Про баб (сборник)
Шрифт:
– Молодая-дурная, но умная. Умная… Смеется, правда, не в тех местах.
– Смеется не в тех местах – это плохо, – с видом знатока. – Это уже не перерастет.
Не знаю, зачем я все это ему говорю. Мне сорок семь. Я давно живу на свете. Теоретически я бы уже мог стать дедушкой. Или вовсе – умереть. А все равно веду себя как мальчишка. Мне кажется, что другие мужчины опытнее и мудрее меня. Тот же Алик… Но никто ничего не знает наверняка. Все мы живем невпопад, наугад, как придется, или обманываем себя. Все мы, по большому счету, дети – седые, лысые,
Помню, бабушка забирала меня из школы. Наверное, я учился тогда в первом классе. Она держала меня за руку. Мы шли домой. Рука ее была теплой. И вся бабушка казалась большой и теплой. Мы шли медленно. Она жаловалась на сердце и то и дело останавливалась. Мне было хорошо рядом с ней, спокойно, уютно. Мне и сейчас хочется, чтобы кто-то большой взял меня за руку и повел куда-то, где я буду в безопасности, в какое-то такое место, где меня со всех сторон будет окружать забота…
– Понимаешь, я не знаю, как она ко мне относится.
– Она что, не говорит, что любит тебя? – удивляется.
– Да нет, говорит.
– Ну, а что тогда?
– Не знаю. Как-то не так, может, говорит. Ну и кроме слов это же еще по-всякому проявляется. Должно проявляться…
– Она слушает то, что ты ей говоришь?
– Слушает. Внимательно слушает, заинтересованно.
– Хорошо. В постели она все для тебя делает?
– Да вроде, – пожимаю плечами.
– Ей хорошо с тобой в постели?
Вот прицепился!
– Думаю, да. Но она никогда не сказала мне, что я самый лучший. Понимаешь, никогда не говорила мне, что так, как со мной, ей еще ни с кем не было хорошо…
– Ну, а если бы говорила, ты бы изучал паутину на люстре и думал: «Ну-ну…»
– Да, но это уже второй вопрос. И еще: она меня не гладит.
– В каком смысле? – недоумевает.
– В прямом. Лежим, смотрим телевизор – я ее глажу. По голове, по попе… Ну, я же знаю, что ей приятно. И мне приятно делать ей приятное. Это же понятно. Мне тоже было бы приятно, если бы меня гладили по голове, по попе… Но она меня не гладит.
– Послушай, ты храпишь. – Совершенно не к месту, по-моему.
– При чем тут?
– Как при чем? Я в ужасе оттого, что мне сегодня придется с тобой спать. Я знаю, как ты храпишь – одеяло сдувает! А она спит с тобой чуть не каждый день и терпит. Это ли не доказательство ее любви?
– Ну, не знаю. Я как-то спал с одной барышней, так она меня раз десять за ночь будила только затем, чтобы сообщить: «Илюша, ты храпишь». Она всю ночь это твердила как сумасшедшая. Как будто я сам не знаю. Вроде она мне какую-то важную информацию хочет донести. Главное, одну и ту же фразу талдычит и талдычит: «Илюша, ты храпишь. Илюша, ты храпишь…» Не удосужилась даже слова местами поменять, чтобы не так однообразно звучало. Утром уехала, даже не позавтракав. Хотя я предлагал. Даже кофе не выпила. С тех пор я ее не видел.
– Вот, правильно! А Ольга не сбежала от тебя после первой же ночи. Кстати, сколько вы уже вместе?
– Полгода, чуть больше.
– Да ей памятник поставить нужно! – взвивается.
– Да нет, она засыпает раньше, а просыпается
позже… А в ее возрасте сон крепкий. Младенческий. Она ничего не слышит.– Она что, глухая? Вот ты же не слышал никогда, как ты храпишь!
– Ерунда это все. Я привык, что меня любят женщины. Так любят, что мне воздуха не хватает, так, что дышать нечем. А тут столько воздуха вокруг, понимаешь?.. И не гладит.
– Может, тебе все это кажется? Ну не гладит она тебя… Знаешь, чувство, что недодали, развито в людях сильнее чувства благодарности.
– Может быть, у нее, как ты говоришь, в конструкции не заложено – гладить?
– У всех заложено.
– Заводской брак? – выдвигаю версию.
– Пойду поссу. – Он привык все делать заранее – когда идет в туалет, штаны начинает расстегивать уже на кухне.
Сижу, глотаю сигаретный дым. Все-таки хорошо, что он приехал. Давно я ни с кем так (вот так!) не разговаривал. У них там тратятся на психоаналитиков. А у меня всех расходов – текила да макароны.
Выходит из туалета:
– Скажи, а она глотает сперму или сплевывает, как у стоматолога?
– Сплевывает. А что?
– Вот это плохо…
– Ну, если ей противно глотать? Ты вот сам-то когда-нибудь пробовал свою сперму на вкус?
– Не представлялось случая. Но если женщина любит, то будет глотать, а не сплевывать.
– Какая гадость! Будь я женщиной, я бы не глотал. Ни за что. Нет. Фу, какая мерзость!
– Если женщина любит тебя по-настоящему, то любит тебя всего. Включая твою сперму. Я расстался с одной из-за этого.
– Не знаю… Расстаться с девушкой только потому, что она не глотает твою сперму… Не понимаю! Вот всем барышня хороша: красивая, умная, заботливая, хозяйственная, но не глотает!
– Да, у меня вообще серьезные требования к женщинам!
Ну вот что он из себя строит?!
– Я никогда об этом не думал: глотают – не глотают… Никогда не придавал этому значения. Получается, я теперь должен вспомнить всех поименно: кто глотал, а кто нет? – Чувствую, опять выхожу из себя.
Он тоже, видимо, это понимает. Понимает, что перегнул палку:
– Ладно. Давай больше не будем на эту тему. Не будем про баб. У меня от этого настроение портится.
– У меня тоже. Все, ни слова про баб.
– А то… слишком много чести.
– Выпьем? – предлагаю.
– Еще как! – соглашается.
Выпиваем, закуриваем, молчим. Дым плывет над нашими головами и в восходящих потоках, под потолком превращается в дымку, которая по народной примете к хорошей погоде, а зимой – к дождю.
– Вот курить бы бросить… – мечтательно.
– Да, – поддерживаю. – Но резко нельзя бросать. Обмен веществ… Один взял, бросил резко и скопытился.
– Нет, резко нельзя, – кивает.
– Ни в коем случае. Но постепенно не получается.
– Да, и так плохо, и так плохо… – Пытается философствовать, уставившись куда-то в пространство.
– Да нет, постепенно не плохо, а просто не получается.
Тут он концентрирует взгляд на мне и начинает как-то поерзывать на стуле: