Продавец крови

— Это зачем? — кивнула я на стену.

— Чтобы свет не мешал днем.

Лоб Феликса покрылся испариной, а взгляд стал лихорадочным, как у тяжело больного человека. Первые признаки, что эффект заканчивается.

Если я не собираюсь драться за свою шею, надо сваливать. Наблюдать его отходняк я не хочу даже с пистолетом в руках.

— Покажи, что в холодильниках.

Феликс начал юлить.

— Я бы хотел уберечь содержимое от перепадов температуры…

— Давай уже, — кивнула я.

Вампир вздохнул, но все же открыл замки и откинул крышку. На меня дохнуло холодом. Внутри оказалось несколько пластиковых баллонов и ряды пробирок, обернутых пленкой. Такие я купила вчера.

Я заглянула в каждый холодильник, потом заставила открыть шкафы. Ничего компрометирующего не нашлось, не считая пары пакетов с порошками и ящика флаконов. Я повернула один этикеткой к себе — «Гепарин».

Феликс стоял у стены, сложив на груди руки, и кровожадно смотрел на меня. Правая кисть чуть заметно дрожала. Кровь из виска загустела, безобразной кляксой облепив одну сторону лица.

Пора валить.

— Пока я тебя не трогаю. Но если мне что-нибудь не понравится, я вернусь, — предупредила я.

— Еще встретимся, — пообещал он, когда я уходила.

Кажется, сегодня я нажила себе нового врага. Я знаю вампиров: прощение не их сильная сторона.

Глава 27

Уже рассвело, когда я подъехала к дому.

Тело ныло, двигаться было больно — на адреналине я этого не замечала. Особенно сильно досталось ребрам, я настороженно пошевелила боками и слева тут же разгорелась боль. Стены у Феликса жесткие. Перелома вроде нет, и ладно. Хорошо хоть лицо в этот раз целое.

Дома я сняла кобуру и пошла на кухню. Сначала планировала выпить кофе, но спать хотелось так, что слипались глаза. Единственный способ справится с этой размазанностью — хорошо выспаться.

Я приняла душ и села к столу с чашкой чая. Сначала просто смотрела в окно, ощущая странную внутреннюю пустоту, потом заставила себя проверить входящие. Надо позвонить Владу, как-то неудобно вышло… Мы же собирались увидеться.

Вечером и позвоню, заодно встретимся.

Я отложила телефон и обхватила ладонями теплую чашку. Лучше пойти поспать, но вместо этого я смотрела, как в чае плавают чаинки, и слушала гудящие трубы. Наверное, воду отключат. По углам скопилась пыль, на столе засох давно разлитый кофе. Эмиль ненавидел грязь, но в моем доме все кувырком, хоть с Эмилем, хоть без.

Не похоже, что Феликс убийца и от этого было легче. Не хочу, чтобы оказалось, что бывший покрывает такое. Иначе я бы чувствовала себя виноватой — за то, что помогла ему прийти во власть.

Нет, куда бы ни пропали охотники, Феликс вряд ли к этому имеет отношение. Но за его душой хватает других грешков, уверена. Вампир непростой. И Эмиль солгал, что в городе нет новых приезжих.

Он прячется и самое неприятное — ничуть не удивился, когда меня увидел. Когда к вам среди ночи врываются вооруженные люди, сначала будет изумление, и только потом страх. Феликс отреагировал так, словно привык к нападениям. Он сразу начал драться.

Я не доверяю тем, кто сначала стреляет в лоб, а потом спрашивает кто ты. И, конечно же, Алена меня обманула: он спит с целым арсеналом.

Внезапно у меня задрожали руки. Я по себе знаю, каково это — когда к тебе врываются, а ты к этому не готова. В горле появился ком. Три года я прекрасно жила без этих воспоминаний, но сегодня, увидев, как окровавленный Феликс стоит на коленях, сложив руки за головой, меня проняло.

Когда долго стоишь в такой позе, все тело начинает болеть. От слабости дрожат руки и ноги, в колени словно вбили гвозди, ноет спина, сводит шею и плечи. Тебя трясет и хочется сдохнуть. Не помню, сколько простояла я. Может быть, несколько часов, может быть, полночи. Не знаю. А если опустишь руки или попытаешься сесть — тебя ударят. Мне сильно в ту ночь разбили лицо.

Не пытали, нет. От меня им ничего не было нужно. Допросили и ждали, что решат — отпустить или грохнуть.

Я сама сказала им, что охотница. Эмиль тогда этого не знал.

Я ковыряла ногтем пятно кофе на столе — чем-то оно напоминало жирафа, и думала, какой была бы моя жизнь, если бы не та ночь. Я бы не вышла замуж за Эмиля, и сейчас была бы где-то в другом месте. С кем-то другим.

В то время Эмиль не представлял из себя ничего особенного. В местной иерархии он болтался где-то чуть ниже середины списка. Зато он умел заговорить зубы кому угодно: мы выжили в отличие от многих других в ту ночь. Но мне пришлось выйти за него замуж.

Вот такой же ранней весной.

Горло сжал спазм, и я обхватила шею, пытаясь от него избавиться. Локти упирались в стол, я наклонилась и увидела отражение своих глаз в металлической окантовке столешницы.

Первые две недели я пряталась в комнате, которая постепенно стала моей. Он тоже не показывался на глаза: рассказал всем, что попал в аварию. Его коллеги очень удивились, когда узнали про меня — и Эмиль поведал о любви с первого взгляда. Непринужденно и легко. Он превосходный лжец. Три года во лжи.

Я помню наш первый скандал, первую драку, когда он отвесил мне пощечину, а я вцепилась ногтями ему в лицо. Потом поняла, что это надолго и сделала вид, что смирилась. Мы так старательно избегали друг друга, что иногда не видели друг друга неделями, хотя жили в одной квартире. Конечно, у него были любовницы. Много. Мне же не полагалось свободы, а только изображать счастливую жену.

Тот, кто сделал это со мной, получил двадцать пуль сорок пятого калибра.

Неправда, что общая беда сближает, она перемалывает все. Когда живешь в кошмаре каждый день, он перестает таким казаться — к нему привыкаешь. А если смотреть со стороны… Сожаления о том, что не изменить убивают, как медленный яд.

Я раздраженно встала, чуть не перевернув чашку и пошла в комнату.

Феликса я исключила из списка подозреваемых, но кто-то резвился в городе. Надо позвонить Егору и разобраться, что за представление он тут устроил. Но это позже.

Я вычистила пистолет, улеглась в постель и только расслабилась, как зазвонил телефон. Несколько минут усталость боролась с чувством долга. Долг победил.

Я вернулась на кухню за телефоном — звонил Чернов.

— Хорошие новости, Янка! — рассмеялся он, когда я ответила. — Можешь подъехать?

Рано утром хороших новостей не бывает, я точно знаю.

— Это обязательно? — вздохнула я.

— Нет, конечно! Феликс кому нужен — тебе или мне?

— Да пропади он пропадом! — разозлилась я. — Слышать про него не хочу!

— Да-а? — протянул он, и мне стало стыдно.

Нельзя заставлять людей выполнить просьбу, а потом делать вид, что тебе это не нужно. Людей это обижает, а Чернова я обидеть не хотела.

Но и себя тоже.

— По телефону нельзя? — миролюбиво спросила я. — Понимаешь, только легла.