Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола
Шрифт:
И, передохнув, спросил:
– Так что, господа новгородцы, поднимем пошлины для иноземных гостей?
Вече дружно поддержало его предложение и стало расходиться. Двое мужиков шли и негромко разговаривали. Первый сказал:
– Хитрый все-таки богатенький народ! Как зачуял, что разговор против них повернулся, сразу речь про другое завели!
– И ведь отвлекли народ от главного, легко отвлекли! – молвил второй.
– Мы же стояли и рты разинули!
– А они свое решение провели!
– Сами же мы и голосовали!
– Вот какая новая власть: вроде в руках народа, и посадник из народа выбран, но все равно дела повертываются
– Не говори! Мечтали, что жизнь станет лучше при посаднике, а закручивается все туже и туже!
– Приходится признать, при Гостомысле лучше было жить. И порядка было больше, и уверенней чувствовали себя.
– Согласен. Держал Гостомысл народ в ежовых рукавицах. У него все по струнке ходили! Не забалуешься! А что сейчас? Чудь от нас убежала, вокруг города разбойники появились, да и в самом Новгороде шалить стали больше. Да как не разболтаться? Вадим, может, и стал бы править пожестче, кое-кого, может, и прижал, да все на вече и бояр с купцами оглядывается…
– Одним словом, была власть плохая, а пришла еще хуже!
Долго шли молча. Наконец первый мужик спросил:
– Как думаешь, уберут Вадима с поста посадника? Народ проголосует за его устранение?
– Вряд ли… Народ что, не видит? Сними Вадима, дорвутся до власти бояре да купцы. Все под себя подомнут. А Вадим все-таки свой, наш. Не даст им разгуляться. Нет, народ за Вадима будет стоять до конца.
IX
Видно, накаркал боярин Боеслав с войной. Не прошло и несколько дней, как прискакал гонец от князя финского племени меря с просьбой о помощи: на него шло большое войско Хазарского каганата.
– Не выступим вместе, не отбросим хазар от границ, – передавал слова князя гонец, – враг завоюет наши земли, а потом придет и к вам.
Тут было над чем подумать. Хазарская держава простиралась на огромные расстояния от Урала до Днепра и от Оки до Черного моря. Ей покорялись северокавказские народы, воинственные венгры, лесное племя мордвы, а также славянские племена вятичей, северян и полян. Войска хазарского кагана потрясали могущественную Византию, грозной тучей нависали над обширным Арабским халифатом. Легко ввязаться в войну с Хазарией, но невозможно было предсказать ее исход.
Именно так и говорили на Боярской думе. Одни стояли за немедленное выступление в поход, а другие предостерегали от серьезных последствий такого решения. Когда высказались, взоры всех обратились на Вадима. Ему, посаднику, принадлежало последнее слово.
Вадим был в смятении. Это был один из тех случаев, когда и то, и другое решение могло быть пагубным для Новгородского государства. Если не помочь племени меря, то завтра хазары станут соседями и неизвестно как себя поведут, может вскоре придется отбиваться от них на стенах города. В то же время вступить в отрытую вооруженную борьбу со столь мощной страной, обладающей хорошо вооруженным войском, было крайне рискованным делом.
Но он раздумывал недолго. Победили бушевавшие внутри его силы молодости и азарт бойца, привыкшего побеждать.
Он сказал:
– Друзей в беде не бросают. Иначе потом останемся одни. Так что будем сбираться в поход. Кого, господа бояре, предложите в воеводы?
В последние годы страна почти не воевала, соседи побаивались тяжелой руки Гостомысла и предпочитали мир и дружбу. Поэтому человека с военным опытом было трудно сыскать. Наконец
остановились на боярине Багуте, кторый несколько раз ходил с отрядами против шаек норманнов и возглавлял пограничную службу на финском побережье. Он и был назначен воеводой.Вече без особых проволочек поддержало решение Боярской думы, начались поспешные сборы воинских отрядов. Багута, невысокий, поджарый, порывистый в движениях, развил активную деятельность. На черном жеребце он совершенно неожиданно появлялся в разных местах, подгонял, поругивал и распекал нерадивых. Наблюдая за ним, Вадим все больше и больше успокаивался: если он слабо разбирался в военных вопросах, то боярин знал все тонкости войсковой организации, умел вовремя подправить и подсказать, выделить главное и отсечь мелочи.
Наконец наступил день выступления. За хлопотами Вадим почти не видел Любонеги. На этот раз он завернул на рынок, у византийского купца купил золотую цепочку тонкой работы, с затаенной улыбкой шел ко дворцу, представляя себе, как она обрадуется подарку. Он и раньше любил баловать ее разными мелочами. Забавно было наблюдать, как Любонега отзывалась на них. Когда он входил в горницу, то она обычно вздрагивала и испуганно смотрела на него, будто ожидая чего-то худого, неприятного. Тогда он вынимал из мешочка, привязанного к ремню (карманов тогда не пришивали), какую-нибудь безделушку – или кольцо, или перстень, или подвески, или браслет – и подавал ей. Ему доставляло большое наслаждение наблюдать, как разглаживались черты ее лица, в глазах зажигался радостный блеск, а на губах появлялась слабая улыбка. Она робко взглядывала на него, принимала вещицу и говорила неизменно:
– Спасибо. Не ожидала…
Так было и на этот раз. В светлице было полутемно, горела лучина, при ее слабом свете Любонега вышивала платок. Вадим подкрался к ней сзади, обнял. Она вздрогнула, проговорила испуганно:
– Не ожидала тебя…
– А кого бы хотела видеть? – спросил он шутливо, надевая цепочку.
– Кого, кроме тебя? – поеживаясь от его рук, ласкавших ее шею и плечи, спросила она.
– Смотрю, платок вышиваешь?
– Да-да, – поспешно проговорила она. – Думала в поход подарить, да не успела.
– Я заберу и такой. Он будет напоминать о тебе.
Он хотел обнять ее, но она неуловимым движением выскользнула из его рук, торопливо вымолвив:
– Пойду распоряжусь насчет ужина. А то папа должен прийти, он не любит, когда тянут с едой…
Вадим досадливо крякнул. Вот так всегда, норовит улизнуть, как дикая козочка. Его это раздражало и обижало, но одновременно возбуждало и еще больше тянуло к ней. И сейчас так хотелось прижаться к ее нежной щечке, вдохнуть запах волос. Но ничего, не все сразу. Раньше она была скрытой и замкнутой, теперь стала немного ласковее. Пройдет еще немного времени, привыкнет, все у них наладится…
Два дня войско двигалось при солнечной погоде. А потом навалились тучи, заморосил надоедливый ненастный дождь. Дорога, раскисшая, растоптанная тысячами копыт, обувкой воинов, колесами телег, напоминала сплошную рану земли. Шли бесконечными лесами, которые иногда прерывались полями ржи, ячменя и репы, а иногда травянистыми низинами с кочкарниками и ручьями, корявыми ольшаниками и редкими березами; часто встречались просторные луга с высокими – по пояс – травами. Впереди скакали разведчики, шныряли по сторонам, выискивая засады – от хазар можно было ожидать всего, народ с большим воинским опытом.