Пробуждение от лица парней

— И что тогда? — спросил я.

— Мы должны сделать так, чтобы они захотели бежать, — мрачно прорычал Дариус. — Бежать и никогда не возвращаться.

Скулеж покинул меня, но я знал, что это единственный выход. У нас не было выбора. Наши родители не собирались позволить этому продолжаться, и мы должны были доказать им, что способны быть Наследниками, которыми они нас воспитали. Это было одно из наших первых настоящих испытаний, и я не мог потерять свою семью из-за Вега. Поэтому я должен был стать бессердечным существом, чтобы править, и пресечь любые мысли о дружбе с ними. В любом случае, это было глупо. Посмотрите, к чему это привело. Я пропустил Лунный поход, потому что у меня появились глупые мысли о том, чтобы трахнуть Дарси Вега, а мама всегда говорила мне думать головой, а не вилли-вилли — то есть членом, черт возьми.

— Значит, нам нужно, чтобы они нас боялись, — сказал я, склоняясь к самой темной стороне себя и заставляя своего внутреннего психопата мурлыкать. — Им нужно думать, что они никогда не смогут нас победить.

Ты заберешь мой семейный лунный поход, тогда я заберу кое-что у тебя, Дарси Вега.

Дариус и Макс кивнули, хотя Калеб молчал, глубоко нахмурив брови.

— Я могу узнать, чего они боятся, — сказал Макс, когда над комнатой спустилось темное облако, казалось, запятнанное безжалостностью нашей натуры.

— Да, — решительно сказал Дариус. — Тогда мы можем стать монстрами, которые оживят их страхи.

— Я не знаю… — сказал Калеб, запустив пальцы в свои волосы. — Это действительно необходимо?

м Это необходимо, — прорычал Макс, и мы с Дариусом кивнули.

Калеб нахмурился, уступая, хотя я мог сказать, что у него были сомнения. Но он тоже выиграет от этого. Я не собирался видеть, как его имя волокут по грязи за один промах, я, черт возьми, сделаю все, что от меня потребуется, чтобы защитить его.

Мама всегда говорила мне, что правители не всегда совершают поступки, которые им нравятся, а только то, что лучше в долгосрочной перспективе. Это был один из таких случаев, и если я хотел доказать, что достоин ее должности в Небесном Совете, то я должен был подняться и быть достойным титула, который я собирался однажды потребовать от нее. Я должен был показать публике, что у меня стальной хребет, и он не согнется ради Вега.

Так что я заставил бы их упасть в грязь и показать всему миру, что мне суждено править, а им — нет.

И даже если ценой за это будет моя душа, пусть будет так.

20. Орион

Одно жалкое сообщение от Дариуса с просьбой держаться подальше — это все, что у меня было с прошлого вечера. Я охотился за ним по всему кампусу и наконец сдался, когда наступил вечер. Когда луна поднялась высоко, а темнота стала кромешной, я отправился на пляж Воздушной Бухты, чтобы посоветоваться с тенями.

Боль рикошетом отдавалась в моем теле с каждым шагом. Его боль. И узы Хранителя умоляли меня найти его, исцелить его, но ему явно было наплевать на то, чего я хочу.

Вчера поздно вечером я позвонил Франческе и выяснил, чем именно он занимался, но если он пострадал в драке с нимфой, то почему, блядь, не лечит себя сам?

Я сопротивлялся желанию позвать его снова и оглядывал скалистую часть пляжа, зная, что приходить сюда всегда рискованно, но наши секреты были спрятаны достаточно хорошо и могли быть раскрыты только с помощью истощающего кинжала.

Я использовал свой клинок, чтобы разрезать большой палец, а затем прорезал заклинания, позволяющие мне попасть в пещеру. Войдя внутрь, я наложил заклинание Света и убедился, что темная пещера закрылась за мной, словно занавески. Я с шипением опустился на плоский камень, схватившись за бок, где вспышка боли в плоти Дариуса разгоралась в моей собственной. Его ребра были сильно ушиблены, возможно, сломаны, но эта боль не шла ни в какое сравнение с мучениями, которые причиняли мне узы из-за невозможности помочь ему.

