Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)

Курепова закурила еще одну сигарету, затянулась:

– Ясно… Прокололась на ерунде!..

– Только человек, который лично вынес из квартиры покойного все самое ценное, мог знать об этом наверняка. Ведь официально коллекцию не обнаружили, и была ли она вообще – тоже как бы никто не знал. За исключением лиц посвященных. Да, кстати, а зачем вы так поступили с Алисой?

– Во-первых, я растерялась. Во-вторых, разве не понятно, что я пыталась инсценировать реализацию какого-то сложного мотива? Все должно было закрутиться вокруг Алисы.

– Это вы подбросили Георгию вещи со следами крови Алисы и Дениса?

– Я.

– И саму себя ударили по голове гантелью, инсценировали нападение на вас, а потом решили повесить все это на бедного, запуганного до смерти Георгия?

– Да. И поделом ему, кобелю проклятому! Между прочим, это сработало! Вы же задержали его! И все забылось бы, и он отсидел бы свой срок… Зачем вам понадобилось ехать сюда, заставлять меня сознаваться в чем-то?! Оставьте меня в покое, прошу вас!..

– Кому вы продали орден?

– Каракозову. Вы же сами все знаете! Это вы украли в больнице мой мобильный телефон, а в нем была фотография Каракозова. Вот вы и догадались… потом вскрыли мою квартиру (ключи вы взяли у Василия, ведь он уже обосновался в квартире Дениса), так? И обнаружили там его старую куртку. Вам Василий о ней сказал? Не нашел куртку – и позвонил вам. Ведь тихий же такой, а подлый человек… И вор! Между прочим, если бы не он, не его кража орденов Чеботарева, – ничего бы и не было! Денис же был отличным компьютерщиком, талантливым программистом. Да он мог бы потихоньку заниматься хакерством и проводить отпуска на лучших курортах мира. И все-таки откуда у вас изначально такой интерес к моей персоне?

– Один человек, которому я рассказал эту историю, произнес следующую фразу: «Подумай, зачем ей это было надо?..»

– В смысле?

– Вот и я тоже задумался, а потом все понял. Вы с самого начала вели себя неестественно, когда предложили Алисе, совершенно чужому человеку, оплачивать ее образование. Может, все и прошло бы по задуманному вами сценарию, если бы вы с Денисом не переусердствовали и не завалили Алису деньгами. Вы искушали ее, чтобы она вместо настоящей подготовки к поступлению в университет ходила по магазинам и салонам красоты. Уж слишком много денег Денис тратил на Алису, это, кстати, бросилось в глаза ее подруге – Тамаре. Словом, все это выглядело, повторяю, неестественно.

– Но наш-то расчет был как раз на то, что Алиса и не будет особенно вдумываться в наш мотив! Ей давали деньги, и это было главным. Если бы она хотя бы представляла, где именно бывает бесплатный сыр – не попала бы в мышеловку!

– И вам ее не жаль?

– Жаль. Очень… А вам меня не жаль?! Вы сейчас вызовете полицию, и меня схватят, да? Увезут отсюда, из этого рая… Зачем это вам? Забудьте обо мне… Алису же я не убивала, а Рая могла и сама выброситься из окна! Дурочки, и все – из-за любви! Жаль, что у меня нет дочки или внучки, я бы сто раз сказала им, что любить – опасно… Очень опасно! Подождите минутку…

Она ушла и вернулась с плотным продолговатым листом бумаги, на котором был изображен силуэт быка.

– Это мой билет на корриду, мне он уже ни к чему. Я же понимаю, что вы меня туда не пустите. Я-то свой бой проиграла. «Corrida de toros»… – Она мечтательно взглянула вверх, устремив отчаянный взгляд своих синих, удивительно молодых глаз в бездонное, нежно-голубое испанское небо, и сделала правой рукой винтообразное движение вверх, по спирали, как бы желая подчеркнуть свое восторженное отношение к любимому зрелищу. – Поезжайте в Мадрид – получите массу впечатлений.

Затем она пожала плечами, как бы разговаривая сама с собой, глубоко вздохнула и, рассеянно улыбнувшись, спросила:

– А хотите еще мятного чаю? Льда? Крови?..

Рукопись, написанная кровью

Глава 1

Мужчина средних лет, сидя в кресле в собственной квартире и держа в руках стакан с коньяком, смотрел в окно, за которым шел мокрый снег, и говорил, обращаясь к сидящей на диване мертвой девушке:

– …и тогда я сказал ему – только ты сможешь меня спасти… А что мне еще оставалось делать, если меня обложили со всех сторон. Красные флажки замелькали перед моими воспаленными глазами, как перед загнанной лисицей на бесчестной охоте… а я, как ты знаешь, всегда был против бесчестной охоты, да и вообще охоты как таковой… Я выпил сегодня слишком много, мое тело уже не слушается меня, но мыслю я пока еще достаточно ясно: я не убивал тебя, я не знаю, почему ты вдруг перестала дышать, а на твоих губах появилась розовая пена… Мариночка, твоя смерть не входила в мои планы… Ты слушаешь меня, Марина? Вот и хорошо… Я не пьян, просто мне очень грустно, потому что я не выношу предательства… Многое можно вынести: боль, непонимание, желание обойти противника во что бы то ни стало, но только не предательство…

Он повернул голову и, скользнув почти невидящим взглядом по белому лицу с неестественно красными, подведенными помадой губами, схватился руками за голову. Он до последнего не верил, что она мертва, и подсознательно относил бледность ее лица к выпитому шампанскому и подступившей вслед за этим тошноте, но никак не к смерти во всем ее страшном и неотвратимом проявлении.

– Скажи мне что-нибудь, мне же страшно… Хотя бы взгляни на меня и скажи, что я не виноват… Господи, как же я устал оправдываться…

А спустя некоторое время он уже укладывал ставшее почему-то невероятно тяжелым тело в багажник своего «Мерседеса» и прилагал немало усилий, чтобы его руки не дрожали. Но они все равно дрожали, а от лязга собственных зубов, звук которого гиперболизировался настолько, что казался металлическим скрежетом, наполнявшим гараж, было нестерпимо стыдно. Но еще стыднее стало, когда, уже уложив тело и открыв сумочку девушки, чтобы посмотреть, что в ней и все ли, что там находится, сгорит в огне, мужчина увидел уже знакомую ему пачку денег. Зеленоватые купюры со спокойно смотрящими на него, убийцу, копиями портрета Франклина вызвали физическую реакцию – он вышел из гаража, пошатываясь и обливаясь потом… «Как же я вас всех ненавижу…»

Последнее, что осталось в памяти, это неестественно вывернутая белая тонкая рука и пальцы, унизанные кольцами…

* * *

Чаша переполнилась – жизнь с другим мужчиной, обещавшая новизну ощущений, свежие и яркие краски, наконец, наслаждения, связанные с физической любовью, закончилась.

Юля Земцова поняла это только сегодня утром, когда села в постели, поджав под себя озябшие ноги, и еще раз взглянула на голову спящего рядом мужчины. «Господин Харыбин, черт бы вас побрал…» – подумалось ей с горечью.