Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)
Шрифт:
…Юля не успела ничего сообразить, как дверь сама открылась, и в передней с недовольным лицом появился Корнилов:
– Слушай, Земцова, какого черта?..
Но Юля, все еще держа в руках что-то говорящую искаженным миллеровским голосом трубку, никак не могла прийти в себя от известия о смерти своей «клиентки»… Когда она очнулась, Корнилов уже пил ледяную воду прямо из-под крана.
– Виктор Львович, вы хотите узнать, кто на самом деле убил отца Кирилла?
Но они опоздали. Когда оперативная группа появилась в доме отца Кирилла, его вдовы там уже не было. С помощью кинолога, который дал понюхать своей собаке «трофейное» (появившееся в прокуратуре как вещдок в деле убийства
– В доме никого нет, – выпуская густой дым из ноздрей и рта, проговорил раздраженный и чувствовавший себя полным кретином Корнилов. – И зачем мы только сюда пришли?.. Ну уехала вдова, дальше-то что?
Юля, стоя возле крыльца и прижимаясь к сонному и тоже разнервничавшемуся не на шутку Шубину, пожала плечами. И в это время из дома вышел человек, который подошел к Корнилову и что-то сказал ему в ухо.
– Да?.. Ну что ж, пойдем посмотрим… – и Корнилов, позабыв о существовании Земцовой, вошел в дом.
– Игорь, не спи ты! Пойдем! Не видишь, они что-то нашли…
В подвале дома, под слоем недавно выложенных кафельных плиток, люди Корнилова обнаружили останки трупа.
– Да это же отец Кирилл… – прикрывая ладонью нос из-за нестерпимого запаха, проговорил, чертыхаясь и матерясь, Корнилов, глядя, как извлекаются из-под плиток и цементных крошек части разрубленной головы с черными густыми волосами, покрытыми бурой слизью и червями… – Чертовщина какая-то, ей-богу, чертовщина… Рехнуться можно…
Прибыл судмедэксперт, в котором Юля не сразу узнала своего друга Чайкина.
– Леша, – тихонько позвала она его и, когда тот, удивленный неожиданной встречей, подошел к ней, сказала: – Ты не уезжай сразу, мне надо с тобой поговорить…
– Ладно, я тебя найду…
Шубин чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он не мог понять, каким образом Юля догадалась, что отца Кирилла убила его собственная жена, Тамара Троицкая, и если убийца действительно она, то почему же тогда она до сих пор оставалась в С., а не исчезла, как это делают в подобных случаях, тем более что у нее такие могущественные покровители?
– Думаю, что убийство настоящего отца Кирилла НЕ ВХОДИЛО В ИХ ПЛАНЫ, – словно прочтя его мысли, сказала Юля. – Она убила его из-за ревности, понимаешь? Не смогла ему простить встреч с Мариной Бродягиной. Она провалила операцию, потому что Кирилл мог пригодиться своей организации в каком-нибудь другом месте. Она нарушила все ИХ планы и теперь будет отвечать… Я в этом больше чем уверена.
– А кто же был тот… которого зарезали?
– Очевидно, его двойник, о котором она мне говорила. Некий Кучин.
– И кто же его убил?
– Я же тебе называла имя – Павел. Он был связным между агентом, живущим в С., и Зиной Родионовой, работавшей в информационном центре.
– Думаешь, его найдут?
– Мне все равно… Я устала и собираюсь ставить в этом деле точку. С матерью Марины Бродягиной я встречусь сегодня утром, покажу ей материалы экспертизы, расскажу, как ее дочка собиралась отравить Берестова, но погибла сама… Гонорар увеличивать я передумала, да и вообще не понимаю, как это мне такое вообще в голову пришло… Это Крымов так на меня повлиял со своей Щукиной… Богатства захотелось, знаешь…
– Да ты и так небедная, – и Шубин в двух словах рассказал ей о деньгах, которые Крымов успел положить в банк на ее имя.
Юля, услышав об этом, расхохоталась ему в лицо, и ее смех, ее истеричное похохатывание на фоне жуткой весенней ночи, напоенной запахами смерти, звучал страшно, неуместно. Шубину пришлось успокаивать ее, обнимая, как маленькую, за плечи и гладя по голове нервными, судорожными движениями.
