Проданные души

Вместе с тем проданная душа «известного предпринимателя» не чувствовала ни малейшего раскаяния: ни за сделку с сатаной, ни за бесчисленные совершенные в жизни преступления. Виктор Семенович ощущал только панический страх, безграничное отчаяние и еще злобу. Неистовую злобу ко всем и вся!..

Минут через десять рыдания сменились потоком грязной, остервенелой ругани. (Цитировать, извините, не буду. Противно!– И.Д.)

– Ну, чего шумишь? – лениво спросила зашедшая в гостиную супруга Борисова, Валентина Васильевна, холеная, вальяжная сорокачетырехлетняя дама в расшитом жемчугом домашнем халате.

Олигарх медленно поднял мутные, как у бешеной собаки, глаза. Потом встал на ноги и взял со стола увесистую бронзовую пепельницу. Женщина испуганно попятилась, хотела убежать, но не успела. Размашистый удар пришелся точно в висок. Валентина Васильевна рухнула на пол, словно подрубленное дерево.

– Сдохла, профура липкая, – проверив у неподвижной жены пульс, без тени сожаления констатировал Виктор Семенович.

Поздно ночью Евневичев и Темирбулатов тайком закопали труп в подвале особняка...

* * *

В салоне первого класса «Боинга-747» американской авиакомпании было комфортно, тихо и малолюдно. Одного из пассажиров сильно пучило, но добротные кондиционеры быстро и качественно очищали воздух. Кое-кто, включив наушники, смотрел телевизор. На первом экране кривлялись дурацкие персонажи диснеевских мультиков. На втором – окровавленный, оскаленный вампир со смаком вгрызался в человечью шею. Молодая стюардесса с ослепительной, фарфоровой улыбкой на кукольном личике бесшумно скользила в проходе, поднося желающим еду и напитки. Ариэль Ледбитер удобно устроился в мягком кресле, потягивал апельсиновый сок со льдом и предавался приятным размышлениям. Старый масон припоминал подробности смерти колдуна Барченко и одновременно с эгоистическим удовольствием отмечал – сам он недавно обследовался в лучшей клинике Нью-Йорка, и врачи не нашли в организме Ариэля ни единого заболевания! «У вас железное здоровье, сэр, – сказал ему тогда маститый профессор Клод Ландау и добавил с непрекрытой завистью: – Еще лет сто проживете. Как минимум!» Сто лет... Непостижимо долгий срок! И, главное-то, жизнь у Ледбитера не чета простым смертным!!! Он входит в узкий круг посвященных в мировую закулису, незримо властвует над сотнями миллионов людей. В том числе и над богатейшими, могущественными, являющимися, с точки зрения обывателя, вершителями судеб человечества, а в действительности служащими всего-навсего пестрой ширмой для таких, как Ариэль.

«Богатейшие! Могущественные! Вершители! Ха-ха!» – надменно усмехнулся высокопоставленный масон. Несколько часов назад он походя, короткой небрежной фразой обрек на смерть подобного «вершителя». Тонкие губы «посвященного» растянулись в горделивой, торжествующей улыбке: «Не менее ста лет безграничной, тайной власти! Суперкайф!!!»

Господин Ледбитер ошибался насчет сроков. Жить масонскому «генералу» оставалось вовсе не сто лет. И даже не сто дней.

Ровно через пять минут самолет по неизвестной причине взорвался в воздухе и ссыпался горящими обломками в воды Атлантического океана. Власти Соединенных Штатов обвинили в организации катастрофы арабских террористов и незамедлительно предприняли очередную ракетную атаку на Ирак...

Глава 8

Четыре дня спустя. Г. Москва

Ввиду неумолимо надвигающейся смерти (и соответственно грядущих адских мук) Борисов впал в состояние, близкое к умопомешательству. Он уже догадался: убийство произойдет с подачи Ледбитера (причем наверняка при участии Левицкого), и в безумной надежде обмануть судьбу совершенно перестал выходить из особняка. Дни и ночи напролет Виктор Семенович проводил в лишенном окон подвальном помещении с толстыми бетонными стенам. (Между прочим, неподалеку от того места, где охранники зарыли останки убитой им жены.) «По крайней мере, тут снайпер не подстрелит, машину не взорвут!!!» – лихорадочно думал очумелый от страха и бессонницы «известный предприниматель». Более того, поскольку и Ледбитер и Левицкий были евреями, наш олигарх вдруг заделался ярым антисемитом и учинил среди домочадцев тщательнейшую проверку на предмет выявления «замаскированных жидов», руками которых, по мнению Борисова, его могли ликвидировать. В отличие от умников гитлеровской Германии, Виктор Семенович не занимался измерением черепов слуг и охранников, не проверял форму ушных раковин и тому подобное. (В антропологии он ни бельмеса не смыслил.) По выражению недоброй памяти товарища Ленина, олигарх «пошел другим путем», а именно: считая себя незаурядным психологом, устраивал каждому подробный допрос об этнической принадлежности предков, вплоть до седьмого колена. При этом он старательно фиксировал мельчайшие нюансы поведения испытуемого, и стоило кому замешкаться с ответом, проявить страх или неуверенность, как несчастный объявлялся «жидовской мордой», заковывался в наручники, ножные кандалы и запирался в тесной подвальной комнатушке, служившей ранее кладовой для садового инвентаря. По завершении расовой проверки, длившейся четыре дня подряд, Виктор Семенович оставил Константина Евневичева сторожить арестованных и пригласил на инструктаж Гасана Темирбулатова. Последнее время чеченец Гасан пользовался у Борисова особым доверием, и вот почему: «Мусульмане – заклятые враги евреев, – глубокомысленно рассуждал „известный предприниматель“, – эвон как схлестнулись в Палестине. Глотки друг другу рвут!!! Следовательно, чечен не продаст меня пархатым. Не из преданности, нет! Просто из ненависти к тем, кто убивает и преследует его единоверцев!!!»

