Продавцы Мечтаний

– Ты должна заслужить это, - повторял он каждый раз, грустно улыбаясь.

И Алария решила, что заслужит.

Сегодня утром он вызывал её по коммуникатору, хотя не делал это никогда раньше. Войдя в его комнату, Алария тихо приблизилась к кровати и села на стул, стоящий в изголовье. Владыка дремал, и наследница второго клана видела, какой же он на самом деле старик. Ей было жалко отца.

Он проснулся неожиданно. Просто открыл глаза и посмотрел на неё уставшим взглядом.

– Сколько, как думаешь, мне осталось?
– спросил Владыка.

– Пара недель. Так говорят приборы.

– Слишком долго, - покачал головой отец.
– Тебе ведь надо, чтобы?..

– Не говори так!

– Нет, скажу. Ты знаешь, что делать в нужный момент.

– Но...
– Алария замолчала, тяжело сглатывая вставший в горле комок.

– Это приказ Владыки, - жёстко отрезал отец.
– Именно поэтому я и вызвал тебя сейчас. Я чувствую, что клубок событий скручивается. Я видел во сне, как умер Аролинг. И вижу, что вот-вот наступит время для других смертей.
– Он на миг закрыл глаза и замолчал.
– Ты должна пообещать мне кое-что.

– Что угодно.

– Не говори так никогда. Никто не может сделать, что ему угодно, даже Продавец мечтаний. Ты должна пообещать мне, что закончишь эту войну.

– Конечно...

– Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты закончила войну. Навсегда. Чтобы после смерти следующего Владыки власть пришла в руки его наследника. Единственного наследника, слышишь меня? Другой войны этот мир не выдержит.

– Но...

– Никаких но. Тебе необходимо вырезать всех. Всех! Семью, детей, бастардов. Я знаю, что ты уже начала это. Шестому клану крышка, девятый и десятый кланы погибнут, если убить их глав, но не надо ограничиваться шестым, девятым и десятым кланами. Ты меня поняла?

– Конечно, - прошептала Алария.

– Умница.

Владыка замолчал, но Алария видела, что он хочет сказать что-то ещё. Она не стала его торопить, надеясь, что он начнёт сам. Так и случилось.

– Я проклятый Владыка, - сказал отец с горькой усмешкой.
– По крайней мере, таким я запомнюсь, если этот мир выживет. Но, чёрт возьми, почти никто не знает, что этот убогий агонизирующий мир, где царит каннибализм, обязан своей жизнью мне.
– Владыка тяжело перевёл дыхание.
– Грёбаный Харвист со своими интригами. Они хотели использовать ядерное оружие. Я не дал им. Вывел из строя все боеголовки. Грёбаные сепаратисты. Они хотели свободы, хотели уничтожить кланы Продавцов мечтаний. Глупец, который выдал им правду, мой старший брат, к счастью погиб во время войны. В противном случае, я бы сам уничтожил всю ту провинцию, где он прятался, водородными бомбами. Я спас этот сраный прогнивший мир, но потомки всё равно будут проклинать меня. И знаешь что? Я заслужил это, не справившись со своими обязанностями. Пожалел их в своё время. Пожалел, просто, по-человечески. Не стал убивать сепаратистов, уничтожать их общества, надеясь, что Харвист одумается, перебив пару кланов. Но он не одумался. Не знаю, чего он хотел. Но мы уничтожили этот мир. Потому что были людьми. Ты должна отречься от этого слова, перестать даже считать себя человеком, перестать допускать человеческие ошибки, особенно те, что допустили мы. Поэтому ты должна перестать быть человеком своевременно, а именно - когда взойдёшь на трон. Запомни это, дочка. Пообещай мне.

– Обещаю, - тихо прошептала Алария.

– Вот и хорошо. Теперь я могу умереть спокойно. Я вызову тебя. А пока иди.

Алария встала со стула и, поцеловав отца в щеку, вышла из его комнаты.

"Я и так уже перестала быть человеком, - подумала она.
– А значит, я выполню твою последнюю просьбу, отец. И очищу этот грязный мир, как очистил ты, пусть это и была всего лишь твоя оплошность".

Глава двенадцатая

В лицо Антону летела белая поверхность снега. Удар был таким резким, что землянин дёрнул головой...

... и очнулся.

