Проблемы международной пролетарской революции. Коммунистический Интернационал

Для Германии период могущественного капиталистического расцвета начался после победоносных войн 1864-66-71 гг. [20] . Почва национального единства, орошенная золотым дождем французских миллиардов, стала почвой блестящего грюндерства, нескончаемой спекуляции, но также и небывалого технического развития. В отличие от французского, рабочий класс Германии рос с чрезвычайной быстротой, и главнейшая доля его энергии уходила на то, чтобы собрать, сплотить, организовать свои собственные ряды. В своем неудержимом подъеме рабочий класс Германии испытывал огромное удовлетворение, подсчитывая свои автоматически возрастающие силы на бюллетенях парламентских выборов или в кассовых отчетах профессиональных союзов. Победоносная конкуренция Германии на мировом рынке создавала столь же благоприятные условия для роста этих последних, как и для несомненного улучшения положения части рабочего класса. В этих условиях германская социал-демократия стала живым – потом все более и более мертвым – воплощением организационного фетишизма. Вросши корнями в национальное государство и в национальную промышленность, приспособившись ко всей сложности и запутанности немецких социально-политических отношений, представлявших сочетание новейшего капитализма со средневековым варварством, германская социал-демократия вместе с руководимыми ею профессиональными союзами стала в конце концов самой контрреволюционной силой европейского политического развития. На опасность такого перерождения германской социал-демократии марксисты указывали давно, хотя, нужно признать, никто не предвидел, что этот процесс примет в конце концов такой катастрофический характер. Только свалив с себя мертвый груз старой партии, передовой германский пролетариат выступил ныне на путь открытой борьбы за политическую власть.

20

Войны 1864 – 1866 – 1871 гг. – В первой половине XIX столетия Германия представляла собой страну, раздробленную на множество (до 39) мелких государств, почти независимых друг от друга. Эта раздробленность становится препятствием на пути промышленного роста страны, которая с 30-х годов XIX века и особенно после революции 1848 г. начинает выходить на широкую дорогу капиталистического развития. Перегороженная сетью таможенных застав на отдельные части, с различными видами денежных знаков и различными торгово-промышленными уставами, Германия была лишена широкого внутреннего рынка – основной предпосылки для нормального развития капитализма. В силу этих же причин Германия была чрезвычайно слабо защищена от вторжения иностранных товаров и не могла выгодно сбывать свои товары на внешних рынках. В то же время политическая раздробленность Германии оставляла ее беззащитной в борьбе с внешними врагами, так как она не имела ни сильной армии, ни флота. Объединение Германии стало неотложной потребностью.

Один путь к этому объединению лежал через революцию масс, через свержение королей и князей и образование единой демократической Германии. Но немецкий пролетариат был в то время еще слишком малочислен и неорганизован, чтобы повести за собой всю Германию по этой дороге, а немецкая буржуазия, политически неоформленная и боящаяся пролетариата, не решалась стать во главе национально-объединительного движения. Оставался другой путь: путь создания Германской Империи «кровью и железом», путь «революции сверху». Выполнение этой задачи выпало на долю той части прусского юнкерства, которая была втянута в круг капиталистических интересов и возглавлялась Бисмарком. Либеральная буржуазия пыталась вначале организовать оппозицию против Бисмарка, но вскоре, увлекшись наступившим промышленным подъемом в связи с успехами внешней политики Бисмарка, переменила фронт и стала его поддерживать. Главным средством, которым пользовался Бисмарк для достижения своих целей, была агрессивная внешняя политика, при помощи которой он стремился вызвать ряд войн, чтобы заставить мелкие немецкие государства объединиться вокруг военного могущества Пруссии. Войны 1864 – 1866 – 1871 гг. и явились выражением этой политики.

