Пробуждение

— В смысле? — не поняла его Лизи.

Андрей снова отвернулся от нее и замолчал. Лизи смотрела на его напряженную спину и прокручивала только что услышанные слова в своей голове.

— Андрей, что с тобой? — девушка осторожно дотронулась до его плеча.

— У меня опухоль мозга. Ее нельзя оперировать, и она растет с каждым днем. Врачи сказали, что у меня осталось от силы три месяца.

— Нет, не может быть, — простонала девушка и, отпустив парня, отошла от него на несколько шагов. — Этого не может быть, нет, — шептала она, глядя на его спину. — А если за границу? Там врачи и медицина лучше. Деньги — не проблема. Найдем.

— Лизи, ты слышала, что я сказал. — Андрей обернулся и с болью посмотрел на девушку. — Меня нельзя оперировать. Поздно, — его глаза предательски заблестели в свете желтого фонаря.

— Нет, — выдохнула Лизи и закрыла рот рукой. — Нет, — она наконец-то полностью осознала услышанное, но никак не хотела в это верить.

— Вот почему я не смогу играть с вами в снежки и не смогу построить ледяную крепость. Вот почему я не думаю про институт. У меня нет будущего. Мне не дожить даже до нового года, — слезы потекли по его щекам. Парень быстро отвернулся, стараясь их скрыть.

— Боже, нет. Ведь можно же…

— Уже нельзя, — прошептал Андрей и задрал голову вверх. Со стороны казалось, что он смотрит в ночное небо, но молодой человек стоял с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Он уже смирился со своей участью, но слова и слезы Лизи, которые без остановки текли по ее щекам, снова разбередили его душу. — Три месяца, черт, только три коротких месяца. Все время только и делать, что ждать и бояться каждого нового дня, который своим приходом отнимает мое время. С ума сойти можно, правда?

Он почувствовал, как Лизи прижалась к его спине и осторожно обняла за талию.

— Не плачь, глупая, — голос Андрея дрогнул. — Теперь у тебя на одного противника будет меньше, — прошептал он.

— Дурак, — хлюпнула Лизи и еще крепче прижалась к его напряженной спине. — Боже, как же ты с этим справляешься? Как же ты….

— Ничего, теперь уже все равно. Сначала, когда мне сообщили мой приговор, я испугался так сильно, что не мог спать несколько дней подряд, пока мне не вкололи убойную дозу снотворного. Я не мог ни о чем думать, и ничего делать. Был только страх. Один страх. Жуткий, липкий, просто невыносимый. Потом только один вопрос звучал у меня в голове: «Почему я?», и такая злость поселилась во мне, что я перебил всю посуду в доме — никак не мог успокоиться. Но вскоре пришло равнодушие… или просто оцепенение. Мне стало все равно. Ну, умру, и что? Все умирают — кто раньше, кто позже. Можно сказать, что я даже смирился со своей участью. Но знаешь, когда я стал видеть жалость в глазах людей, я и сам стал себя жалеть. Как же, такой молодой, вся жизнь впереди, а такая судьба, — Андрей хмыкнул. — Вот с этим я не смог смириться. Когда мать старается скрыть от тебя слезы, отворачиваясь, когда она по ночам украдкой рыдает в подушку, чтобы я не слышал, а когда ты ловишь на себе ее взгляд, то в глазах только невыносимая боль и жалость, обреченное ожидание и уже никакой надежды. Я не могу больше этого видеть, я не хочу чувствовать это все оставшиеся мне три месяца, — Андрей говорил очень тихо и слезы душили его. Он и сам не понимал, зачем рассказывает все это, но отчего-то именно сейчас он не смог сдержать себя — слова сами слетали с его губ, находя, наконец, своего единственного слушателя. — Знаешь, после того, как я узнал свой диагноз, я ни разу не заплакал. Не потому, что сильный и не потому, что мужчины не плачут, нет, я просто не мог, не получалось как-то. А вот сейчас, чувствуя твое тепло, не могу сдержать слез. Черт, совсем в тряпку превратился. Вот видишь, что женщины с нами делают?

Андрей поднял руки к лицу и вытер мокрые щеки, потом развернулся в объятьях девушки и прижал ее к своей груди, зарывшись лицом в ее еще влажные волосы, продолжая тихо вздрагивать.

— Прости, — прошептал он. — Ты можешь уйти?

— Почему? — прошептала сквозь слезы Лизи. — Почему ты гонишь меня? Что ты задумал?

