Пробуждение Рафаэля

— Я понимаю вас, синьор Прокопио. — Голос Шарлотты дрожал. — Ни к чему держать меня здесь дольше.

Не обращая внимания на её протест, он продолжал, подкрепляя каждое своё слово взмахом сигары:

— Откуда я всё это знаю? Я работал здесь, когда начинал как мясник… Дядя Тито устроил меня сюда. Старый добрый Тито. Никогда не позволял забывать, какое огромное одолжение мне сделал…

Он принялся живописать свои первые, страшно неумелые попытки забить животных, и Шарлотта вздрагивала от каждого слова. А они продолжали и продолжали сыпаться на неё, как камни. Пронзительные вопли свиней звучали, не смолкая, всё выше и выше, кровь лилась из многочисленных ран, а Прокопио наносил ножом удар за ударом и никак не мог попасть в артерию.

— Мои верные товарищи по работе не желали прерываться, чтобы помочь мне, не желали потерять в оплате.

Удары ножа, клочья шкуры, напарники, прячущие глаза… И это продолжается, продолжается…

— Опасное место, синьора. Не только для свиней. На прошлой неделе здесь убили человека. После работы, чего ему было делать там в такое время? Говорят, был пьян, но кто знает? Может, работал сверхурочно… может, просто оказался не в том месте не в то время… как вы сегодня.

Теперь он угрожает ей? Что это, скрытая угроза? Или ему доставляет удовольствие пугать её?

— Я бы хотела вернуться домой, пожалуйста, синьор Прокопио. Или, если хотите, могу выйти здесь.

Он без слов завёл мотор и, круто развернувшись, помчал обратно по дороге, какой они приехали. Сигару он выбросил в окно. Несколько минут спустя он стал извиняться:

— Простите, это была моя ошибка. — Он запустил громадную пятерню в свои жёсткие, как у быка, завитки. — Простите, — повторил он сокрушённо. — Единственное моё оправдание…

— Не нужно оправдываться, — сказала она, а про себя добавила: «Ты, ублюдок!»

— Нет, нужно, пожалуйста. Очень нужно. Не следовало мне возить вас в это место. Но я вижу вас каждый день, когда вы приходите в моё кафе поесть, и, хотя меня вы никогда не видите, польщён тем, что вы выбрали моё кафе, и теперь, когда мы наконец встретились, вы с таким презрением… а я, между прочим, откармливаю моих бедных свинок зерном, желудями и остатками со стола, тогда как этих, с конвейера, которые считаются более вкусными, пичкают антибиотиками и стероидами. Комиссия Евросоюза дала консорциуму, владеющему этой свинофермой, лицензию на торговлю мясом. А мне — нет! Мол, мои методы не вполне соответствуют санитарным нормам. Сюда прилетала группа английских продовольственных журналистов, попробовать продукцию консорциума. Их поили и кормили на родовой вилле Нерруцци и продемонстрировали старинное хозяйство семейства Нерруцци, которое участвует в бизнесе, очень живописное и очаровательное… Они, конечно, туда не пошли, только издали им полюбовались, как не пошли и в химическую компанию, которая снабжает консорциум Нерруцци кормом для свиней, или в другую, нефтехимическую, в чьих руках грузовые перевозки по Европе! А теперь при помощи денег от Евросоюза и новой строительной технологии, которую предоставили им наши друзья с юга, консорциум может дальше увеличивать производство…

— Наши друзья с юга? — переспросила она, чтобы остановить нескончаемый поток слов.

Он бросил на неё странный взгляд, словно решил, что она издевается над ним.

— Наши друзья — большие специалисты по цементу, — сказал он после минутной паузы. — Они снабжают консорциум дешёвыми жилыми блоками, автоматическими кормушками, бетонными хлевами, где свиноматку можно отделить от приплода, чтобы она их не придавила…

Они выехали на асфальтированную дорогу, ведущую в Урбино. Облегчённо вздохнув, Шарлотта перестала прислушиваться к словам Прокопио и обратилась мыслями к высоким зубчатым стенам герцогского дворца.

— …если свиноматке есть где повернуться, — продолжал зудеть голос рядом.