Сознание вернулось резко, будто он окунулся в прорубь. Хотя, скорее он ударился левой щекой о бетонную стену, но такое соприкосновение вряд ли бы вернуло ему сознание.

Землянин сидел на жёстком стуле посреди большой богато обставленной комнаты. Впрочем, судить об обстановке ему было довольно сложно - голову будто сжимал обруч, держащий её в одном положении, и Антон видел только то, что стояло перед ним. Хотя никакого обруча не было. Так же он не мог шевелиться, несмотря на то, что не чувствовал никаких оков. Ощущение было таким, будто его поместили в огромный кусок стекла. Наверное, так же себя ощущают люди, угодившие под снежную лавину - не пошевелить ни рукой, ни ногой. Впрочем, он мог дышать. И напрягать мускулы, хотя это ничего ему не приносило.

Слева слышалось мычание и сопение. Голос, конечно же, узнать было нельзя - рот пленника запечатывал кляп - но Антон понял, что это Орайя. А кто же ещё? Но отчего-то землянин знал, что если бы рядом сидел кто-то другой, он бы это почувствовал. В комнате находился ещё один человек, но на глаза стрелку незнакомец пока не появлялся.

Не зная, что делать дальше, Антон просто принялся разглядывать то, что находилось в поле его зрения. Впрочем, рассматривать особо было нечего. Вышитый золотыми нитями гобелен, помост с креслом, скорее напоминающим трон, да туалетный столик напротив кресла. На столике стоял прибор неизвестного названия, но понятного назначения - над его раскрытой крышкой висела голограмма, изображающая окровавленного рыцаря на коне и девушку в золотой короне, протягивающую рыцарю белую розу. 3Д-фильмами, значит, развлекаемся. Или голофильмами? Как их здесь называют?

Орайя, которая трепыхалась всё менее и менее активно, вскоре совсем затихла. Человек, стоящий позади, по-прежнему никак себя не проявлял. Антон, разглядевший все подробности картинки и сделавший вывод, что средневековье здесь не слишком-то отличалось от земного, откровенно заскучал.

– Я в туалет хочу, - солгал он, чтобы хоть что-то сделать.

– Не хочешь, - возразил стоящий позади человек. Это был мужчина с высоким приятным голосом.
– Ты... гм... справился за полчаса до того, как тебя сюда привезли.

– У меня рука болит.

– Не болит. Тебя накачали обезболивающими. Рана, кстати, была сильно инфицирована. Её обработали и зашили. Со связками дела обстоят похуже, но в течение следующих нескольких дней тебе окажут профессиональную медицинскую помощь. Будешь как новенький. Если доживёшь, конечно.
– Собеседник стрелка хихикнул.

– Хотелось бы дожить, - мрачно сказал Антон.

– Продолжительность твоей жизни напрямую зависит от продолжительности жизни Владыки и поведения Аларии.

– И на какое время ставки?

Мужчина снова хихикнул.

– Две-три недели. Но я бы не стал расстраиваться - ты проведёшь их в комфорте. Медицинская помощь, хорошая еда, теплая и мягкая постель. Наверное, в последний раз всё это было у тебя на родной планете?

– Я бы предпочёл поспать на твёрдом, но умереть от старости, - пробурчал Антон. Во время разговора он яростно старался пошевелиться, но безрезультатно.

Третий смешок.

– Ну, это же лучше, чем замёрзнуть насмерть.

– Весомый довод, - согласился стрелок.
– И всё же лучше умереть от старости.

– Тебе это не светит.

– Я уже догадался, спасибо.

И снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием пленников и, однажды, коротким приступом сухого кашля мужчины. Антон предполагал, что это Ирийстин, но уверенности не было.

– Как фильм?
– спросил землянин после пятиминутного молчания.

– Так себе, - презрительно бросил его собеседник.
– Вообще не очень люблю начало Железного века. Но хорошие фильмы я уже почти все пересмотрел, и это всё равно лучше того дерьма патриотически-пропагандистского толка, что сейчас снимают на островах. К тому же, они снимают на доисторическую чёрно-белую плёнку. Без звука! Это ужасно. Но хуже всего сценарии. Рыбачка-морячка-крестьянка, провожающего своего парня на войну с другими островами или дикарями-людоедами с материка... Ужасно, ужасно. Но, увы, хороших новых картин мы не увидим ещё долгое время.