– Присаживайся, брат, – приветливо предложил Темирбулатову олигарх.

Поджарый, усатый, горбоносый чеченец послушно опустился на табуретку.

Обстановка в подземном убежище господина Борисова была более чем скромной: голые бетонные стены, деревянный топчан (умягченный, правда, подушками и периной), обшарпанный стол да три грубо сколоченных табурета. Массивная железная дверь и лампочка без абажура придавали помещению сходство с тюремной камерой. А сам Виктор Семенович, осунувшийся, небритый, со слезящимися, воспаленными бессонницей глазами, живо напоминал узника ШИЗО... [23]

23

Штрафной изолятор в местах лишения свободы.

– Подведем итоги! – нервически подергивая то левой, то правой щекой, глухо сказал он.

– Подведем, – согласился Гасан и заговорил с заметным кавказским акцентом: – Шестерых жидов вы разоблачили. Среди них две горничные, два охранника, ваш личный повар Лебедкин и шофер Вовка. Остались вне подозрений – садовник Петрович, второй шофер Васька да официантка Людмила.

– Ты забыл о Евневичеве! – напомнил олигарх.

– Понимаете ли, хозяин, – замялся Темирбулатов. – Костя, конечно, мой давний товарищ, но... но...

– Выкладывай, не томи! – рявкнул Борисов, вперившись в телохранителя диким, налитым кровью взглядом.

– Хорошо, хозяин! – сокрушенно вздохнул Темирбулатов. – Я тут вспомнил одну вещь... В общем, месяца три назад Евневичев проболтался, что когда получит отпуск – непременно поедет отдохнуть в Израиль. У него там живет бабка по материнской линии. Зовут вроде бы Дора Соломоновна...

– Все ясно! – заскрежетал зубами Виктор Семенович. – Можешь не продолжать! Проморгал я, старый дурень, вражину! От переутомления, наверное. Четвертые сутки почти не сплю. Спасибо, брат! Огромное спасибо! Вовремя предупредил об опасности!!! Я тебя, Гасанчик, озолочу! Клянусь! Но сперва необходимо покончить с агентами сионистов. И с находящимися под арестом, и с хитро вывернутым змеем Евневичевым! О сокрытии трупов не беспокойся. С ними разберемся после. Не велика проблема! Вот только сумеешь ли ты справиться в одиночку?!

– Сумею! – горделиво приосанился чеченец. – Мы, вайнахи, генетические воины! Перережу пархатых, как баранов! Пикнуть не успеют!!!

– Молодец, – похлопал его по плечу олигарх. – Действуй, джигит!

* * *

По распоряжению господина Борисова арестованным «жидам» (среди которых не было, кстати, ни одного еврея) не давали ни есть, ни пить. И в туалет никого не выводили. Скованным бедолагам приходилось испражняться под себя. Из камеры-кладовки тянуло зловонием и доносились горькие стоны, плач, мольбы: «Бо-о-ольно! Руки затекли! Ой, не могу больше!! Костя, у тебя есть сердце? Принеси хоть глоток воды!! За что нас так?! От-пус-ти-и-те!!!» Периодически в этот жалобный, разноголосый хор врезывались хриплые крики сошедшего с ума охранника Геры Серебрякова: «Карамба!!! Тру-ля-ля!!! Ух ты, ах ты, все мы космо-навты!!!»

Евневичев сидел около двери на перевернутом фанерном ящике, придерживал правой рукой поставленный на пол дулом вверх автомат Калашникова и насвистывал незатейливый мотивчик. Страдания заточенных в тесную каморку людей его ничуть не трогали. Двадцативосьмилетний Константин отличался редкостным эгоизмом и бездушием. «Вляпались мудилы конкретно, – вяло думал амбал. – Да хрен с ними. Не я же там в говне купаюсь, от жажды подыхаю! Наше дело маленькое. Приказали стеречь – стерегу. Прикажут замочить – замочу. А виноваты, не виноваты – без разницы. Раз Виктор Семенович платит, стало быть, он и заказывает музыку! Захочет, допустим, кожу с них содрать заживо – пожалуйста! Лишь бы денежки отстегивал!»

Циничные размышления Евневичева прервал подошедший Темирбулатов с автоматом через плечо.

– Велено сейчас же расстрелять арестованных, – тихо сообщил чеченец, приводя оружие в боевую готовность.

– А жмуриков куда? – сняв «калашников» с предохранителя, поинтересовался Константин.

– Оставим пока здесь. Дальше сообразим по ходу, – лениво зевнул Гасан. – Ну, начнем?

– Начнем, – Евневичев щелкнул выключателем, зажигая свет в бывшей кладовой, отпер дверь, широко распахнул, и оба борисовских холуя начали щедро поливать свинцом сбитых в тесную кучу, измученных пленников. Грохот автоматных очередей слился с отчаянными воплями умирающих. Спустя короткий отрезок времени все было кончено. К вони, исходящей из камеры, прибавились запахи пороховой гари и крови.