Про студентов и другую жизнь

Замечательный город Севастополь – древний, красивый, чистый и интересный. В нём живут и работают хорошие люди, но кроме них в этом городе базируется Черноморский флот Советского Союза, в котором много кораблей, складов и арсеналов оружия. Вот на этот самый чистый флот нашей родины и направили нас, пятикурсников МВТУ им. Баумана Н.Э., в июле 1979 года на третью производственную практику в расположение бригады ракетных катеров, что находится рядом со всем известным Херсонесом. Ехали мы весело, поездом, в плацкартных вагонах, с гитарами, пивом и вином. По прибытии в город-герой нас, около ста человек, на двух автобусах привезли в так называемый «Экипаж», где быстро, без лишних разговоров коротко подстригли, переодели в матросские робы, ужасные б/ушные ботинки (по прозвищу «гады»), заставили гражданскую одежду упаковать в чемоданы и пешком, через весь город, повели к месту проведения практики. Такого произвола мы никак не ожидали. Присяги верой и правдой служить Отечеству ещё не давали, являлись людьми вольными, любящими учиться, но не в робах, гадах и коротких стрижках.

Жара стояла июльская: +28°С. Привели всю нашу команду к голубым воротам с якорями и красными звёздами, открыли, закрыли на замок, повели на второй этаж квадратного светлого здания. Там заставили сдать чемоданы в специальную камеру хранения, позволив взять только предметы личной гигиены, носки и нижнее бельё. Никаких джинс, рубашек, футболок. Покормили вместе с моряками срочной службы довольно сносным обедом, затем построили и объявили: «Расположение воинской части не покидать. Подъём в 7:00, 8:00 – завтрак, 9:00 – занятия по изучению матчасти (ракетные комплексы, стоящие на вооружении ракетных катеров), 13:00 – обед, с 14:00 до 16:00 – комендантский час (отдых, сон), с 16:30 до 18:00 – занятия, 22:00 – отбой. Увольнение в город в выходные дни, по распорядку». Шок – не то слово. Лето. +28°С, за забором город, море, девушки, вкусное крымское вино, а мы здесь, как дураки, должны сидеть в дурацких синих робах, потеть, поглощать информацию о каких-то катерах? Первый вечер и ночь, а спали мы в огромном зале – казарме, прошли тихо. Койки железные, тумбочки, табуретки, два стола. Всё. На первом этаже этого здания жили так называемые «партизаны» – это взрослые мужики 30-36 лет и старше, призванные на сборы и переподготовку в течение месяца. Они у себя курили, играли в карты и шахматы, вид имели небритый, мятый, и действительно напоминали партизан.

На второй день после занятий, проводимых офицерами этой воинской части, обеда, послеобеденного отдыха первые смельчаки рванули в «самоход». Забор, отделявший нас от вольной жизни, упирался в море, где военные мудрецы намотали на бетонные блоки колючую проволоку, считая, что такую суровую преграду пройти невозможно. Но море ведь тёплое, ночи тёмные, а за забором музыка, жизнь и масса приятных соблазнов. Первоходцы просто заходили в море, держа в одной руке штаны от робы и деньги, не сданные вместе с чемоданом, заплывали метров на сто, обходили проволочную преграду, выходили на зазаборный пляж, обсыхали немного и шли в ближайший магазин. Вечером второго дня пребывания «за непроходимым забором» у нас появились вино и сигареты, гитара и молодость дополняли радость бытия. На третий день начались массовые заплывы за преграду, и военное начальство заволновалось. Были вызваны из городской гостиницы наши институтские кураторы, отлично отдыхавшие без нас, что отражалось на их сытых загорелых лицах.

Утром нас опять построили и в присутствии преподавателей принялись серьёзно ругать за «неправильное» поведение и нарушение воинской дисциплины. Приплели ещё, что мы своим скверным поведением разлагаем личный состав части и плохо влияем на живущих этажом ниже «партизан».

Стоящая в двухшереножном строю ватага студентов дружно начала вопить о нарушении прав и свобод личности, требовать ежедневного выхода в город и уважительного к себе отношения.