Я протер глаза, затем поднял кинжал к центру ладони, желая, чтобы тени завлекли меня в них, и попросил их темного руководства о том, что должно произойти. Может быть, я наконец увижу что-то, что поможет нам победить Лайонела, но часть меня просто хотела сбежать в их объятия. Я колебался, прежде чем сделать надрез, думая о совете отца никогда не погружаться в тень с помутненным рассудком. А мой разум сейчас был особенно чертовски неспокоен.

Моя рука начала дрожать, и я сжал ее в кулак, когда гнев захлестнул центр моей груди. Зов теней звучал в моей голове как песня сирены, умоляя поддаться ему, позволить ему забрать всю мою боль. И это было так чертовски заманчиво. Может быть, было бы хорошо позволить им овладеть мной. Может быть, я обрету покой, если просто…

Набравшись силы, я встал и со всей силы метнул кинжал так, что он ударился о стену, звук разнесся по воздуху, словно колокол, возвещающий о моем скором гребаном конце.

— Дариус! — закричал я так громко, что, клянусь, это разорвало мои легкие на две части. Я не мог продолжать в том же духе. Я должен был исцелить его. Я должен был убедиться, что с ним все в порядке. Я терял рассудок и не знал, что делать. Как долго он собирался избегать меня? Как долго я буду это терпеть?

Я метнулся через пещеру, выхватил кинжал и прижал его к ладони. К черту. Может быть, тени покажут мне, где он, или, по крайней мере, дадут мне хоть какое-то облегчение от этой пытки. Я могу справиться с ними. Меня учили справляться с ними.

Прежде чем я успел сделать надрез, голос Дария эхом разнесся по пещере, заставив мое сердце перестать биться.

— Я здесь.

Резко развернувшись, я отбросил кинжал и бросился вперед, столкнувшись с ним так сильно, что отбросил его к стене у него за спиной. С его губ сорвалось болезненное проклятие, когда я прижал его к стене одной рукой, а другой провел по его рубашке, нащупывая ушибленную плоть, и выпустил волну исцеляющей магии из своего тела в его. Он застонал, его пальцы запутались в моих волосах, когда я прижался лбом к его лбу, но этого было недостаточно. Он не понимал, что натворил. И теперь мне нужно было как можно быстрее разорвать эту связь, иначе я сойду с ума. Я сорвал рубашку с его груди, и он взвизгнул, когда в следующую секунду я сделала то же самое со своей собственной, прижав свою плоть к его, когда моя магия вздыбилась на моей коже и потребовала, чтобы он встретил ее своей. Он уступил моей просьбе, ослабив свои магические барьеры, и наша сила слилась в один неистовый шторм энергии, заставивший нас обоих застонать.

Я залечивал каждую отметину, которую находил на нем, отыскивая каждый синяк и порез, трещины в ребрах и залечивая все это, пока он прижимался ко мне, и прилив магии прокатывался между нами.

— Пошел ты, — сказала я сквозь зубы. — Почему ты держался в стороне? Зачем ты это сделал?

— Я заслужил каждую рану, — с горечью сказал он, и я вцепился в его подбородок, ища его глаза и не находя там ничего, кроме пустой могилы.

— Что случилось? — мой гнев превратился в беспокойство, и он покачал головой, его взгляд скользнул от меня. — Что случилось?! — рявкнул я, желая знать, так как мое сердце билось в груди так же яростно, как и его собственное.

— Я нашел группу нимф, за которыми мы охотились, и уничтожил их, — сказал он, и мои мысли закружились над этим. — Потом я вернулся домой и встретился с отцом, — просто сказал он, по-прежнему не встречаясь с моим взглядом, и я тут же забыл о нимфах.

— Это нечто большее, — мягко отозвался я, понимая, что Лайонел, должно быть, сделал что-то ужасное. Дариус мог выдержать его побои. Он делал это бесчисленное количество раз. Это было по-другому. Что-то изменилось, и я с ужасом представлял, что именно.