Пробуждение тьмы
Шрифт:
А Аня… она слаба духом. Сестра сломалась окончательно, когда не стало папы. Семь месяцев назад мама решила, что навсегда потеряла и ее. И себя. Поэтому она опустила руки. Она перестала сражаться за нашу семью.
Они слабые.
Папа был сильным, и я думаю, что эта внутренняя сила досталась мне от него. Папа бы не потерпел нынешнее поведение мамы и Ани. Для него то, что все пошло под откос, не причина сдаваться. Он не признавал этого слова.
Но он не виноват в том, что умер. Он не виноват, что является причиной нашего краха.
Никто не виноват.
Это просто случилось.
Врачи сказали, что
Я знаю, как пахнет смерть.
В тот день я всюду чувствовала этот запах.
Я видела, как сломалась Аня. Я видела, как сломалась мама. Я думала, что этого не произойдет со мной, ведь я уверена, что сильная, даже несмотря на то, что умер один из самых близких мне людей. Но после похорон папы я случайно поймала свое отражение в зеркале и поняла, что тоже сломлена. Единственная разница между мной и мамы с Аней в том, что я держу свою боль под строгим контролем. Я не позволяю ей быть видимой для других.
Я стараюсь быть сильной не только ради разваливающейся семьи, но и для отца. Я должна быть такой же, как он. А он мог все. Пусть и не физически. Я не знала никого, у кого была столь же сильная душа.
После его кончины Аня стала совершенно неуправляемой. Мама до сих пор закрывает на это глаза, она ослеплена болью утраты. Нет. Она не замкнулась в себе, не стала затворницей, она даже может улыбнуться, но я знаю, что это будет не искренне. Мама пытается делать вид, что у нас все, как прежде, только вот ее притворство неубедительно.
Если бы я только могла сделать что-нибудь. Если бы я только могла вернуть отца…
Но мертвые — это мертвые. Они ушли и больше не вернутся. Нужно учиться жить с этим.
***
Я удивилась, когда, зайдя на кухню, чтобы сделать себе какао, увидела маму. Почему она вернулась на целый час раньше? Обычно она как раз таки задерживается. У нее что-то случилось? И вообще, как давно она здесь?
Она сидела за кухонной стойкой, спрятав лицо в ладонях. На ней был серый пиджак и юбка в тон. Мама ненавидела свою работу главного секретаря в юридической фирме, но это приносило хорошие деньги, которые сейчас нам просто необходимы, ведь папы больше нет. У него была стабильная должность заведующим рекламным отделом в страховой компании, и он много зарабатывал. Мы ни в чем не нуждались. Но у меня не было привычки клянчить у родителей деньги, папа всегда учил нас с Аней самостоятельности. Поэтому я устроилась на подработку в библиотеку, даже не подозревая, во что ввяжусь.
— Привет, — сказала я, и мама вздрогнула.
Она убрала руки от лица и устремила на меня уставшие, светло-карие глаза.
— А-а-а, привет, Жень, — хрипло отозвалась она и выпрямила спину. — Извини, я задумалась и не услышала, как ты пришла, — мама протерла глаза.
Я еще минуту топталась на месте, а затем нерешительно прошла вперед. Обошла маму, которая следила за моими действиями,
и остановилась у раковины. Гора немытой посуды. Я издала громкий вздох и включила воду.Посуду должна была помыть Аня. И это единственное, что от нее требовалось за целый день. Но она, конечно же, снова пропустила мою просьбу мимо ушей и просидела за ноутбуком в своей комнате.
«Быть терпеливой» сказала себе.
Я капнула моющее средство на губку и принялась натирать тарелки.
— Женя? — я услышала, как мама произнесла мое имя, и обернулась.
— Да?
Она что-то сказала, но ее слова утонули в неожиданно прогремевших аккордах рок-композиции, исходившей из владений сестры, и намыленная тарелка выскользнула из моих рук, упав на вершину горы грязной посуды.
Мама закрыла глаза и слабо покачала головой.
Раньше бы она зашла к Ане и командирским голосом заставила бы ее выключить, наконец, музыку. Но сейчас… сейчас тяжелый вздох — это все, на что она способна в этой ситуации.
— Что ты говорила? — громко спросила я, перекрикивая солиста, издающего какие-то сумасшедшие, дикие крики. И это еще называется искусством…
Мама вернула ко мне внимание и взгляд.
— Я сказала, что ты можешь сварить пельмени на ужин, — мама подошла ближе, чтобы я лучше слышала ее. — Сегодня от меня нет никакой пользы на кухне. Ну, или ты сама что-нибудь приготовь, — она вяло махнула рукой в сторону плиты. — А я пойду спать. Сегодня был завал на работе.
Не дождавшись моего ответа, мама захватила папку с документами со стойки и направилась к выходу из кухни. Через несколько секунд ее сгорбленная фигура скрылась за углом.
— Конечно, — тихо проговорила я, обращаясь в пустоту.
Честно говоря, от мамы не было никакого толка на кухне со дня смерти папы. Готовкой занималась я. Как и уборкой, стиркой и прочими домашними хлопотами. Но когда работа в библиотеке отнимала у меня все силы, я тоже становилась бесполезной и прибегала к услугам доставки пиццы, или суши.
Когда я домыла посуду, музыка, наконец, престала трясти нашу четырехкомнатную квартиру в старом доме. Неужели Аня сама устала от своего оружия пыток для меня?
Выключив воду, я взяла полотенце, чтобы вытереть руки, и услышала приближающийся топот ног. Через пару мгновений мимо промелькнул силуэт с копной рыже-каштановых волос.
Аня.
Я отбросила полотенце в сторону, не глядя, куда оно прилетит, и бросилась вслед за сестрой.
Я нагнала ее у входной двери.
— Ты куда?
Сестра не ответила. Она наклонилась к прямоугольному зеркалу в темной деревянной раме, висящему на стене, и стала поправлять завитые локоны. На ней была джинсовая мини-юбка и серебристый блестящий топ, поверх которой она надела жилетку, тоже джинсовую.
Ответ мне не требовался.
Она снова собралась на гулянку.
— Ань, — вздохнула я почти отчаянно.
Сестра повторила мой вздох, только с раздражением, но не повернулась ко мне. Достала из черной сумочки блеск и нанесла еще один слой на губы в форме сердечка, чтобы она сверкали ярче.
Мое сердце сжималось от волнения каждый раз, когда Аня уходила гулять с друзьями. Ей совершенно нельзя доверять. Летом, наверно, я вообще ее не буду видеть дома, так как сестра любила оставаться у своей подруги Тани. И у Марины. А так же у Наташи. У нее много подруг.