«Камелот», — подумала Шарлотта. Урбино всегда заслуживал такого названия, разумеется, между 1450 и 1508 годами, когда этой гористой страной правил свой король Артур, герцог-воин Федериго да Монтефельтро. Как там сказал о нём друг Рафаэля Бальдассар Кастильоне? [35] Что в ряду его славных деяний было возведение в Урбино «дворца, которому, как полагают многие, в Италии не сыщется равных по красоте, и обустроенного столь превосходно, что он больше кажется городом, нежели обычным дворцом». И действительно, с этого расстояния было невозможно сказать, где заканчивается замок и начинается город, и Урбино во времена Федериго затмевал любой европейский город в том, что касалось искусств, придворной жизни и приверженности к Новой Учёности. В библиотеке герцога были собраны все тексты той классической эпохи, а при его дворе — самые утончённые поэты, философы и люди света, как мужчины, так и женщины…

35

Кастильоне Бальдассар (1478–1526) — итальянский гуманист, писатель и дипломат. Служил при дворе Гонзаго в Мантуе и посланником урбинского герцога в Риме, папским нунцием в Испании, где и умер от чумы. Автор трактата «Придворный».

— Скорее всего они давят молодых из страха конкуренции, — сказал Прокопио.

Да, решила Шарлотта, не поддаваясь Прокопио, как он ни старался опустить её до своего уровня, Урбино больше представляет истинный дух Возрождения, чем даже Флоренция, город, который она находила мускулистым, суровым и непривлекательным, холостяцким. Флоренция всегда оставалась городом торговым и папским, правители интересовали её жителей меньше, чем футбол и банки, тогда как Урбино, подобно Сиене, был феодальным, проимператорским городом аристократов, освещённым последними бликами догорающего века рыцарства. «Сиена жжёная» [36] — цвет её кирпича! Флорентийские живописцы открыли масштабность, и буйный Мазаччо [37] изобразил Адама мускулистым, как тосканского работягу.

36

Игра слов: «сиена жжёная» — вид масляной краски, употребляемой в живописи.

37

Мазаччо Томмазо ди сер Джованни ди Гвиди (1401–1428) — итальянский живописец, прославленный фресками во флорентийской капелле Бранкаччи («Изгнание из рая» и др.).

А Урбино? В Урбино был нежный Рафаэль.

Раздался громкий удар. Перед ними мелькнул фазан, на мгновенье прильнув, как средневековый любопытный Том, [38] к ветровому стеклу испуганным золотым глазом и своим геральдическим гребнем. Прокопио резко затормозил, и птица соскользнула, оставив после себя кровавое пятно на стекле со стороны водителя. Прокопио вышел из машины и прошёл назад по дороге. Шарлотта, не в силах оторвать взгляд от зеркала заднего вида, наблюдала, как он, освещённый красным светом задних фонарей, поднял фазана, умелым движением мясистых пальцев сломал ему шею и зашагал обратно, — всё это заняло не больше двух минут.

38

Согласно легенде о леди Годиве, некий портной, единственный, кто выглянул в окно, когда Годива обнажённой проезжала по Ковентри ради того, чтобы граф, её муж, снизил непомерные налоги для подданных.

Он открыл заднюю дверцу. Машина вздрогнула, когда тяжёлая птица упала на пол. Он опустился на соседнее сиденье, вытирая ветошью кровь с рук. Тёмное липкое пятно осталось на рычаге передач и на баранке, несколько ярко-красных капель впиталось в его белые, аккуратно подвёрнутые двойные манжеты. Он включил дворники, которые принялись размазывать кровь по стеклу.

— Che cazzata! — грязно выругался он. — Извините, забыл залить, как это у вас называется, очиститель для стёкол.

Достал ветошь и вышел протереть ветровое стекло вручную. Когда он вернулся, по краям стекла оставались красные следы.

«Что я тут делаю с этим ужасным человеком?» Все в нём было ей отвратительно: толстое лицо, наманикюренные руки мясника с ободком — грязи? крови? — под ногтями, одежда с претензией на элегантность, так не подходящая его положению. Хотя нет, скорее, его амбициям.

— Между прочим, правительство привлекает голоса либералов заявлениями, что собирается запретить охоту на мелкую птицу! — сказал Прокопио, словно ничего не произошло. — Это легче, чем заниматься свиноводческими комплексами, потому что птицы приятнее свиней и кур и так сладко поют.

Она наконец нашла в себе силы заговорить:

— Евросоюз должен установить прави…

— Этот консорциум не собирается подчиняться никаким правилам. Они запустили пальцы не только в пироги со свининой… Даже граф Маласпино не жалуется, хотя его замечательный отель, вилла «Роза», находится с той же стороны от Урбино, где этот комплекс, и когда ветер дует оттуда, вся вонь идёт к графу, что не слишком нравится его клиентам. Конечно, сам Маласпино к ней привык. Он человек совершенно… не знаю, как у вас это называется… spregiudicato.