Первая война 1864 г. произошла между Данией, с одной стороны, и Пруссией и Австрией, с другой, из-за вопроса об обладании провинциями Шлезвигом и Голштинией, на которые претендовала Дания, несмотря на то, что они были населены главным образом немцами. Война закончилась через пять месяцев полным поражением Дании и присоединением Шлезвига и Голштинии к Германии. Первый шаг на пути к объединению был таким образом сделан. Далее возникал вопрос о том, кто явится гегемоном объединяющейся страны, Пруссия или Австрия. В 1866 г. вспыхивает война между бывшими союзниками по поводу раздела добычи, доставшейся им после победы 1864 г. Заранее предвидевшая эту войну и превосходно к ней подготовленная, Пруссия в течение 6 недель разбивает Австрию наголову. В результате поражения Австрия выходит из союза германских государств и дает свое согласие на присоединение к Пруссии ряда княжеств и (что самое главное) на образование Северо-Германского Союза под руководством Пруссии. Образовавшийся в 1867 г. Северо-Германский Союз включил в себя все государства средней и северной Германии; вне его оставались только южные государства – Бавария, Баден и др. На пути окончательного объединения Германии стояла теперь лишь одна могучая соперница – Франция. Политические осложнения во Франции в конце 60-х годов толкали Наполеона III на войну с Пруссией, которая также давно готовилась к этой войне (см. прим. 45). По незначительному поводу война началась в июле 1870 г. и закончилась в 1871 г. решительной победой Пруссии. С началом войны южные немецкие государства, как и рассчитывал Бисмарк, присоединились к Северо-Германскому Союзу. 18 января 1871 г. прусский король Вильгельм I был провозглашен императором Германии. Объединение германских государств было таким образом завершено.

После 1871 г. в Германии начинается невиданный экономический подъем. 5 миллиардов золотых франков контрибуции с Франции значительно оживили денежное обращение и кредит в Германии; залежи железной руды Эльзас-Лотарингии, присоединенной к Германии по мирному договору, в соединении с немецким углем дали мощный толчок развитию тяжелой промышленности. Начинается строительная лихорадка. О размере подъема того времени дает представление следующий факт: тогда как за 20 лет с 1851 г. до 1870 г. в Германии было основано 259 акционерных обществ с капиталом в 2.400 миллионов марок, за 4 года с 1870 по 1874 г. было основано 857 обществ с капиталом в 3.306 миллионов марок. Промышленному подъему способствовал также ряд изобретений: изобретения Бессемера, Томаса и Гильчриста произвели революцию в металлургии, развитие химии положило начало мощной химической промышленности и двинуло вперед сельское хозяйство Германии и т. д.

Франко-прусской войной заканчивается для Германии эпоха национальных войн. С 80-х годов Германия обзаводится военным флотом, превращается в колониальную державу и быстро выдвигается в первый ряд империалистических держав. 

О развитии Австро-Венгрии, под интересующим нас углом зрения, нельзя сказать ничего такого, что в более яркой форме не относилось бы и к развитию России. Запоздалое развитие русского капитализма сразу сообщило ему крайне концентрированный характер. Когда Кнопп в 40-х годах прошлого столетия основывал в Московском центре английские текстильные фабрики, или когда бельгийцы, французы и американцы переносили в девственные степи Украины и Новороссии колоссальные металлургические предприятия, построенные по последнему слову европейской или американской техники, они не справлялись в учебниках, надлежит ли им подождать, пока русское ремесло разовьется в мануфактуру, а мануфактура приведет нас к крупной фабрике. На этой почве, т.-е. на почве дурно переваренных экономических учебников, возник когда-то знаменитый, по существу же ребяческий, спор об «естественности» или «искусственности» русского капитализма. Если шаблонизировать Маркса и рассматривать английский капитализм не как исходный исторический момент капиталистического развития, а как его общеобязательный трафарет, то русский капитализм представится искусственным, насажденным извне. Если же рассматривать капитализм в духе действительного марксова учения, т.-е. как экономический процесс, который развил сперва типическую национальную форму, который затем перерос национальные рамки, развил мировые связи и для подчинения себе отсталых стран не видит никакой необходимости возвращаться к орудиям и приемам времени своего детства, а пользуется последним словом технологии, капиталистической эксплуатации и политического шантажа, – то развитие русского капитализма со всеми его особенностями представится вполне «естественным», как необходимая составная часть мирового капиталистического процесса.

Это относится не к одной только России. Железные дороги, которые пересекли Австралию, не выросли «естественно» из условий жизни ни австралийских дикарей, ни тех первых поколений уголовных преступников, которые выбрасывались в Австралию великодушной английской метрополией, начиная с эпохи Великой Французской Революции. Капиталистическое развитие Австралии естественно только под углом зрения исторического процесса, взятого в его мировом масштабе. Но в ином, национальном, захолустном масштабе вообще нельзя рассматривать ни одно из крупных социальных явлений нашей эпохи.

Именно потому, что русская крупная промышленность нарушила «естественную» преемственность национального хозяйственного развития, совершив гигантский экономический скачок через переходные эпохи, она тем самым подготовила не только возможность, но и неизбежность пролетарского скачка через эпоху буржуазной демократии.