После короткого совещания командиры объявили, что нам в течение двух часов будет выдана парадная форма одежды, выписаны увольнительные, а после обеда мы сможем отправиться официально в город. Как сказали, так и сделали. Военные моряки слов на ветер не бросают. Всем выдали белый верх, чёрный низ (брюки-клёш), ремнями и бескозырками нас уже обеспечили раньше. В 15:00 мы все с официальными бумагами на руках отправились гулять и наслаждаться волей. Наша группа, в неё входило всего восемь человек, так как остальные юноши сумели как- то «откосить» от этой практики и не поехали в чудесный Крым, сразу направилась в сторону Херсонеса. Ребята из других групп быстро пропали из вида, растворились в городе.

План действий состоял из трёх незатейливых действий. Действие первое – ищем магазин и покупаем там местный напиток под названием «Кальвадос». Действие второе – с напитком, закуской и сигаретами идём на пляж. Купаемся, пьём вкусный местный бренд, загораем, играем в карты, а далее наступает третье действие – идём гулять, на танцы, искать девчонок и танцевать. Как спланировали, так и сделали. Купили что хотели, пришли на пляж, сбросили ненавистную жаркую форму и нырнули в море. Накупались, выпили, ещё искупались и сели играть в карты. Всё это действо происходило на городском пляже рядом с Херсонесом. Люди, окружавшие нас, с недоумением наблюдали, как военные моряки бросили как попало красивую морскую форму, к которой в этом городе относились все очень трепетно и уважительно, искупались, выпили много вина и сели играть в карты, куря сигареты и весело обсуждая предстоящий вечер. Для тогда закрытого города Севастополя – это явление означало верх цинизма, безобразия и распущенности. Мобильников в те годы ещё не изобрели, но кто-то из бдительных граждан, видимо, сбегал до телефона и сообщил куда следует. Мы наслаждались волей, солнцем и морем меньше часа. Нас окружил суровый военный патруль, потребовал документы и всех тут же арестовал. Пляж торжествовал. Бузотеры и осквернители «святой» военной формы схвачены и будут строго наказаны.

Патрульная машина доставила всю компанию в комендатуру, а там нас ждали соплеменники в большом количестве. В течение ещё двух часов почти все наши студенты сидели в одной большой камере. Степень опьянения у всех разная, кто как успел. Жарко: +28°С. Ближе к вечеру всех привезли в нашу часть и даже не ругали. Видимо, поняли свою ошибку.

На следующий день парадную форму, так нами опозоренную, у нас изъяли, выдали гражданскую одежду. И теперь каждый день после обеда мы уходили в город в джинсах и майках, но просьбу военных не пить слишком много уважали. Употребляли в меру.

А Севастополь всё-таки замечательный город!

Ушиб головы

Если вы когда-либо учились в серьёзном техническом институте (университете), то должны помнить, что такое зачётная неделя перед сессией. Без сданных зачётов вас не допустят к сессии, что равносильно отчислению за неуспеваемость. Никаких двоек. Просто недопуск к экзаменам – и всё, до свидания. Поэтому студенты всегда и во все времена стремились сдать зачёты всеми правдами и неправдами.

Андрей Трушин не успевал сдать последний зачёт, его уже дважды завернул преподаватель. Оставалась одна попытка, а до конца зачётной недели всего два дня. Приехав домой, что-то съел за ужином у мамы, закрылся в своей комнате. Мысли горькие и унылые заполнили весь мозг, но интуиция подсказывала: «Не сдавайся. Ищи выход. Думай». Провалявшись час на диване, позвонил однокласснику, другу и коллеге по институту Саньке Зотову, учились на одном потоке в разных группах. «Сань, привет. Пойдём прогуляемся, совет нужен». Саня ответил отказом от прогулки, но пригласил к себе пообщаться и обсудить проблемы. Андрей быстро оделся и через пятнадцать минут звонил в Санькину дверь. Открыла его мама, Лидия Ивановна, добрейшая женщина. Всегда, ещё со школы, хорошо относилась к Андрею. «Здравствуй, Андрюша, заходи. Давно тебя у нас не было. А почему такой хмурый?» Лидия Ивановна улыбалась и действительно была рада его видеть. Андрей: «Здравствуйте, Лидия Ивановна. Есть проблемы. Вот зашёл с Саней посоветоваться». Из своей комнаты вышел Саня, поприветствовал друга, и они уединились вдвоём.

