Призыв – дело серьезное. Ошибка в ритуале

– Да на кой ты ей сдался, кар-р-р! – презрительно ответили мне из полумрака под потолком.

Сверкнул рубином птичий глаз, и темная сущность в облике черного ворона спикировала на спинку дивана.

– Ей нужен был нормальный боевой демон, а не какой-то там суккуб в дурацких трусах, – добавил звенящий холодом тонкий голосок. – Толку-то от тебя.

Полуголая феечка, сложив руки на груди, трепыхала в воздухе стрекозиными крыльями.

– Сук… кто?! – приподняв брови, переспросил я, возмущенный подобным пренебрежением.

– Дура! Он же мужского пола! – громким шепотом поправила ее вторая, такая же полураздетая, но с крыльями бабочки, и пояснила: – Инкуб, значит.

Эта окинула меня столь плотоядным взглядом, что я бы прикрылся ладошками, если бы был трепетной барышней.

– Вас воспитывать и воспитывать, как и вашу хозяйку, – с ходу определил, что имею дело с фамильярами призывательницы.

Присутствие магических сущностей я ощущал уже некоторое время, но такой наглости от низших не ждал.

– Ты Ир-р-рис не трожь! Она хор-р-рошая девочка, а не шлендр-р-ра какая! – ворон угрожающе растопырил крылья.

– Ирис? – покатал я на языке имя.

Так вот как зовут наглую отличницу, посмевшую призвать меня и привязать к себе.

– Да! И ты ей к йархам не сдался, – бесстрашная «стрекоза» явно за что-то меня невзлюбила.

– Эх, был бы он поменьше, себе бы забрала, – наивная «бабочка», напротив, пожирала меня плотоядным взглядом.

– У меня уже есть девушка, – отшутился, боясь даже представить себе подобные отношения.

Рывком поднялся с дивана и зашлепал босыми пятками туда, где валялась какая-то книга.

– Эй! Р-р-руки пр-р-рочь от чужого добр-р-ра!

Ворон перепорхнул на пол и растопырил крылья, загородив мне путь, но уже на слове «прочь» сник. А потом и вовсе неловко поскакал, убираясь с дороги, стоило на него взглянуть попристальнее.

Я невозбранно подобрал книгу, от которой шел мощный магический фон. Перелистнул несколько страниц. Обнаружить описание ритуала, что использовала магичка, не составило труда. Круг призыва был универсальным и рассчитанным на высшие сущности, но вот символ…

Я зажег огонек на кончике пальца и присмотрелся внимательнее, хотя темнота мне не слишком мешала. Символ действительно был тот самый, что указан в кругу – крылатое солнце. Символ огнекрылых.

– Надо же, как интересно! – обернувшись, посмотрел на мирно спящую на диванчике девушку.

Глава 4. Порядок в гардеробной и в личной жизни

Авельен. Дворец правителя Фриденвелта, восемь часов до поединка Ирис по времени Раадрима

Арессандро Дарро Вэллор, правитель Фриденвелта

Обратного перехода мое белье не выдержало, но перенесся я к себе в спальню, а не в церемониальный зал, так что никого не шокировал.

Первым делом направился в гардеробную. Раньше я сюда и не заглядывал дальше крайнего ряда, где хранилась моя повседневная одежда. На каждый день предпочитаю примерно то же, что носил в неспокойные времена юности – что-то простое, удобное и практичное. Наличие подобных вещей мне пришлось отстаивать в неравном бою с Артушем – пожилым гардеробмейстером, что служил еще моему незадачливому отцу, затем мятежнику и вот теперь достался по наследству мне. С детства привыкнув видеть этого ворчливого деда поблизости, я так и не решился его прогнать. Совесть не позволила.

Внимательно осматривая бесконечные ряды полок и вешалок с рубахами, камзолами, штанами и прочим тряпочным добром роскошного вида, прошел до самого конца, поразившись масштабами помещения. Аккуратные стопки нижнего белья обнаружились на одном из открытых стеллажей. Одних трусов здесь оказалось не менее сотни, и все той же «веселенькой» расцветки и подобной ей.

Остро встал вопрос: это все, вообще, для кого?

Я такое точно больше не надену даже под прицелом боевого заклятья. Та девчонка, небось, до сих пор хихикает, когда вспоминает мой казус.

От этой мысли слегка разозлился:

– Старый болотный швыпень! – выругался, нелестно помянув слугу, и сгреб аккуратно сложенные стопки исподнего в охапку.

Артуш явился ровно в тот момент, когда я уже успел нарядиться в «позорище», как он именовал свободного кроя штаны и рубаху, которые я предпочитал сложному домашнему туалету из нескольких предметов. Старик так и не смирился, каждый раз донимая меня гундежом о моде и приличиях.

Долгое мгновение гардеробмейстер шокировано наблюдал, как под веселый треск огонька в камине догорают последние трусы в нелепую розочку.

– А… О! – вышел он из ступора.

Старческие глаза, подведенные темным, сверкнули праведным гневом, когда он бросился к камину и голыми руками выхватил последний оставшийся лоскут. Прижал к груди, точно дитя.

– Д-д-да как вы могли! – гневно затряс он отвислыми, словно у пса, брылями. – Ваш батюшка никогда бы так не поступил! Уж он-то знал толк в моде! Относился к туалетам с уважением! Преумножал и лелеял! Д-д-да… Да он собирал эту коллекцию на протяжении всей жизни! А я ее бережно хранил…

Губы старика предательски дрожали. Тоже подкрашенные, как мне показалось…

Я прикрыл глаза, подавляя желание швырнуть в огонь старого модника вместе с лоскутом, что тот баюкал в ладонях, и ровным тоном поинтересовался:

– Артуш, хочешь сказать, что наряжаешь меня в музейные экспонаты?

– Да! То есть нет, но… Ваш отец предпочитал этот фасон, а вы… Вы все уничтожили!

– Ты искренне полагаешь, я обязан донашивать запасы белья моего отца?

Кажется, гардеробмейстер, уже начал что-то понимать, но не пожелал смириться и предпринял новую попытку:

– Почему же донашивать? Они новые! – исполнившись энтузиазма, он принялся снова меня пилить: – Ваше всемогущество, положение обязывает вас выглядеть подобающе истинному владыке Фриденвелта. Вот ваш батюшка…

Упоминания об отце застили глаза красной пеленой. Я утратил все уважение к этому человеку, когда он позволил погибнуть моей матери.

– Замолчи, если не желаешь сейчас же отправиться вслед за моим батюшкой! – рявкнул я. – И чтобы завтра же здесь не осталось ни одних даже самых завалящих портков, унижающих мое достоинство. Свободен! – я не желал продолжать этот бесполезный разговор, который вообще не должен был случиться.