Прочь из чёрной дыры

— Надо тихонько стоять и смотреть, — наставляет Ли. — Ни с кем не заговаривай первой. Улыбайся всем шуткам. Мы должны примелькаться.

Ли права. Все ещё помнят историю Ксюши из нашего класса. В начале сентября её пригласили на площадку. А она взяла и сразу полезла дружить к главным старшеклассницам! Тогда ей сказали больше не приходить. Позор! Лучше ни разу не получить приглашения, чем словить отказ на глазах у всех.

Как и положено новеньким, мы приходим на площадку за школой с небольшим опозданием.

Варя из десятого «Б» и другие главные девочки сидят на карусели. И могут крутиться во время представления. Карусель скрипучая, любому другому зрителю сделали бы замечание, но администрации можно всё.

Две суперкрасавицы из Вариного класса разминаются на шагомере: ни минуты без ЗОЖ. На велотренажёре сидит их одноклассница в очень дорогих, очень белых кроссовках; качели заняли «ашки» в одинаковых новеньких джоггерах: не думаю, что хоть одна из них бегает по утрам.

Кто-то забрался на горку, чтоб лучше видеть. Массовка вроде нас жмётся у заборчиков, разбившись на пары или небольшие компании.

Все вроде как сами по себе. Но на пятачке перед турниками и брусьями уже разминаются те, ради кого мы здесь собрались.

Сегодня их семеро. Я стараюсь не смотреть на Краша. Выбираю Дэна из одиннадцатого «Б» — сделаю вид, что на него пришла полюбоваться. Он самый главный и самый спортивный. Но на лицо не очень. Такой типичный качок.

Тем временем лучшие парни школы делают наклоны в стороны и махи ногами или боксируют с невидимым противником. Они расслаблены и спокойны — словно и нет никаких зрителей.

Мы с Ли подходим к чахлой ёлке, растущей на газоне, — вид у неё такой, будто её вынесли из дома после Нового года, бросили тут, а она зачем-то пустила корни и растёт теперь, нелепая и никому не нужная, как вся моя жизнь.

Ли начинает дрожать от волнения. Её Рыжий и мой прекрасный Краш небрежно сбрасывают куртки на скамейку. Дэн-качок приближается к велотренажёру и накидывает свою куртку на плечи десятикласснице в дорогущих кроссовках. Это значит — у них серьёзно.

И теперь — гвоздь программы, отжимания на брусьях и подтягивания на турнике.

Три года назад, когда спортивную площадку за школой благоустроили, тогдашние выпускники стали ходить сюда заниматься после уроков. Сначала появились зрители. Потом — правила. Когда мы с Ли станем здесь своими, мы будем знать о них всё.

Появляются опоздавшие, подходят поближе. Убедившись, что до нас никому нет дела, мы с Ли во все глаза смотрим: она на Рыжего, я на Краша.

Я стараюсь запомнить каждый его жест, каждое движение. И как он в перерывах между упражнениями сдувает волосы со лба. И как пьёт воду из синей с чёрным спортивной бутылки, которую так удобно держать в руке.

Сегодня я буду представлять, как мы пьём из этой бутылки по очереди. А потом он накидывает мне на плечи свою куртку. И мы уходим с площадки вдвоём…

Спортсмены меняются снарядами. Теперь я не спускаю глаз с турника, приваренного к шведской стенке. Упражнение называется «уголок»: ноги надо поднять под прямым углом и опустить, снова поднять — и опять опустить. Такой же «уголок» Дэн делает сейчас на брусьях.

Все турники заботливо обмотаны малярным скотчем: чтоб у спортсменов руки не мёрзли. Или — чтоб не соскальзывали. Интересно, кто это сделал: сами старшеклассники или их поклонницы? Самый лучший «уголок» получается у Краша — просто идеальный! Даже главные девочки перестают крутиться на скрипучей карусели: должно быть, каждая выбрала место, удобное для наблюдения.

А потом…

— Сюда нельзя! Здесь детская площадка! — кричит Варя.

— Джерик! Джерик, стой! — зовёт и свистит какая-то тётка.

А Джерик уже летит через площадку, прямо на меня.

Тело сжимается, готовясь к перегрузкам. Чёрная дыра ждёт меня, ничего с этим не поделаешь. Честное слово, лучше бы меня забросило куда-нибудь на Луну.

…Выхожу на поляну, заросшую папоротниками. У меня в руке корзинка. Я смотрю на неё и обещаю себе запомнить, когда и где её уронила.

Августовское утро, тёплое и ленивое, ещё не знает, что оно будет безвозвратно испорчено. Одна минута или две — у меня есть возможность увидеть мгновения той жизни, которая ушла навсегда.

Под ногой хрустит трухлявое дерево. Остаются позади «медвежий турник» и моё наивное глупое желание. Я одновременно и знаю, и не знаю, что будет дальше. Я словно робот, в голове которого сидит малюсенький человечек и передвигает рычаги, отдавая команды моему телу.

И снова появляется он, очень медленно, откуда-то из другой вселенной.

— Замри! — кричит отец. — Не шевелись!

Я стою и не шевелюсь, и успеваю запомнить, что пока ещё держу корзинку в руках. А потом человечек в моей голове двигает рычаг, я прыгаю на пень, и всё повторяется…

Корзинка падает в папоротники, и почему я кричу, а по щекам моим льются слёзы?

Мне снова не хватает воздуха: начинается перемещение из чёрной дыры прошлого в беспросветное настоящее, в котором я упустила свой единственный шанс.

Моего возвращения никогда не замечают. Не встречают с цветами, не размахивают плакатами «Вика, мы по тебе скучали».

Я дышу, нормально дышу, восстанавливая силы после перегрузки. Космонавтов хоть готовят, на центрифуге крутят, а меня без всякой подготовки — шарах. Думаете, я привыкла к тому, что меня швыряет туда-сюда? А вы бы привыкли, если бы вам на голову время от времени без предупреждения падал мешок со свежим навозом? Небольшой такой мешочек, не очень тяжёлый и совсем не твёрдый. Тёпленький даже. Но неприятно будет всякий раз, правда? Неожиданно и даже обидно. Вот так же и мне сейчас.

Я стою в узком проезде между школой и соседним зданием. Налево пойдёшь — на площадку вернёшься. Направо пойдёшь — на улице окажешься. Прямо пойдёшь — убьёшь себя об стену. А что, вариант.

Но могло быть и хуже. Если бы из чёрной дыры я вывалилась в центр площадки. И, может, даже забрызгала грязью чьи-то белейшие кроссовки. После такого позора моей семье пришлось бы переезжать в другой город и скрываться под чужой фамилией.

Я спокойно могу пойти обратно и досмотреть, как тренят старшеклассники, но вместо этого поворачиваю направо и шагаю домой. Говорят, нет смысла возвращаться туда, где ты был счастлив. Даже если на самом деле не был, а просто воображал, что счастье есть.

По пути домой я мысленно отмечаю крестиком ещё одно опасное место на карте района.

Объект: спортивная площадка за школой.

Меры предосторожности: не ходить туда.

Необходимость бывать там: веление сердца.

Есть ли там, где спрятаться: есть, горка.

Надо только прийти заранее и занять на ней место — тогда я буду в безопасности. Забраться можно даже на крышу горки: старшие девчонки вряд ли туда полезут, а зрителям можно сидеть и стоять где угодно, если они не мешают спортсменам.