Пробуждение любви

Эмили толкнула мужа в бок.

– Попроси стол у стены. Я не хочу сидеть возле кухни.

Мистер Торн прямо-таки ощетинился, когда официант провел их к покрытому скатертью столику, стоявшему прямо у дверей в кухню. Жена вновь толкнула его, заметив, как тот напрягся.

– Это совершенно неприемлемо, – спокойно, но твердо заметил Ян сотруднику ресторана.

«Хорошо, – обрадованно подумала женщина. – Когда ты говоришь «неприемлемо», это означает, что спорить бесполезно».

Официант, очевидно, тоже понял это, ибо тут же направился к другому столу. Эмили одобрительно кивнула. Ее муж плотно сжал побелевшие губы, наблюдая, как человек из обслуги ресторана подвигает жене стул. Если Ян надумал повоображать, то пусть потешит свою душеньку. Раз уж они решили потратить кучу денег, то вполне заслуживают хорошего места в небольшом зале заведения. Кому-кому, а ей, как официантке, это доподлинно известно.

– Это вовсе не так необходимо, Эмили, – спокойно произнес Ян, улыбаясь на потребу публике и, конечно, пристыженному официанту.

– Нет, необходимо. У нас юбилей, поэтому можно позволить себе некоторую роскошь. Или тебя беспокоит мое авторское участие? – Она улыбнулась, пытаясь сгладить неприятное впечатление от своих слов. – Думаю, эту розу они подарили тебе. – Эмили кивнула на одинокий желтый цветок в изящной вазе.

– Ну что ты… Ее вручат тебе, когда мы будем уходить. Я видел такие упакованными в коробки, стоящие у входной двери. – Яну всегда удавалось выиграть тот или иной раунд.

У входа на стойке не лежало никаких упаковок. Она знала это точно, потому что уже внимательно ознакомилась с интерьером заведения. Однако возражать не стала и согласно кивнула.

– Хороший ресторан… Кормят, должно быть, отменно, но очень дорого. Ян, мы рискуем поправиться.

– За семь лет мне не удалось набрать ни одного лишнего грамма, а ты… У тебя появился жирок, Эмили.

Она в отчаянии закусила губу – это была истинная правда. Если раньше десятый размер манекенщицы приходился ей впору, то теперь пришлось перейти на двенадцатый. Виной тому оказалась жирная пища, съедаемая за пару минут, едва пережевываемая и поспешно проглоченная, плюс огромное количество столь любимых ею сладостей. Завтра нужно сесть на диету.

– Знаю, – с огорчением произнесла она. – Начиная с завтрашнего дня сажусь на фруктово-овощную диету.

– Эмили, Эмили, ты выставляешь себя на посмешище. В той канаве, где ты работаешь, не подают овощей и фруктов.

Сердце возмущенно трепыхнулось в груди, но она сдержала себя, не желая портить ни себе, ни ему ужин. Наклонившись, Эмили взяла руку мужа в свои ладони.

– Я попробую… Завтра начнется новый день, и я с нетерпением жду того момента, когда поступлю в колледж и буду наслаждаться положением жены практикующего врача. В каких комитетах мне предстоит участвовать? О, какое прекрасное время…

– Давай налью еще, – произнес муж, наполняя ее бокал. У столика тут же вырос официант, желая услужить, но он взмахом руки отослал его прочь. – Ненавижу целеустремленных халдеев, нависших над тобой! Такое ощущение, что они заглядывают тебе в рот, – процедил сквозь зубы Ян.

– Я тоже, – шепотом откликнулась Эмили.

– Наверное, там, где работаешь ты, никто не виснет над столом?

– Согласна. Кстати, как ты называешь место моей работы?

– Что, что?

– Ну, помнишь название пансионата, где я тружусь?

Муж пожал плечами.

– Оно как-то выскочило из головы. Вертится на языке… Сейчас вспомню.

– Нет, не нужно. Ты никогда не спрашивал меня об этом. Я отправляла в банк все чеки… Откуда же тебе знать?

– Ну-у… Ты же сама мне говорила… Я звонил тебе туда…

– И как же называется мое заведение? – продолжала допытываться миссис Торн.

– Господи, Эмили, что это? Допрос? То, что я не помню названия места твоей работы, вовсе не говорит о моем незнании. В моей голове записан номер твоего рабочего телефона… Зачем мне еще помнить и название?

– А если со мной что-либо случится и тебе придется поехать туда немедленно?

– Но ведь я предварительно позвоню. И вообще… У меня где-то записано название. Впрочем, это совершенно неважно, Эмили.

– Нет, важно! Та «канава», как ты изволил выразиться, называется «Крошка Салли». Эта самая «канава» дала тебе возможность закончить медицинский колледж, платить арендную плату, хорошо питаться, носить вот этот сногсшибательный костюм, белоснежную рубашку, галстук, отличное нижнее белье, шикарные туфли и носки… Эта самая «канава» дала мне мои туалеты и сегодняшний обед. Как видишь, это многое значит. По крайней мере, для меня. Да и для тебя это тоже должно быть важно.

– Эмили, я не это имел в виду, а лишь затронул определенную тему… «Канава» – только слово. Именно ты первая употребила его, когда начала трудиться. Я услышал сие выражение от тебя… Моя благодарность к тебе безмерна. Ты это хотела услышать?

– Я хотела уважения. Почему ты попросил меня, чтобы никто не знал о месте моей работы? Ведь ты упомянул, что не разговариваешь на данную тему, потому что это никого не касается.

– Интересно, а ты говоришь людям, чем занимаюсь я? – разгорячился Ян.

– Лишь тем, кто хочет услышать. Я горжусь тобой. Хотя… Официантка – хорошая работа, честная и достойная уважения. Правда, тяжелая и изнурительная. Послушай, давай прекратим этот разговор. Я уже устала от него.

– Ты всегда устаешь, Эмили. Кстати, как насчет витаминов, которые я принес для тебя?

– Я принимаю их ежедневно, но все равно ощущаю усталость. Никак не могу дождаться того момента, когда буду просто жить, ни о чем не думая и ничего не делая.

Ян пожал плечами. Разговор подошел к концу, так как принесли салат. Мистер Торн в третий раз наполнил бокалы.

Позже, когда суповые тарелки и салатницы были унесены, муж, тщательно подбирая слова, заявил:

– Послушай, понятия не имею, что именно я заказал на второе, потому что меню написано по-французски. Пришлось просто показать пальцем… Мне кажется, это какая-то рыба. Давай не будем подавать вида, если нам что-то не понравится. Я терпеть не могу чувствовать себя не в своей тарелке и быть объектом для насмешек.

Эмили съежилась, волосы встали дыбом, когда она подумала о часах вынужденного стояния и хождения, о цене этого обеда, который ей может и не понравиться, а ее муж не хочет казаться смешным. Вздохнув, женщина покачала головой, показывая свое согласие, – она ведь всегда подчинялась капризам Яна.