Призраки в Сети

Он кивает и снова уходит в гостиную. Я закуриваю новую сигарету. Джорди варит еще кофе, и мы смотрим телевизор, где эксперты изо всех сил пыжатся, пытаясь объяснить происходящее. Что самое интересное — все, будто сговорившись, избегают упоминать о возможном участии сверхъестественных сил. Репортеры, полиция, пресс-секретари, эксперты — все! Они выдвигают теории биологического терроризма, происков тех, кто исповедует темные религиозные культы, — словом, все, что угодно, кроме того, что произошло на самом деле.

Мы все еще смотрим телевизор, когда раздается телефонный звонок. Джорди пультом убавляет звук.

— Это Кристи Риделл? — спрашивает женский голос.

— Да. А вы?..

— Меня зовут Эсти. Я из группы компьютерной мифологии. Ваш компьютер все еще подключен к Интернету?

— Нет, но, думаю, это не имеет значения. Видимо, это была одноразовая аномалия. Я пытался подсоединиться после… после того случая, и мне это не удалось.

Повисло минутное молчание, потом послышался решительный вздох.

— Ладно, — говорит она. — Кто расскажет первым, что произошло, вы или я?

— У вас телевизор включен?

— Нет. А что?

— Может, взглянете, что передают по Си-эн-эн?

Наверное, у нее радиотелефон, потому что я слышу, как она идет, должно быть, в другую комнату. Потом слышу, как у нее начинает работать телевизор, сначала — что-то вроде рекламы, пока она не находит канал Си-эн-эн. Мой телевизор в соседней комнате, поставленный на малую громкость, эхом повторяет звук в трубке.

— О боже! — говорит она через минуту. — Все хуже, чем я думала.

— Расскажите мне, что у вас случилось, — прошу я.

Повисает долгая пауза, и я не слышу ничего, кроме ее телевизора.

— Меня зовут Сара Тэйлор, — говорит она наконец.

Я слышал это имя, и я сообщаю ей об этом, хотя не могу припомнить, откуда я его знаю.

— У нас есть общая знакомая, — объясняет она, — Холли Ру.

— Погодите-ка. — Я пытаюсь выстроить все в голове. — Значит, вы…

— Да, я — одна из тех, кто создал «Вордвуд».

У меня появляется чувство огромного облегчения. Она наверняка знает, что делать. Мы вернем Саскию и всех этих людей.

Но моя уверенность очень скоро улетучивается.

— Но это не значит, что я хоть что-нибудь понимаю в том, что происходит, — говорит она.

Улыбка, появившаяся было на моих губах, исчезает.

— Так что же нам делать? — спрашиваю я.

Я тяну из пачки очередную сигарету и хмурюсь. Пачка уже почти пуста.

— Ну, для начала, — говорит она, — мы могли бы сравнить наши истории. Я переписывалась с Бенни — с Бенджамином Дэвисом. Вы знаете, кто это такой?

Теперь, когда она назвала имя Холли, я живо припомнил разговоры, которые мы вели с Холли о «Вордвуде».

— Тоже один из основателей, да?

— Верно. Я с ним общаюсь чаще, чем с остальными. Никакой особой причины. Может быть, просто потому, что знаю его дольше, чем других, или потому, что он, как и я, — в большей степени технарь, чем другие.

— Да, понятно.

— В общем, — продолжает она, — мы с ним опробовали новое программное обеспечение для наших веб-камер и болтали в чате. Потом нас сбил этот имейл от Типа про «Вордвуд».

Она не удосуживается объяснить, кто такой Тип, но я помню, что Холли упоминала о таком. Это Том Пэйс — еще один из основателей «Вордвуда».

— Ни у меня, ни у Бенни, в общем-то, уже давно нет с этим сайтом ничего общего… с тех пор как он…

— Стал самодостаточным.

Она нервно хихикает:

— Можно сказать и так. В общем, мы даже не знали, что сайт недоступен, и Бенни решил посмотреть, в чем дело. Он направил свой браузер на «Вордвуд», но наши веб-камеры все еще были подключены.

Она описывает, что показала веб-камера на ее экране: как у него на лице появляется озадаченное выражение, как он наклоняется к монитору, а потом неожиданно отпрыгивает назад. Она успела увидеть, как изливается эта самая черная жидкость. Она видела, как он падает в черную лужу. Потом он оказался вне зоны видимости, и она больше не знает о нем ничего. Она в отчаянии написала ему в чате, потом послала имейл. Ответа нет. Наконец она набрала его телефонный номер, и ей ответил его друг Рауль.

Рауль был в полной панике. История, которую ей удалось у него выпытать и которую она теперь пересказала мне, очень похожа на те истории, что сейчас передают по Си-эн-эн: черная вязкая жидкость, льющаяся из монитора непрерывным потоком, обволакивающая жертву и растворяющая ее без следа.

Мне не хотелось говорить о происхождении Саскии даже с авторами «Вордвуда». Может быть, с ними особенно. Поэтому я просто сказал Эсти, что с ней все было так же, как с Бенни.

— Как такое возможно? — говорит Эсти. Я по голосу слышу, что она очень напряжена. Видимо, у нее такой же шок, какой был у меня тотчас после исчезновения Саскии. — И что за гадость — эта жидкость?

— Думаю, это что-то вроде эктоплазмы, — отвечаю я.

— Знаете, мне, конечно, приходилось слышать этот термин, но я понятия не имею, что он означает.

— По терминологии спиритов это густая, липкая субстанция, которая будто бы выделяется из организма медиума, когда он выговаривает… свои прорицания. Это что-то вроде побочного эффекта общения с духами.

Она некоторое время молчит, потом спрашивает:

— И вас удовлетворяет такое определение?

— Мне приходилось сталкиваться и с более странными вещами.

Она снова издает нервный смешок:

— Да, я же все время забываю, с кем разговариваю! Мы все были поражены, когда в нашей группе объявилась такая знаменитость, как вы.

— Я вовсе не знаменитость, — говорю я.

— Ну, во всяком случае, вы более известны, чем мы все, вместе взятые. — Снова пауза. — И кто же проводил сеанс?

— О чем вы?

— А к чему вы тогда упомянули про медиумов?

— Мне кажется, медиумом может быть и компьютер, — отвечаю я. — Или даже сам Интернет.