– Помнишь, я рассказывала
тебе об Аперманис? Ее убили несколько часов тому назад… А ты говоришь: успокойся… У меня тоже есть кое-что интересное для тебя.Но она не успела ничего сказать: из дома выбежал Корнилов. У него было такое лицо, словно он только узнал о смерти близкого человека.
В руках он держал телефон, и вся его фигура выглядела растерянной, даже руки – ладонями вверх – выражали немой вопрос…
– Что случилось? Вы нашли труп Троицкой?
– Какой еще Троицкой?.. – Корнилов не мог ее понять, потому что фамилия вдовы была Андреева. Да и вообще он выглядел немного сумасшедшим. – Земцова, мне только что позвонили… Там, в аэропорту, напали на… Крымова… Он возвращался… Об этом пока еще никто не знает. На дворе ночь, мне бы не хотелось, чтобы об этом узнали до того, как я туда прибуду… Поезжай, он в аэропорту…
– Он живой?! – Юля почувствовала, как земля под ее ногами стала мягкой и постепенно превратилась в небо, зыбкое и усыпанное звездами…
Внутри все болело, кровоточило. Ей снилось, что у нее начались роды. Но рожала она на раскаленной плите, среди огромных сверкающих серебристых чанов и кастрюль, какие она видела в кухне детского сада… Человек в белом халате, вошедший на кухню, достал прозрачный пузырек и принялся брызгать из него каким-то противным, пахнувшим нашатырем и йодом одновременно лекарством, которое своим запахом, смешиваясь с кухонными парами, заполняло ее легкие и вызывало дикий кашель…
У нее началось воспаление легких. Она потеряла ребенка. Крымов с небольшими ушибами лежал в соседнем отделении и читал иллюстрированные журналы. Шубин спал на стульях в больничном коридоре. Чайкин мыл руки после бессонной ночи, которую он провел один на один с десятком мертвецов. В Париже хоронили Аперманис – Адель Сора. Где-то далеко переходила очередную границу Тамара Троицкая. Щукина плакала в своем парижском особняке, понимая, что с таким животом, как сейчас у нее, она не сможет вылететь в Москву, с тем чтобы добраться до С., где в больнице находится ее Крымов… Корнилов с Людмилой Голубевой в который уже раз пытались зачать ребенка. Зина Родионова спала на новых простынях своего маленького нового дома в поселке Романовка, вдыхая запах свежеструганых досок и краски. На полке в прокуратуре лежала папка с закрытым делом об убийстве Андреева Кирилла Алексеевича: убийца установлен – Тамара Николаевна Андреева, находящаяся в розыске. Золотые улики обрели покой в сейфе прокуратуры и теперь уже никогда не смогут потревожить неудачника Берестова. Филипп и Луиза – в прошлой своей жизни ротвейлеры – с простреленными черепами гнили в жирном краснодарском черноземе, давая жизнь растениям и червям. Харыбин еще с вечера купил огромный букет белых роз, чтобы утром кинуть цветы к ногам женщины, которая по его вине потеряла их ребенка…
Наступил рассвет. Взошло солнце. Жизнь продолжалась.
После больницы Юля никак не могла избавиться от преследовавшего ее специфического больничного запаха. Наташа, которая помогала ей мыться и боялась оставлять одну в ванной комнате, поскольку Юля была еще очень слаба, снова и снова повторяла, что запаха уже никакого нет, что Юле это только кажется… Но все было напрасно.
Сидя по пояс в горячей воде и поливая себя уже вторым флаконом душистого цветочного масла, Юля плакала, размазывая слезы по мокрым щекам, – она не верила, что теперь внутри ее вместо маленького не родившегося еще ангела зияет пустота… Мужчинам это чувство было неведомо, а потому она на какое-то время возненавидела всех мужчин, даже Шубина, который (она этого не знала) именно себя чувствовал виноватым в том, что она потеряла ребенка. Он считал, что всему виной его страсть, с которой он занимался с ней любовью, начисто позабыв о том, что их тогда было не двое, а трое…