Андрей коротко описал ситуацию. Саня всегда очень быстро соображал, учился хорошо в школе и в институте. Выслушав и оценив остроту проблемы, предложил единственный, по его мнению, вариант: «Надо переносить сессию. Вернее, зачётную неделю, дней на пять, семь. Иначе не выкрутишься. Ты, вот что, пойдём к маме, она же врач, если ты помнишь, должна помочь». Они направились на кухню, где Санькина мама пила чай и что-то читала. Саня быстро изложил надвигающуюся катастрофу и попросил маму помочь Андрею.

Лидия Ивановна улыбнулась, вздохнула и сказала: «Конечно, помогу. Ушиб головы тебя устроит? В твоей поликлинике с таким диагнозом тебе в освобождении отказать не посмеют». Андрей: «Конечно, устроит. Куда ехать?» Лидия Ивановна: «Приезжай завтра к 10:00 на Большую Пироговскую в “травмпункт”. Саша расскажет тебе, как доехать». Андрей: «Да, найду завтра, в 10:00 как штык буду».

Вернулись к Сане в комнату. Андрей: «Я всегда думал, что твоя мама терапевт». Саня: «Она хирург. Много лет работала заведующей отделением хирургии, а сейчас, говорит, устала и ушла в травмпункт».

На следующий день в 10:00 Андрей получил из рук Лидии Ивановны заветную справку с синими треугольными и круглыми печатями на серьёзном бланке травмпункта. Справка подтверждала падение и сильный ушиб головы. С этой замечательной справкой Андрей примчался в институтскую поликлинику, потому что только она давала справку об освобождении от учёбы. Отсидев очередь, состоящую из грустных «больных» студентов, вошёл в кабинет врача. Врач, изучив справку, спросил: «Как вы упали, где?» Андрей: «Да на катке. Упал на спину и сильно головой об лёд. Очень больно было». Врач внимательно осмотрел его голову, синяка и шишки не нашёл. «Скажите, после удара головой у вас были синие круги перед глазами? Вас тошнило?» Андрей: «Да, были. Большие и очень синие». Врач: «О, тогда у вас сотрясение мозга и вас надо срочно госпитализировать. Дело очень серьёзное». Андрей: «Ой, нет. Вы знаете, я ошибся. Круги были маленькие и совсем не тошнило. Так покачало немного, туда-сюда и всё». Врач: «Смотрите. С этим шутить нельзя, могут быть осложнения, гематома внутри головы. Последствия таких ударов бывают очень опасные». Сказав это, врач выдал ему освобождение на семь дней с обязательным постельным режимом, покоем и тишиной.

Андрей благодаря «ушибу головы» получил трудовой зачёт, допустился к сессии, сдал экзамены без хвостов и был счастлив.

Мордобой

Жизнь в нашей стране средины 70-х годов, ещё не достигшей стадии «развитого социализма», шла размеренно, по утверждённому партией и правительством порядку. Студенты, будучи неотъемлемой частью советского народа, также жили по определённым правилам и установкам. Одним из таких незыблемых правил являлась поездка студентов всех вузов после второго курса на «картошку». «Картошкой» тогда называлась работа в колхозном (совхозном) поле по сбору урожая морковки, капусты, свёклы и картошки. Выезжали на эти сельхозработы не только студенты, но и трудовые коллективы заводов, разнообразных НИИ, КБ, учреждений и даже школ. Делалось это по одной простой причине – нехватке рабочих рук для сбора урожая. Механизация труда отсутствовала, поэтому трудились все вручную, на коленях, согнувшись и в других разнообразных позах. Этот нелегкий труд, разумеется, не оплачивался и осуществлялся как шефская помощь города бедной уставшей деревне.