Продавщица: Назад в пятидесятые

– Понимаешь, - доверительно говорил мне Толька, лихо открывая очередную банку недешевого импортного пенного напитка и разворачивая жирненькую камбалу, - я человек такой, очень порядочный. Я с гопотой работать не буду. А еще я - ранимый очень и требовательный. Мне не любая работа подходит. Мне нужно, чтобы атмосфера подходила, чтобы дело было по душе, понимаешь? Я же творческая натура.

– Понимаю, - кивала я и робко совала ему под нос квитанции, - Толенька, за октябрь надо бы хотя заплатить, а уже январь на носу. Из управляйки звонили, ругались. Уже в суд хотят подавать. Моя-то зарплата на продукты ушла. Тут за свет, надо, за воду. И интернет еще...

– Ты экономить не умеешь, - снисходительно объяснял мне Толька, водя перед моим носом кривым указательным пальцем. Палец ему когда-то сломали на тренировке по боксу.

– Вот зачем ты купила колготки новые? Я внимательно осмотрел те, что ты выкинула. Вот специально прямо из мусорного ведра вытащил и посмотрел, не побрезговал. На них было всего три зацепки. Я подсчитал. Это же верх расточительности! С таким безалаберным подходом к планированию семейного бюджета ты миллион за месяц просадишь и даже глазом не моргнешь! Вот ты мне как-то сама рассказывала, как подклеивала стрелки на колготках лаком в школьные годы? А что сейчас мешает так сделать? А двухслойная туалетная бумага зачем? И освежитель? Мама вот моя всю жизнь газеткой пользовалась. И ничего. А вместо освежителя спичку можно поджечь. Глядишь, за год мы и на поездку на море так накопим.

– Но зимой-то холодно, Толенька, - пыталась я объяснить, - нужны хорошие, теплые колготки. У меня вот цистит теперь хронический, помнишь, меня в декабре в больницу увозили? Там и Новый Год справила. А второго числа на работу выходить пришлось, заменить-то меня некем...

– В чем проблема?
– изумлялся возлюбленный.
– От мамы же остался целый шкаф вещей. Поройся, что-нибудь да найдешь. Не пропадать же добру. Уверен, там и хорошие колготочки найдутся, еще советские. Тогда на совесть все делали, по ГОСТу, без всякой этой синтетики. Мама мне рассказывала. И зачем ты берешь такой дорогой порошок и средство для мытья посуды? Абсолютно все можно отстирать обычной содой. А хозяйственное мыло почему не покупаешь? Оно же экологичное и так хорошо отмывает! И обмылки можно не выкидывать, в старые колготки положи и завяжи. Можешь пользоваться, как обычным мылом. Очень экономно!

Под "добром" в данном случае подразумевалась гора старушечьего хламодья, которые Толикова мама старательно собирала, начиная с семидесятых годов. Несколько лет назад она отошла в мир иной, оставив уже с десяток кошек, пакеты с помоечным барахлом, диван с клопами и невыветривающийся запах. Кошек я благополучно раздала добрым людям, диван выкинула, службу дезинсекции вызвала, квартиру отдраила, полагая, что теперь-то уж мы с Толиком заживем. Но не тут-то было. Возлюбленный по-прежнему не хотел работать, полагая, что деньги - это пустое и бренность бытия. А зачем они нужны? Жилье есть, продукты я покупаю... Нет, периодически он обновлял резюме, которое я для него аккуратно составила, подчеркнув все выдуманные положительные качества, ходил по собеседованиям, но каждый раз возвращался с грустным таблом и говорил:

– Там племянника шефа взяли в итоге. Одно кумовство в стране...

– У них график неудобный - с семи утра до четырех дня. Ты же знаешь, я - сова, как все поэты, раньше десяти не могу глаза открыть.

– Там нужно медкомиссию проходить, я не хочу на санитарную книжку деньги тратить, у нас их и так немного.

Во всех своих неудачах сожитель винил только меня.

– Понимаешь, - вдалбливал мне Толька, стоя передо мной с блокнотом перлов собственного сочинения, - вот если бы ты меня вдохновляла... А то просто так ничего не идет в голову. Вот у Сальвадора Дали, например, была Гала... Если бы и ты стала для меня настоящей музой... Тогда бы я непременно состоялся как поэт! Вот, послушай, разве это не шедевр?

"Если бы небо воткнулось

Прямо в мой левый глаз,

Тогда бы душа вернулась,

Никто был бы ей не указ..."

