Пробудившие Зло

— Сделано! — прошипел бесплотный дух, рывком отделившись от тела Хобота.

Едва дух чернокнижника покинул одержимого, авторитет покачнулся и едва не бухнулся на колени. Верный Квазимодо подскочил к пахану, придержал, не дав свалиться на пол.

— Я выполнил свою часть сделки, — заявил чернокнижник. — Теперь дело за тобой!

— Я… здоров? — Хобот обессилено опустился на диван.

— Я очистил тебя от чахоточной гнили, — подтвердил старикан. — Но могу вернуть её в любой момент! Помни об этом! И сохрани для меня книгу… Хранитель… — дух чернокнижника мерзко хихикнул.

— Я собираюсь свалить отсюда поскорее, — сообщил колдуну о своих планах авторитет.

— Я найду тебя сам, как только обзаведусь новым телом. Ты теперь меченный! — растворяясь в воздухе, прошелестело привидение. — Не вздумай меня обмануть — пожалеешь… — кинул на прощание колдун и окончательно исчез.

— Фух, — горбун тяжело опустился на диван рядом с паханом, — вот попандос, так попандос!

Дрожащими руками Квазимодо достал из кармана пачку сигарет, раскурил две штуки, одну из которых протянул Хоботу. Авторитет, не задумываясь, глубоко затянулся ароматным дымом, а затем выпустил тугую серую струю в потолок. Горбун с интересом наблюдал за действиями смотрящего:

— Слышь, пахан, а ты ведь еще ни разу не кашлянул! Неужели получилось?

Хобот затянулся сигаретой еще раз, затем еще, и еще, и еще, не ощущая никаких последствий тяжелой болезни, терзавшей его несколько последних лет.

— Не кинул, сучий потрох! — с удовлетворением произнес он. — Я уже и забыл как это… Я здоров, Квазимодыч! Здоров как бык! — Хобот в возбуждении подскочил с дивана и принялся нарезать круги вокруг журнального столика, не обращая внимания на еще теплый труп Пельменя. — Здоров! Здоров! Здоров! — твердил он в исступлении, едва не пускаясь в пляс. — Мы сделали это, Квазимодыч! — авторитет полез обниматься с верным соратником.

— Я рад за тебя, Хобот! Внатуре рад! — прослезился горбун, хлопая пахана по спине широкой, словно лопата, ладонью. — Только это, валить нам надо… Соседи наверняк легавых вызвали — пошумели-то мы изрядно… Пельменя, вон, прижмурили… Как он ему движок вырвал, а, пахан? А ведь вместо него и я мог попасть! — передернул могучими плечами горбун. — Этому бесноватому упыряке все едино, кому грудину крушить…

— Валить надо, — не стал спорить Хобот. — Но наследили мы изрядно, не дело так бросать — подчистить надо!

— Спалим хату? — предложил Квазимодо. — Пельменю она теперь без надобности, как и обещанный за работу косарь…

Горбун подбежал к окну и выглянул во двор:

— Хорьку поручим — он за косарь всю эту богадельню дотла спалит! А теперь давай, ноги в руки — и ходу!

* * *

Новость о новом зверском убийстве парни услышали из уст бабушки Алика, поднявшей из похмельной спячки закадычных друзей внука где-то в районе полудня.

— Эх, молодежь! — недовольно бурчала бабушка, заглянув в летнюю кухню и обнаружив в ней бессовестно дрыхнущих парней. — Всю ночь, небось, гуляли, гуляки недоделанные? Не совестно, а? На работу проспали…

— Бабуль, отстань! — приоткрыл один глаз Алик. — У меня отгул, у Дюхи — законный выходной, а Леньчик, так и вовсе — до зимы в отпуске. Дай поспать, а!

— Охохонюшки, — не унималась бабушка, — вот мы в свое время — не минутки лишней в постелях не валялись, даже если и законный выходной! Да какие у нас выходные…

— Ну, бабу-у-уль! — умоляюще протянул Алик. — Слышал я все это и не один раз! Время тогда другое было…

— Вот вы валяетесь, — не слушая внука, продолжала бабушка, — а у нас в поселке что твориться-то, что твориться-то! Ужо второе убивство страшное: говорят, что Славке лопоухому, даром, что уголовник, сердце прямо из груди вырвали… Что твориться, что твориться? Куды земля катиться? — продолжала причитать бабулька. — Со времен колывановского пожара в нашем краю такого не было! А все от чего? От того, что некоторые водку ночами пьют, а потом до обеда безбожно дрыхнуть…

— О-о-о! — простонал Крепыш. — Бабуль, ну чего ты завелась? Не пили мы вчера водку! Пивком баловались… Постой, — опомнился он, приподнимаясь на кровати, — кому ты, говоришь, сердце вырвали?

— Дак люди говорят Славке Первухину, шаромыжнику с лесосеки. Да ты его помнишь — он в прошлым годе еще с двумя бичами за бутылку первача мне картошку окучил…

— Помню, бабуль, помню, — уселся на кровати Алик, от таких известий спать как-то сразу расхотелось — в памяти всплыло предостережение Филимоныча: «жертвы еще будут».

— Так бандюганы эти, мало того, сто так страшно Славку убили, они еще его квартиру подпалили — чуть весь дом не сгорел! — бабушка не останавливаясь пересказывала внуку события минувшей ночи.

— Бабуль, а тебе откуда все это известно? — ехидно полюбопытствовал Алик, натягивая штаны и рубаху.

— Так это всему поселку известно, — не стушевалась старушка, — а Дарья-молочница рассказала.

— Понятно, сарафанное радио в действии, — улыбнулся Александров, подходя к бабушке и обнимая её за худенькие плечи.

— Эх, молодежь, — бабушка, шутя, шлепнула непутевого внучка сухонькой ладошкой по затылку, — да чтоб вы понимали! Наше сарафанное радио самое…

— Точное, быстрое и информативное, — рассмеялся Алик, — прямо ТАСС!

— А то! — подбоченилась бабулька. — Ладно, буди своих лодырей — я вас кормить буду — пироги уже простыли давно!

— А-а-а, вот чего ты нам поспать не дала — пироги простыли!

— Простыли, — нарочито расстроенным голосом повторила старушка, — а я ведь так старалась…

— Бабуль, ты у меня просто клад! — Алик наклонился (ростом старушка была внуку пониже плеча) и поцеловал бабушку в седую макушку.

— Правда-правда, Марья Гавриловна! — присоединился к Алику проснувшийся Леньчик. — Ваши пироги — бесподобны! Я вот в Японии был, и в Сингапуре, пробовал ихние заводские печености: и торты, и рулеты, и пироги. Они у них там все в такой красивой упаковке — прямо картинка: глаз не отвести! А на вкус такая гадость! А ваши пироги, Марья Гавриловна, во рту так и тают! А вкус… С мясом, с капустой, а особенно с малиной… У-у-у! Пальчики оближешь!

— Ладно, Ленька, хватит, — отмахнулась старушка, — захвалил до краски!

— Да правду он говорит, баб Маш! — подключился к разговору продравший глаза Кучерявый. — Такие вкусные пироги только у вас и моей бабушки! — заявил он. — Остальные даже рядом не валялись!

— И то правда! — согласилась старушка. — Мы с Прасковьей завсегда рецептами делимся… Ладно, хорош языками чесать! Одевайтесь и в беседку — пироги стынут! — с этими словами она вышла из летней кухни.

— Ну че, поцики, все слышали? — без предисловий спросил Алик.