разломил яблоко на две части и в каждой его руке оказалось по узорно вырезанной половинке. Одну розу он протянул Сухейле, вторую – Валентине.

– Какая прелесть! – воскликнула Валентина и стала рассматривать половинку яблока.

– Олег, женщин надо уважать, – сказал Константин, протягивая ему еще одно крупное яблоко. – Работай на пользу общества!

– Я не откажусь и от двух половинок, – сказала Надежда, видя, что Сухейла мнется, не берет вырезанную розу. – Такая красота!

– Нет! Нет! Нет красота!.. Яблок плохой!.. Очень плохой! – неожиданно для всех выдохнула с криком Сухейла. – Яблок плохой! Хинджал плохой! Плохой!..

В комнате воцарилась тягучая тишина. Все с недоумением смотрели на афганку. Никто ничего не понимал. Что, собственно, произошло? Почему она так резко отстранилась? Чем ей не угодили? Чем оскорбили? Олег так и застыл с половинками яблока в руках. Лицо его тихо серело. Он чувствовал себя так, словно его неожиданно окатили ведром грязной воды. Он смотрел то на злополучное яблоко, то на Сухейлу, которая менялась на глазах. Она стояла напряженная, как туго сжатая пружина, готовая взорваться в любой миг. В глазах появился сухой колючий блеск. Олег видел, что Сухейлу колотит дрожь. Ее волнение невольно передавалось и ему.

– Да что в самом деле!.. Яблоко… оно же нормальное! Вполне съедобное! – Олег поднес ту половинку, что держал в руке, и с хрустом откусил большой кусок. – Никакой отравы нет!..

– Хинджал! Хинджал плохой! – Сухейла показывала на лезвие кинжала, и ее указательный палец мелко дрожал. – Плохой! Плохой!

– Мы его сейчас сделаем хорошим, – нашлась первой Надежда, – быстренько продезинфицируем, снимем всякую заразу.

Она вынула из шкафчика флакон со спиртом, взяла ватку, намочила ее и быстренько протерла лезвие с одной и другой стороны, а потом и красивую, слоновой кости рукоятку с мелкими рисунками и узорами из золотой и серебряной проволоки.

– Теперь все в порядке, никакой инфекции! – Надежда повернулась к Олегу и протянула ему кинжал. – Разрезай следующее яблоко!

– Нет! Нет! – Сухейла протянула обе руки, ограждая Олега от протянутого кинжала. – Нет, пожалуйста!..

– А чем, собственно, тебе этот кинжал не нравится? – недоуменно и громко спросил Елизаров. – Чем он плохой?

– По-моему, очень красивая вещица. Видать, старинная, – вставила Надежда.

– Кто? Кто давал такой плохой хинджал? – Сухейла возмущенно и требовательно смотрела на Олега. – Кто давал плохой хинджал в твои руки?

Олег не знал, что ей ответить. Он вдруг понял, что за этим острым клинком стоит какая-то тайна. Но сказать правду не решался: а вдруг один из тех, кого он свалил на горном уступе, приходится девушке родней? Олег краем уха слышал, что в здешних местах практикуется кровная месть, этакая восточная вендетта.

– Успокойся, Сухейла! Не надо расстраиваться.

– Я никогда не буду успокаиваться! Никогда! Это хинджал, – она ткнула в лезвие побелевшим дрожащим пальцем, – есть кровь! Есть кровь моя мама!..

И Сухейла поведала страшную историю. По ее щекам текли слезы.

Волнуясь, сбиваясь, глотая концы слов, она рассказала о том кошмарном, теперь уже далеком дне, когда в их дом ворвались озверевшие душманы. Их было много, четверо или пятеро. Полы халатов заткнуты за пояса. Сухейла на всю жизнь запечатлела в своей памяти их торжествующие озлобленные лица. И этот кинжал Сухейла хорошо видела. Один из душманов поднес его к лицу матери, к ее глазам и говорил гадкие черные слова. Она закрыла лицо руками. Мать даже не звала на помощь, потому что в доме не было ни одного мужчины. Она была беременной на последнем месяце. А душман этим кинжалом пырнул ее в живот. Много, много раз. И другие тоже кололи кинжалами в живот…

– Вот почему этот хинджал плохой…

Праздничного настроения как не бывало. Валентина шмыгнула носом, поднесла к глазам платочек. Надежда хмуро смотрела на пол. У Елизарова желваки ходили ходуном. У Олега пересохло в горле. Неужели тогда на него напали те самые душманы?

– Сколько их было, Сухейла? – спросил Бестужев. – Четыре?

– Да, да! Наверное, четыре! – она закивала и показала ему четыре пальца. – Когда поймаем, суд будет. Народный суд будет!

– Не будет им суда, – твердо произнес Олег. – Уже никогда не будет. Нету их! Я сам убил их. Своими руками. Понимаешь?

– Убил? – не поверила Сухейла. – Все четыре душмана?

– Да. Всех четырех, – ответил Олег. – Можешь успокоиться. Их больше нет.

– А кинжал – это боевой трофей сержанта, – пояснил Елизаров и укоризненно взглянул на Олега. – Такие вещицы сдавать положено.

– Ну да! – возразила тут же Надежда. – Красоту такую сдавать! Чтоб какой-нибудь штабист себе ее прикарманил?

– Ты… прости меня, вы брали этот хинджал на совсем убитый душман? – допытывалась Сухейла.

– У каждого такой был, у всех четырех, – ответил ей Олег. – Взял я только один.

– Ну и сглупил, сержант! – сказал Константин. – Брать надо было все, чего церемониться.

– Ой-йе! Ой-йе! – воскликнула Сухейла с радостным вздохом. – Ой-йе! У меня сегодня праздник! Такой счастливый день! Такой хороший русский Новый год! Ты… Вы дали мне такой праздник! – она шагнула к Олегу, наклонилась и, схватив его руку, быстро поцеловала ее. – Спасибо! Ташкар! Спасибо!

Олег опешил. Еще никогда никто ему рук не целовал. Тем более он не ждал такого поступка от симпатичной афганской девушки. Краска хлынула в лицо. Он не знал, как поступить, что говорить. Только растерянно моргал глазами.