— Лиз, я не могу так больше. Я не могу ждать и считать дни. Я уже на календаре стал зачеркивать каждый прожитый день, и считать, сколько еще мне осталось. Я не могу так, пойми, — его голос звучал приглушенно, от уже не сдерживаемого рыдания. — Прости меня.

— Что ты хочешь этим сказать? — Лизи резко отодвинулась от парня, заглядывая в его глаза. — Ты пришел сюда, чтобы….

— Зато быстро. Раз и все. Для матери закончится это невыносимое ожидание, да и для меня тоже. Не могу больше. Не могу, — простонал Андрей и отвернулся.

Он подошел ближе к краю крыши и посмотрел вниз на темную улицу.

— Даже не думай! — закричала Лизи и схватила его за руку. — Только не так! Я не допущу!

— Лизи, ну, не сегодня, так завтра, — обреченно выдохнул Андрей. — Какая теперь разница?

— Если для тебя нет никакой разницы, тогда подожди хотя бы месяц. Пожалуйста, дам мне всего один месяц.

— Для чего? Что изменится? — печально спросил парень.

— Не знаю, но пообещай мне.

— Лиз, ты не понимаешь. Эти головные боли становятся все сильнее день ото дня, и уже никакими таблетками их не снять. Через пару дней меня хотят положить в больницу, чтобы там пытаться снимать эти приступы. Но какой в этом смысл? Продлить страдания и мне, и матери еще на один день? Я не хочу.

— Андрей, прошу, всего один месяц. — Лизи взяла его холодные ладони в свои и умоляюще посмотрела в глаза. — Прошу, дай мне этот месяц.

— Зачем?

— Сама не знаю, — простонала Лизи. — Но я прошу тебя.

— Хорошо, — грустно усмехнулся Андрей и крепче сжал горячие пальцы девушки. — Ты даже не понимаешь, о чем просишь, но хорошо… один месяц.

Слезы с новой силой покатились по ее щекам. Она, что есть силы, закусила губу, чтобы сейчас не закричать. Горячая соленая кровь наполнила рот, и Лизи невольно сглотнула.

— Я всегда хотел тебя поцеловать, — вдруг сказал Андрей, глядя на девушку.

— Так поцелуй, — прошептала Лизи.

— Видишь, в моем состоянии есть некоторые преимущества. Если бы я тебе это сказал несколько месяцев назад, в лучшем случае получил бы под дых.

Андрей еще несколько мгновений смотрел в ее глаза, а потом взял ее горящее лицо в свои холодные ладони и, наклонившись, нежно коснулся губ. Он осторожно и ласково пробовал их на вкус, то ли боясь, что его оттолкнут, то ли надеясь на это. Потом его поцелуй стал смелее. Андрей обнял девушку одной рукой за плечи, а второй за талию, крепче прижимая к своему телу. Он провел языком по ее губам, и Лизи тут же раскрыла их. Он впился в ее губы с остервенением и его язык ворвался в ее рот, обжигая своим горячим дыханием. Дрожь пробежала по телу девушки. Его холодные руки составляли странный контраст с горячими губами и дыханием. Она приподнялась на носочки и обняла его за шею. Прокушенная губа еще больше болела от его настойчивого поцелуя, но Лизи только сильнее прижалась к нему, не желая отпускать. Вдруг парень замер и затем быстро отстранился.

— Прости, я сделал тебе больно, — прошептал он и вытер кровь с ее губы. — Я даже не заметил, прости.

— Ничего, ты не виноват, — улыбнулась ему Лизи. — Это я сама.

Андрей провел руками по ее плечам спускаясь ниже и взял ее горячие ладони в свои.

— Спасибо, — прошептал он.

— Дурак, — ответила Лизи. — Твои руки такие холодные.

— Да, а все тело горит. Странно, правда?

Лизи промолчала, пытаясь сдержать слезы.

— Знаешь, о чем я жалею? — вдруг спросил Андрей.

— Нет.

— О том, что мы так и не стали друзьями.

— Мы всегда ими были, только у нас все было не как у людей.

— Да уж, — усмехнулся парень. — Я всегда хотел защищать тебя, но когда ты уделала меня на первой же минуте боя, я понял, что не я тебя буду защищать, а ты меня.

— Так поэтому ты бросил айкидо и перестал ходить на тренировки?

Андрей только нехотя кивнул.

— Придурок, — усмехнулась Лизи и легко стукнула его по плечу. — И ничего не сказал. Я в тот день злая была, как черт, вот и сорвалась на тебе.