Идеолог демократии Жорес изображал ее, как верховный трибунал нации над борющимися классами. Так как, однако, борющиеся классы – капиталистическая буржуазия и пролетариат – составляют не только формальные полюсы нации, но и ее главные, решающие элементы, то на долю верховного трибунала, или, точнее, третейского судьи остаются лишь элементы промежуточные – мелкая буржуазия, увенчиваемая демократической интеллигенцией. Во Франции, с ее вековой историей ремесла и ремесленной городской культуры, с ее борьбой городских коммун, с дальнейшими революционными боями буржуазной демократии, наконец, с консерватизмом мелкобуржуазного уклада, демократическая идеология еще до последнего времени сохраняла под собой известную историческую почву. Пламенный защитник интересов пролетариата, глубоко преданный социализму, Жорес выступил против империализма, как трибун демократической нации. Империализм, однако, достаточно убедительно показал, что он сильнее «демократической нации», политическую волю которой он так легко фальсифицирует при помощи парламентарного механизма. В июле 1914 года империалистическая олигархия перешагнула через труп трибуна к войне, а в марте 1919 года она официально оправдала через «верховный трибунал» демократической нации убийцу Жореса, нанеся тем самым смертельный удар последним демократическим иллюзиям французского рабочего класса [21] ...

21

Жорес, Жан (1859 – 1914) – знаменитый французский социалист и выдающийся оратор. Жорес пережил длинную эволюцию, прежде чем примкнул к социалистическому движению. Сначала Жорес принадлежал к буржуазным радикалам, которые способствовали его избранию в палату депутатов в 1885 г. В 1892 г. он становится независимым социалистом и проходит в палату депутатов уже от рабочих. С 1902 г. он состоит членом французской социалистической партии и является лидером ее парламентской фракции. Жорес никогда не был марксистом и очень часто проводил оппортунистическую линию. Особенно ярко это проявилось в его поддержке Мильерана, рискнувшего, вопреки социалистической традиции, вступить в буржуазное министерство Вальдека-Руссо в 1899 г. Жорес верил в постепенную демократизацию буржуазного общества, разделяя основные реформистские идеи. В 1904 г. Жорес становится редактором центрального органа социалистической партии «L'Humanite» («Человечество»), каковым остается до самой смерти. Выдающимися заслугами Жореса во французском и международном рабочем движении является его борьба с реакцией во время процесса Дрейфуса и его борьба против милитаризма. Жорес горячо добивался замены постоянной армии народной милицией и сокращения срока военной службы. Будучи пацифистом, Жорес надеялся предотвратить надвигавшуюся мировую войну мирными способами: переговорами с капиталистическим правительством, агитацией и вообще давлением общественного мнения. Накануне мировой войны он был предательски убит одним из агентов правительства, опасавшегося агитации Жореса против войны. Жорес пользовался большой популярностью среди французского пролетариата. 

В России эти иллюзии с самого начала не имели ни под собой, ни за собой никакой опоры. При тяжеловесной медленности своего скудного развития наша страна не успела создать городской ремесленной культуры. Мещанство уездного города Окурова [22] способно не только на погромы, чего в одно время так испугался Горький; но оно, нет сомнения, неспособно к самостоятельной демократической роли. Именно потому, что развитие Англии шло «по Марксу», по тому же Марксу развитие России должно было пойти совершенно отличными путями. Взрощенный под давлением иностранного финансового капитала и на помочах иностранной техники русский капитализм сформировал в течение нескольких десятилетий многомиллионный рабочий класс, который острым клином врезался в среду общеполитического российского варварства. Без тяжеловесных традиций прошлого за спиной, русский пролетариат получил, в отличие от пролетариата Западной Европы, не только черты некультурности, невежества – на что не уставали тыкать пальцами полуобразованные отечественные мещане, – но и черты подвижности, инициативы и восприимчивости к самым крайним выводам из своего классового положения. Если хозяйственная отсталость России обусловливала порывистое, «катастрофальное» развитие капитализма, получившего сразу наиболее концентрированный в Европе характер, то та же общая отсталость страны при порывистом «катастрофальном» развитии русского пролетариата позволила ему стать – разумеется, только на протяжении известного исторического периода – наиболее непримиримым, наиболее самоотверженным носителем идеи социальной революции в Европе и во всем мире.

22

Городок Окуров – произведение Горького, в котором описывается глухой провинциальный город, тупое мещанство, погрязшее в тине будней. Общий тон книги определяется эпиграфом, взятым Горьким у Достоевского: «Уездная звериная глушь».

