Проданная Польша: истоки сентябрьской катастрофы
Шрифт:
Исходя из здравого смысла, опустим битвы, размолвки и союзы между русскими и поляками, имевшие место во времена легендарные, в годы правления короля Болеслава Храброго, или Мешко I, и вообще опустим «эпоху Пястов». Не станем также расписывать период русско-литовских войн и славное время Грюнвальда, деяния Витовта и Ягайло, как, впрочем, и «польскую интригу» шаек «Лжедмитриев» — оставим это за гранью нашего повествования, ибо тогда сей труд станет объемом с пару томов БСЭ.
Начнем со времен исторически близких и документально достоверных-с того момента, когда благодаря отчаянному положению Великого княжества Литовского его вожди вынуждены были подписать Акт унии с Королевством Польским и инкорпорироваться во вновь созданное государство — Речь Посполитую. То есть — со времени Люблинской унии 1569 года.
Именно с этого исторического момента
Позволю высказать свое мнение — именно эта «шляхетская демократия» и привела Польшу к закономерному финалу, случившемуся с ней через двести лет.
Люблинская уния стала следствием военного поражения Великого княжества Литовского в войне против Московии — каковую войну Иван IV отнюдь не планировал перенести на белорусско-литовские земли (как нас уверяют сегодня историки либерального лагеря). За эти военные горести белорусам имело бы смысл винить исключительно свое верховное руководство.
Как знают все школьники, более-менее добросовестно пролиставшие учебники истории, Иван IV Грозный затеял Ливонскую войну ради захвата прибалтийских земель и выхода к морю. И у Великого княжества Литовского, Русского и Жамойтского были все шансы остаться в этой войне нейтральной стороной — глядящей на все ужасы и смертоубийства, происходящие на прибалтийской земле, из безопасного далека.
Но в те годы княжеством правил общий с Польшей монарх — в Вильно он звался Жигимонт, в Кракове — Сигизмунд; и посему нет ничего удивительного в том, что Княжество встряло в русско-ливонский конфликт — как известно, поляки отличаются чрезвычайной боевитостью. Кстати, если бы не напористость польско-литовского монарха-то, вполне возможно, Ливонская война и не случилась бы; во всяком случае, у русского царя не было бы к ней повода.
Но литовский Великий князь этот повод Ивану IV дал!
В 1557 г. Жигимонт Август решил сделать наместником своего племянника Криштофа, рижского архиепископа. Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы — жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы — далеко в прошлом. Пять «вроде бы государств» — Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства — образуют некую конфедерацию, в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара. Богатые портовые города — Рига (куда хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Мемель и Ревель — гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще не желая иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с еще более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой. Ливонские же рыцари, имеющие замки в Латгалии, склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха, например, Великого князя Литовского и короля Польского. Определенные ливонские круги (из земгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя Московского… Одним словом, Орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.
Жигимонт Август настоял
на своем требовании — и даже более того; угрожая войной, он заставил Ливонию попросить мира и заключить союз с Великим княжеством против Московии.А Ливония, между прочим, — данник Москвы. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета. Иными словами, действия Жигимонта Августа — прямой вызов Москве со стороны Риги, перчатка, брошенная ливонскими рыцарями в лицо лично Ивану Грозному.
Русский царь перчатку поднимает — в 1558 г. он начинает войну с Ливонией. 11 мая 1559 г. русские берут Нарву, 19 июня — Тарту, 2 августа остатки орденского ополчения во главе с магистром Фюрстенбергом попадают в плен под Феллином. Ливония де-факто прекращает свое существование.
На ее труп набрасывается целая свора падальщиков!
Ливонский магистр Готкард Кеттлер (ставший таковым ввиду пленения «настоящего» магистра) в отчаянии обратился к Жигимонту Августу как к Великому князю Литовскому (в конце концов есть же союзный договор!), обещая за помощь в борьбе с Москвой передать Княжеству часть Ливонии.
3 1 августа 1559 г. в Вильно Кеттлер подписал с Жигимонтом Августом договор, по которому магистр передал Орден под опеку Великого князя. К договору присоединился и архиепископ рижский. В июне 1561 г. литвинское войско вошло в Ливонию. Одновременно на Ливонию напала Швеция и за хватила Ревель.
Был заключен договор о переходе под власть Жигимонта Августа Риги. На сейме в Вильно литвинские станы согласились с желанием «земли Лифлянтское з иншими паньствы нашими за ровню статися». 28 ноября 1561 г. ливонские послы и Жигимонт Август поклялись в исполнении договора, а 5 марта 1562 г. Орден был распущен. Его война стала войной Княжества…
Так желание Жигимонта Августа разжиться землицей и непыльной должностью для племянничка ввергло Великое княжество в тяжелейшую войну, которая покончила с его существованием как суверенного государства.
Русские согласились со сменой противника — уже в апреле 1562 г. московские войска вторглись в пределы Княжества и разорили предместья Витебска, Дубровно, Орши, Копыля и Шклова, осадили Полоцк-твердыню Княжества на северо-востоке.
Царь собрал огромное войско — согласно белорусским хроникам, едва ли не 280 000 воинов и еще 80 000 обозных людей. Правда, как известно, у страха глаза велики, и реально русские полки пришли в Литву числом менее ста тысяч сабель — но все равно воинство было изрядным. «Огненный наряд» его состоял из 200 пушек, четыре из них были настолько огромными, что каждую на позиции устанавливала тысяча человек. Естественно, осады даже пятидесятитысячного войска с двумя сотнями пушек Полоцк не мог выдержать никак, и 31 января 1363 г., после сокрушительного артиллерийского удара, спасаясь от пожаров, полочане сдались на милость московского Великого князя. Милость, правда, была своеобразной — царь раздал полочан в неволю своим боярам, а евреев, отказавшихся принять святое причастие, утопил в Двине. Правда, таковых экстремальных хасидов оказалось немного — Хроника Быховца насчитывает оных около двухсот человек.
Новость о захвате Полоцка Жигимонт Август получил на сейме в Вильно; там было решено созвать «посполитое рушэнне» (всеобщее ополчение шляхты Княжества) и обсуждены предварительные условия унии с Польшей, ибо было ясно, что с грозящим нашествием в одиночку Княжество не справится.
Правда, грядущую Унию заседающие в Вильно вожди видели несколько своеобразной. Литвины хотели равноправия — общий для короны и княжества правитель, выбираемый совместно поляками и литвинами; на общих сеймах решаются дела, которые касаются двух государств; внутренние вопросы рассматриваются на своих сеймах; все прежние структуры сохраняются. Но полякам такой расклад не понравился — Литва должна была признать себя владением Польши.
Для того чтобы дело в Вильно шло веселее, поляки пошли на подлог: выдали фальшивый рецес (сеймовое постановление), в котором написали, что произошло «объединение двух народов — Польского и Литовского — в один народ, одно тело, и поэтому телу устанавливается одна голова и один правитель, а также одна общая рада».
Литвины же со своей стороны решили быть хитрее поляков; они, как им казалось, нашли выход из сложившегося положения — на сейме в Вельске литовская Рада одобрила проект своего нового статута, где ликвидировались наследственные права Великого князя на Великое княжество, «в котором они, яко люде вольные, обираючи извечных стародавна из своих продков собе панов и господарей великих вольно князей литовских».