Похоже на раннего Блока. Правда?

На мой взгляд, Толиковы поэтические потуги к Блоку, раннему или позднему, не имели ни малейшего отношения. Походили они больше на страдания первоклассника, которого поставили в угол за двойку, о чем я Толику в конце концов и сообщила, вдобавок рассказав, что и куда именно ему следует воткнуть вместо неба. Мое терпение кончилось, и в один прекрасный день я просто собрала вещи и ушла домой. Толик обиделся и еще долго названивал с просьбой вернуться, не понимая, что случилось.

Как позже выяснилось, ушла я вовремя: в тот же вечер Толик, расстроившись, что я не оценила его шедевр, пошел на Садовую читать стихи маргиналам. Маргиналы наградили Толика аплодисментами, бутылкой паленой водки и набором вшей. С отравлением некачественным алкоголем Толик загремел в Боткинскую больницу, повалялся там пару недель, вшей благополучно вылечил и вернулся домой. У двери его уже ждали коллекторы - двое рослых бритоголовых дядек с недобрыми намерениями. Выяснилось, что возлюбленный в поисках вдохновения набрал микрозаймов, чтобы было на что покупать букеты-конфеты своим музам и кормить их в ресторанах. Музы, как правило, испарялись, поев до отвала, и больше двух дней с Толиком не общались. Естественно, вовремя погашать микрозаймы Толик не собирался.

Распрощавшись с былым возлюбленным и порадовавшись, что все обошлось без штампа в паспорте и, соответственно, необходимо погашать долги супруга, я утащила все свои скромные пожитки и снова зажила в родительской квартире. Родители к тому времени уже умерли, и хрущоба досталась мне. Наверное, это было единственное что-то хорошее в моей жизни. И до работы снова стало близко.

***

Вдруг открылась соседская дверь, прервав мои воспоминания о жизни с Толиком, и из нее высунулась любопытная тетя Маша. Ни говоря ни слова, она просто уставилась на нас, явно ожидая интересного продолжения разговора. Я так же молча с вызовом уставилась на нее в ответ. Устраивать разборки в присутствии посторонних в мои планы явно не входило. Из квартиры высунулась пара любопытных кошачьих глаз и донесся резкий запах туалета. Я поморщилась. Поняв, что игру в молчанку она не выиграет, тетя Маша показала пакет с мусором и елейным голоском попросила:

– Галенька, у меня ножки старые, больные, ты, может быть, выкинешь?

– Тетя Маша, а у меня грыжи в позвоночнике, может быть, Вы за меня машину на работе разгрузите?

Соседка удивленно поджала губы и продолжала так же молча и с вызовом смотреть на меня.

Поняв, что косарь на пиво с воблою не обломится, Толик тяжело вздохнул и поплелся к выходу. За ним тянулся шлейф перегара и немытого тела. Тетя Маша все так же глядела на меня, только уже сочувственно.

– Галь, ты чего?
– робко начала одна.
– Хороший мужик ведь...

– Вот и забирай себе, будешь на каталке возить, когда инсульт хватит. Он жалуется, что есть нечего, а сам пиво с кальмарами каждый день жрет!
– почти заорала я от безысходности, неожиданно для себя перейдя на "ты".

– Ладно, ладно, - торопливо заговорила соседка.
– Я лишь имела в виду, что, может быть, ты повременишь, подумаешь...

– Пока думаешь, уже поздно будет, - отрезала я и захлопнула дверь. Снова оказавшись в квартире, я плюхнулась на пуфик, стоящий в прихожей, и, тяжело дыша, оперлась спиной о стену. Со мной явно происходило что-то не то. Ну не разговариваю я так обычно с пожилыми людьми, даже тогда, когда они этого заслуживают. Было острое ощущение, что какой-то этап в жизни закончился. И навсегда.

Нет, на первый взгляд, все выглядело, как обычно. Я заварила себе кофе, разогрела макароны, которые вчера так и не успела съесть, потому что, придя домой просто плюхнулась на кровать в одежде и уснула, немного потупила в социальных сетях и, надев тапки и накинув куртку, спустилась пешком на первый этаж. Лифта в моей хрущобе нет. Тольки, как и следовало ожидать, в подъезде уже не было. О былом возлюбленном напоминал только стойкий запах. Нажав на кнопку рядом с дверью, я вышла на улицу и изумилась, не веря своим глазам.