II

Капиталистическое производство в своем «естественном» развитии есть расширенное производство. Техника повышается, количество материальных благ возрастает, масса населения пролетаризуется. Расширяющееся капиталистическое производство углубляет капиталистические противоречия. Пролетариат численно возрастает, составляет все большую часть населения страны, организуется, воспитывается – и образует, таким образом, все возрастающую силу. Но это вовсе не значит, что его классовый враг – буржуазия – стоит на одном месте. Наоборот, расширяющееся капиталистическое производство предполагает одновременный рост экономического и политического могущества крупной буржуазии. В ее руках не только скопляются колоссальные богатства, но и сосредоточивается государственный аппарат управления, который она со все возрастающим искусством подчиняет своим целям, чередуя беспощадную свирепость с демократическим оппортунизмом. Империалистический капитал тем легче мирится с формами демократии, чем грубее и непреодолимее становится экономическая зависимость мелкобуржуазных слоев населения от крупного капитала: из этой экономической зависимости буржуазия путем всеобщего избирательного права извлекает зависимость политическую.

Механическое представление о социальной революции сводит исторический процесс к непрерывному возрастанию численности пролетариата и к нарастанию его организационной мощи вплоть до того момента, когда составляющий «подавляющее большинство населения страны» пролетариат, без боя или почти без боя, перенимает в свои руки механизм буржуазного хозяйства и государства, как созревший плод. На деле же возрастание производственной роли пролетариата идет параллельно с возрастанием экономического могущества буржуазии. Организационное сплочение и политическое воспитание пролетариата побуждают, в свою очередь, буржуазию совершенствовать аппарат своего господства и поднимать против пролетариата все новые слои населения, в том числе и так называемое новое среднее сословие, т.-е. профессиональную интеллигенцию, играющую в механике капиталистического хозяйства виднейшую роль. Оба врага усиливаются одновременно.

Чем капиталистически могущественнее страна, тем – при прочих равных условиях – тяжеловеснее инерция «мирных» классовых отношений, тем более могущественный толчок необходим для того, чтобы выбить оба враждебные класса – пролетариат и буржуазию – из состояния относительного равновесия и превратить классовую борьбу в открытую гражданскую войну. Раз возгоревшись, гражданская война – при прочих равных условиях – будет тем более ожесточенной и упорной, чем выше достигнутая страной ступень капиталистического развития, чем сильнее и организованнее оба врага, чем большим количеством материальных и идейных ресурсов они располагают.

Господствовавшие во II Интернационале представления о пролетарской революции не выбивались, в сущности, из рамок самодовлеющего национального капитализма. Англия, Германия, Франция, Россия рассматривались, как самостоятельные миры, движущиеся по одной и той же орбите к социализму и находящиеся на разных этапах этого пути. Час пришествия социализма наступает тогда, когда капитализм достигает предельной зрелости и тем самым вынуждает буржуазию уступить свое место пролетариату, как социалистическому строителю. Национально-ограниченное представление о капиталистическом развитии является теоретической и психологической основой социал-патриотизма: социалисты каждой страны считают себя обязанными защищать национальное государство, как естественную самодовлеющую основу социалистического развития.

Но это представление в корне ложно и глубоко реакционно. Став мировым, капиталистическое развитие тем самым оборвало нити, которые в прошлую эпоху связывали судьбу социальной революции с судьбой той или иной, более развитой капиталистической страны. Чем более капитализм связывал страны всего мира в один сложный организм, тем более социальная революция, не только в смысле своих общих судеб, но и в смысле момента своего возникновения, попадала в зависимость от развития империализма, как мирового фактора, и, прежде всего, от тех военных столкновений, которые он должен был неизбежно вызвать, и которые, в свою очередь, должны были в самом корне потрясти равновесие капиталистического порядка.

Великая империалистическая война явилась тем страшным орудием, при помощи которого история нарушила «органический», «эволюционный», «мирный» характер капиталистического развития. Выросший из капиталистического развития в целом и в то же время выступавший перед национальным сознанием каждой отдельной капиталистической страны, как внешний фактор, империализм как бы скинул со счетов разницу уровней, достигнутых развитием отдельных капиталистических стран. Они все оказались одновременно вовлеченными в империалистическую войну [23] ; их производственные основы, их классовые отношения оказались одновременно потрясены. При этом условии из состояния неустойчивого капиталистического равновесия прежде всего были выбиты те страны, у которых внутренняя социальная инерция была слабее, т.-е. как раз страны с более молодым капиталистическим развитием.

23

Тезисы для каутскианской диссертации: Россия «преждевременно» вмешалась в империалистическую войну. Ей «надлежало» оставаться в стороне и развивать свои производительные силы на основе национального капитализма. Это дало бы возможность социальным отношениям «созреть» для социальной революции. Пролетариат мог бы прийти к господству в рамках демократии. И проч., и проч.